Наталья Андреева - Дети белой богини

- Какую вину?

- Ведь это я в тебя стрелял.

В голове Завьялова зазвенело. И словно изда­лека, эхом повторилось: «...Это я в тебя стрелял». Какая-то Вселенская Глупость!

- Не понял. - Он откинулся на спинку стула, словно хотел быть, как можно дальше от Гора-нина.

- А ты думаешь - Косой? Помнишь, про щен­ков? - (Щенки? Какие щенки? Те самые? Алек­сандр еле заметно кивнул: помню). - Так вот ты для меня то же самое. Лучше бы ты умер тогда. Но ты не умер. Выплыл. Понимаешь, я не мог допустить, чтобы ты все разрушил. Я с таким тру­дом, год за годом, шел к этому. Двадцать лет!

Двадцать, Саша! Ступенька за ступенькой пар­нишка с Фабрики, из простой рабочей семьи ка­рабкался наверх. Университет, диплом юриста, следователь дознания, потом хорошая должность в прокуратуре, особняк в Долине Бедных, перс­пектива сделать блестящую карьеру. Все у меня было на мази. И только ты мне мешал. А я ведь предупреждал. Неоднократно. Помнишь наш пос­ледний разговор, в апреле, перед тем, как ты очу­тился в больнице? Я просил тебя не мешать. По-хорошему просил. Уговаривал.

- Но я, кажется, всегда уступал, - пробормо­тал Завьялов.

- Ты всегда лез на рожон, Саша, — грустно сказал Герман. - И в тот вечер тоже. Зачем по­лез, куда тебя не просили? Мое терпение, зна­ешь ли, имеет предел. Я вернулся, взял писто­лет и когда ты стоял на крыльце, выстрелил. Попал. Не понимаю: рука, что ли, дрогнула? А добить не смог. Директор рынка и его жена, ра­зумеется, сказали, что стрелял Косой. Да и ты в этом не сомневался. Я так надеялся, что в боль­нице ты умрешь...

Он хотел что-то сказать, но не смог. Слов не было. Весь воздух из шарика вышел. А Герман ждал. Потом не выдержал:

- Ну, что ты молчишь? Разве я мало для тебя сделал? Потом? А? Маша догадалась первой о том, что с тобой происходит. Она взяла рисунок и показала его мне. Ночью разбили витрину, сло­мали манекен. Я тогда еще ничего не понимал. Думал, и в самом деле завелся маньяк, который действует по твоим рисункам. У меня дома Маша столкнулась с Вероникой. У нас, действительно, был деловой разговор. Меня к тому времени со­весть замучила. Ну как я мог? Выстрелить в луч­шего друга! Из-за чего? Из-за денег и карьеры! Но, выходит, можно и через дружбу переступить. Ты бы мне все равно покоя не дал, И дружба бы наша тебе не помешала. Так?

- Я... не знаю, - наконец, сумел выговорить Завьялов. - Мне Аглая предлагала. Но я... не смог. Не смог тебя предать.

- Выходит, ты лучше меня? - усмехнулся Гер­ман. - А я вот смог. Смог!

- Все равно не понимаю. Как? Почему я убил Машу?

- А вот тут логическая задачка, сыщик. Все просто. Потом, когда мать нашла окровавленный костюм, я это понял. Ты бы сообразил гораздо быстрее. Маша позвонила мне и сказала, что на­шла в шкафу костюм. У нее не осталось сомне­ний, что ты разбил витрину и сломал манекен. Она испугалась по-настоящему. И позвонила мне. Ей больше не к кому было обратиться за помо­щью. А у меня на руках была улика — ломик, ко­торым ты разбил машину. Я хотел его вернуть, чтобы не было никаких следов. Чтобы до тебя не дошло, какие подвиги ты по ночам совершаешь. Видишь, как я тебя берег?

- Продолжай.

- Она меня ждала. Открыла дверь, и мы про­шли в кабинет старшей сестры. Маша показала костюм. Я ей вернул ломик. Потом мы с полчаса разговаривали. Мое решение было такое: выждать еще немного и, если приступы твоего ночного гуляния повторятся, силком уложить тебя в боль­ницу. Словом, успокоил ее, как мог. Сказал, что предварительное следствие результатов не при­несет, приостановленное дело отправится в ар­хив и там затеряется. Кто разбил машину, кто сло­мал манекен и украл костюм - неизвестно.

- Постой... Насчет ломика. Как ты там очу­тился, у машины?

- Так хозяин же на меня налетел! Мол, я это сделал, из ревности! Ломик он сам зашвырнул под лавку, и я отправился его искать. Действительно, хотел проверить на отпечатки пальцев, ведь он здорово на меня наехал!

- Значит, ты ушел, а Маша забыла закрыть дверь?

- Нет, она-то как раз ее закрыла. Вспомни, как ты ее вызывал?

- Камешек кидал в окошко...

И тут... Он вспомнил слова Розы! «Был какой-то странный звук. Будто с крыши что-то покати­лось...» Конечно! Он бросил камешек в окошко на втором этайке! И Маша тут же спустилась вниз. Ночные визиты мужа были ей не в диковинку. Только она не знала, в каком он состоянии на этот раз!

- Я думаю, что вы прошли в кабинет стар­шей, — сказал Герман. — И ты увидел ломик и костюм, которые Маша оставила там до утра. Главное, костюм. Ведь ты же не помнил, что раз­бил витрину и украл точно такой же. Ты подумал, что это мой костюм, понимаешь? Что я его снял, и мы с Машей...

- Нет!

- В припадке ревности ты схватил стоящий в углу ломик и ударил ее по голове. Будучи в бес­сознательном состоянии...

Завьялов вспомнил: ночью, после того как сде­лал рисунок, видел красные чернила на своих ру­ках. Решил, что это чернила. А это была кровь.

- Пиджаком вытер руки, - продолжал Герман, - взял его с собой.

- Подумал... Как я мог думать? - возразил За­вьялов. - Ведь я же спал! Бессознательные ассо­циации. Ломик у тебя в руках, значит, ты принес его в больницу. Ты был здесь ночью. Твой кос­тюм в кабинете у старшей. Еще одно подтверж­дение. А я мучился мыслью, что у Маши есть любовник. И думал о тебе. Что ты и она...

- Именно, - кивнул Герман. - Ты ведь после­днюю неделю только об этом и говорил. Вы по­стоянно ссорились.

- Значит, замкнуло. На ревности, на тебе. «Хо­рошо, что у нас нет детей», - так она сказала. Именно эта фраза и не давала мне покоя! Засела в мозгу! Значит, я это сделал. И сторож мне ска­зал! Федор! Мужчина моего роста, голос похож на мой. Я словно бы не хотел всего этого знать.

- Ты мне сам подсунул Павнова. Я хотел по­садить его, а ты все копал и копал.

- Получается, под себя. - Он вдруг задумал­ся. Потом рассмеялся: - Нет, Гора! Не все так про­сто! Потому что на Косого ты меня науськал!

- Ерунды не говори, - отмахнулся Герман.

- Ты. Потому что уже понял механизм. А ты, Гора, практичный человек! Тебе надо было изба­виться от Косого, и ты мною воспользовался. Не самому же руки марать? Ты проконсультировал­ся сначала у одного врача, потом у другого. Ал­коголь, снотворное, которое ты мне положил в рюмку... Скажешь, не было?

- Я хотел, чтобы ты спал.

- Ты хотел, чтобы я убил. Надо было только накачать меня, как следует. Мол, вот убийца тво­ей жены. И ключик, который ты мне показал. Умно! Зачем рисковать, если убийство можно по­весить на сумасшедшего? Умно! Теперь твои при­ятели-мафиози успокоились. С психа-то взятки гладки! Кого ты еще планировал убить моими руками?

- Я подложил ему в карман кулон, — устало продолжал Герман. - Который снял с шеи Маши. Знал, что пригодится. Павнову куртки с ломиком хватило. А кулончик я при себе оставил, на вся­кий случай. Пригодилось. Если бы ты не принял­ся меня ловить, все бы так и прошло. Кстати, спа-сиботебе за Веронику.