Ульяна Соболева - Пусть меня осудят

Я не нервничала. Моя боль притупилась, вот так внезапно, словно кто-то повернул ручку регулятора и ослабил давление. Да, я все еще вздрагивала, когда думала о Руслане, на глаза наворачивались слезы. Но ведь я теперь не одна, и мое тело не принадлежит только мне. Значит, я должна заботиться о нас обеих. Господи, я всегда хотела маленькую девочку. Вот чтоб сын был и дочка. Брат и сестра. Но мы с Сергеем больше не планировали беременность, а потом вроде и поздно стало. И я смирилась, что у меня есть только Ваня.

В дверь палаты постучали, и она тихо приоткрылась. Я увидела Сергея, стоящего в белом халате с букетиком роз.

– Можно?

– Да, Сереж, привет. Заходи.

Бывший муж осторожно прикрыл за собой дверь и подошел ко мне, сел на стул. Он изменился за эти месяцы, похудел, стал стройнее, в волосах появилась седина. Последний раз я видела его в ЗАГСе, когда мы разводились. Он опоздал. Просто заскочил в зал, поставил подпись, а потом посмотрел на меня с такой болью и тоской, что, наверное, будь я в нормальном состоянии, я бы пожалела его. Но в тот момент мне было все равно. Я была в трауре. Во всем черном. Я и сейчас носила только черную одежду. Сергей не пытался тогда меня удержать, да и это было бесполезно. Я ни с кем не разговаривала, я не отвечала на телефонные звонки. Я просто отдала все бумаги адвокату, и мужа пригласили подписать договор о разводе. Он подписал.

Мы, конечно, потом общались по телефону, когда он приезжал за Ваней, но видеть я его не хотела. Никогда не выходила к нему из своей комнаты. И дело не в нем, мне было не за что на него злиться. Только я во всем виновата. Мне уже не было стыдно, гораздо хуже – это врать нам обоим. Пусть сейчас ему очень больно, но он привыкнет, он начнет жить сначала. Тем более мы не стали врагами.

– Как ты? Мне мама твоя сказала только сегодня. Я сразу из командировки вернулся.

Он избегал смотреть мне в глаза. Боже, как же он несчастен. Какое затравленное выражение лица. Поседел, осунулся. Надеюсь, свекровь хорошо его кормит. Привычка. Какая же это въедливая вещь, мне по-прежнему не дает покоя вопрос – обедал ли он сегодня? Но это чувство я, наверное, испытывала бы по отношению к родному брату или очень близкому другу.

– Я в порядке. Давление низкое, гемоглобин упал, вот и стало плохо. А так я вполне здорова. Послезавтра меня уже выпишут. Ванечку можешь забрать в субботу? А то я его три дня уже не видела.

Сергей кивнул, потом вдруг взял меня за руку и крепко ее сжал.

– Оксана… я так скучаю… я с ума схожу без тебя. Милая моя… любимая. Возвращайся домой. Я ремонт сделал. Все, как ты хотела. Оксана-а-а.

Я закусила губу. Только не это. Не сейчас, пожалуйста, не сегодня и не завтра… Я не хочу этого разговора, я не хочу снова делать ему больно.

– Сережа, я не могу. Давай, мы потом об этом поговорим.

– Почему потом? Когда потом? Я терпеливо ждал. Я не звонил, я давал тебе время. Пожалуйста, поговори со мной. Ваня будет счастлив, если мы все снова будем вместе.

Выставил тяжелую артиллерию, идет ва-банк и бьет по самому чувствительному. Хотя, конечно, он прав.

– Сережа, мы не с Ванечкой развелись, а друг с другом. Ваня видит нас обоих гораздо чаще, чем когда мы были женаты. Ты с ним каждые выходные. Он привыкнет. Я не вернусь домой, делай с квартирой все, что хочешь. Можешь ее продать.

Его лицо исказилось как от боли, он даже поморщился.

– Оксан, как же так, а? Почему? Я на все готов ради тебя, я работу поменяю, я все сделаю так, как ты захочешь. Вернись ко мне, пожалуйста.

Я отвернулась к окну.

– Я беременна. На пятом месяце. От Руслана. Я не собираюсь делать аборт, я люблю и хочу этого ребенка.

Теперь я резко повернулась и посмотрела Сергею в глаза. Он побледнел, сцепил пальцы. Какое-то время мы оба молчали. А потом он снова взял мою руку в свою.

– Ну и что. Пусть. Мне все равно. Ты хотела еще одного ребенка, и я тоже. Для меня он будет родным…

– Она. Это девочка, – тихо сказала я.

– Чудесно, девочка. Я буду ее любить, ведь это твоя дочь.

– Это дочь Руслана. И ни ты, ни я никогда этого не забудем. Ты не сможешь ее полюбить. Не обманывай ни меня, ни себя. И она будет знать, кто ее настоящий отец. Я не вернусь к тебе, Сергей. Потому что я никогда, слышишь, никогда не смогу его забыть!

Сергей вдруг резко выпустил мою руку.

– Он мертв, Оксана! Его больше нет, а он все еще стоит между нами! – закричал муж и вскочил со стула, опрокинув его на пол.

А я тяжело вздохнула и так же тихо добавила:

– Это не он стоял между нами с тобой, это ты стоял между мной и им. Ты очень хороший человек, Сергей, ты чудесный отец, прекрасный муж и друг. Но я не люблю тебя. Прости. Если сможешь. И еще. Для меня он не мертв. Можешь считать меня сумасшедшей.

Сергей ушел, а я осторожно поставила на место стул и взялась за ужин.

22 глава

Мама отнеслась к известию о моей беременности очень спокойно. Конечно, она не вопила от радости, но и не упрекнула, не сказала ничего лишнего. Только добавила, что она об этом подозревала, и все. Единственное, чему она радовалась, так это изменению моего состояния. Я немного ожила. Я стала нормально питаться, много гулять с Ваней, взяла себе работу на дом. С виду казалось, что я вернулась к нормальной жизни. Точнее, да, я к ней вернулась, в какой-то мере.

Сережа больше не звонил мне, только маме и Ване. И я радовалась этой передышке, этой возможности не чувствовать свою вину, стыд и жалось к нему. Оказывается, жалеть кого-то – это болезненно неприятно. Я записалась на учет в женскую консультацию, конечно, там на меня смотрели как на ненормальную. Почти тридцать шесть, разведенка и радуется второму ребенку. Наверное, более сумасшедшей беременной они еще не встречали. Я дотошно выспрашивала врачей обо всем, я следила за своим весом и правильно питалась, мне даже удалось набрать пару килограммов. У меня были хорошие анализы. И все диву давались, как в моем возрасте беременность протекает без патологий. Только по ночам ко мне снова приходила тоска, она выворачивала меня наизнанку, она выматывала, раздирала на части. Иногда я просто лежала и смотрела в темноту. Почему он мне не снится? Почему я никогда не чувствую его рядом?

Говорят, что со временем лица мертвых любимых стираются из памяти, становятся смазанными, неясными, но это не про меня. Я видела Руслана перед глазами так четко, что можно было мои воспоминания сфотографировать. Как он улыбался, как злился, как смотрел на меня с дикой страстью. У меня не было ни одного снимка. Ни одного видео на память. Но, оказывается, я итак хорошо его помнила, словно только вчера шла по улице, а он ехал следом на своем «мерседесе» и рассказывал, как чудесно дышать свежим воздухом в моем загазованном районе.