Вирджиния Браун - Изумрудные ночи

Бетани не могла шевельнуться, лишь широко раскрытые глаза выдавали ее страх. Как она могла считать Бертолли настоящим джентльменом? Под напускной респектабельностью и притворной любезностью скрывался жестокий преступник, а она не почувствовала этого!

— Вы не можете убить Бетани, — сказал Трейс. — Отпустите ее.

— И подвергнуть риску мой маленький бизнес? Вы сошли с ума, если решили предложить это.

— Кто будет ее слушать? Все знают, что после смерти отца она уехала из Перу, обезумев от горя. И все знают, что в его смерти она обвиняла меня. Люди выслушают ее разве что из вежливости, не придавая ее словам никакого значения.

— Очень благородный порыв, но совершенно бессмысленный. Я не хочу вызывать даже самые незначительные подозрения. Я потратил много лет на то, чтобы довести свою систему до совершенства. Поэтому мне не хочется рисковать даже ради этого прелестного цветка.

Он хотел погладить Бетани по щеке, но она опять отшатнулась.

— А как вы собираетесь объяснить наши смерти? — спросил Трейс. — Не думаю, что исчезновение еще одной экспедиции пройдет незамеченным. Бентуорт обязательно захочет разобраться во всем.

— Всегда можно организовать небольшой несчастный случай. Когда ваши тела обнаружат, я буду уже далеко. Эти места почти не исследованы, так что вас найдут не скоро. За это время я подыщу новое место для моих сокровищ. — Бертолли широко улыбнулся. — Должен вам сказать, золотые изделия инков сегодня в большой цене.

Бетани подняла голову и посмотрела на него:

— Синьор Бертолли, вы говорили, что цените искусство! Что не хотите, чтобы сокровища инков были утеряны!

— О, я и не отказываюсь от своих слов! Я действительно высоко ценю каждую чашу, скульптуру или вазу и не хочу, чтобы что-то из моих вещей было утеряно.

Бетани растерянно взглянула на Трейса. Тот стоял, широко расставив ноги, и вся его фигура излучала бешеную ярость. Неудивительно, что Бертолли опасался подходить к нему слишком близко!

— Бертолли! — Голос Трейса был таким же угрожающим, как и его внешность. — Ты уже почти мертв! Власти скоро сядут тебе на хвост. Твоей торговле краденым придет конец!

— Ваша попытка запугать меня выглядит довольно жалко, мистер Тейлор, — улыбнулся итальянец. — Всегда найдутся новые храмы и гробницы, в которых будет чем поживиться. Нужно только продавать все это потихоньку, не привлекая к себе внимания. Кстати, я прекрасно знаю обо всех правительственных расследованиях. Как вы думаете, кто помогает в этом властям?

— Бентуорт.

— Конечно. А также ваш покорный слуга. Догадались, каким образом я так быстро узнавал обо всех ваших передвижениях и смог приставить к вам моих людей под видом правительственных солдат? — Он громко рассмеялся. — Да, вы здорово повеселили меня. Особенно когда обвиняли беднягу Бентуорта во всех смертных грехах…

— Так это ваши люди стреляли в нас? — ужаснулась Бетани. Бертолли пожал плечами:

— А что мне оставалось? Вы нашли город, и ваш отец был твердо намерен вернуться туда с толпой ученых. Я не мог этого допустить. — Он выхватил из-за пояса Бетани блокнот профессора Брейсфилда. — Не так легко найти новые развалины, где можно спрятать мою коллекцию… — Он повернулся к Трейсу и сказал жестко и отрывисто: — Перед тем как вы погибнете в результате несчастного случая, вас отравят ядом. Я цивилизованный человек и предпочитаю обходиться без грязных убийств. На это следует идти только в случае крайней необходимости.

— Как, например, тогда, когда Брейсфилд узнал вас в ущелье? — спросил Трейс.

— Ему не повезло. Я не знал, что он лежит там. Он увидел меня, и я был вынужден застрелить его. В некотором смысле это был акт милосердия: он все равно умер бы от внутреннего кровотечения.

Он посмотрел на Бетани. Ее сотрясала дрожь, по щекам катились слезы.

— Вы… застрелили отца? — с трудом проговорила она. — Но я думала…

Бетани взглянула на Трейса. Почему он не сказал ей о том, что ее отца застрелили? Почему позволил ей думать, что это он виновен в его гибели? Почему?

Трейс прекрасно понимал, о чем она думала.

— Он был мертв, и я не придавал значения тому, как именно он умер, — пояснил Трейс. — Кроме того, я решил, что в него попала шальная пуля.

— Ах, какое благородство! — насмешливо сказал Бертолли. — Вы готовы на все ради вашей любви!

Волна ярости всколыхнулась в душе Бетани. Она была готова убить итальянца, но связанные за спиной руки не давали ей возможности даже залепить ему пощечину. В полном отчаянии она пнула стоявшую у ее ног печь, и та покатилась по полу, рассыпая горящие угли.

Бертолли обернулся и воскликнул:

— Синьорина, посмотрите, что вы наде… — Едва сдерживая рыдания, Бетани бросилась на него и, застигнув врасплох, сбила с ног. Бертолли попятился и упал на Трейса, увлекая его за собой. Бетани немедленно воспользовалась беспомощностью убийцы своего отца и вцепилась зубами ему в запястье. Бертолли закричал от боли. Солдат, дежуривший у входа, бросился на помощь своему патрону. Он наклонился, чтобы схватить Бетани, и это было ошибкой, стоившей ему жизни.

Трейс все еще лежал на полу. Как только голова солдата оказалась достаточно низко, Трейс со всей силы ударил его ногой в челюсть. Солдат упал навзничь. Трейс быстро вскочил и добил его, раздробив ему висок толстой подошвой своего ботинка. Все это заняло буквально несколько секунд.

Итальянец безуспешно пытался оттащить Бетани за волосы, но она только сильнее впивалась зубами в его руку. Тогда он размахнулся, чтобы ударить ее, но его кулак не достиг цели: удар ботинка Трейса пришелся на шею Бертолли, и тот издал предсмертный хрип.

— Вставай! — крикнул Трейс Бетани. — Скорее! Надо бежать отсюда.

— Но у нас связаны руки, — сказала она, неуклюже поднимаясь с пола.

— С этим мы разберемся позже. Бежим!

— Записи отца! — воскликнула Бетани, увидев, что итальянец выронил блокнот на пол. — Я должна взять их.

— Забудь о записях, черт бы их побрал!

Бетани бросила на блокнот прощальный взгляд и выбежала на улицу.

Они побежали по мокрым от дождя камням, в любую минуту ожидая выстрела в спину. К счастью, плохая погода загнала оставшихся солдат в какое-то здание, и они ничего не видели.

— Куда мы бежим? — спросила Бетани, когда они остановились под каменной аркой.

Она смотрела на него с надеждой, и Трейс чувствовал свою ответственность. День клонился к вечеру, а пробираться ночью в горах, да еще со связанными руками, было бы настоящим самоубийством. Однако другого выхода у них не было.