Энн Стюарт - Дом теней

Колтрейн подался вперед и вошел в нее одним движением, словно Джилли была создана для него. Она схватилась за него, как утопающий за соломинку.

— Еще! — крикнула она.

— Сколько еще? Столько? — он снова толкнулся в нее, совсем немного, и снова остановился. Джилли еле сдерживалась, чтобы снова не закричать.

— Пожалуйста, — попросила она. — Мне нужно…

И снова медленное, неумолимое движение вперед. Всего на дюйм, не больше.

— Чего ты хочешь, Джилли?

— Тебя!

Он вошел в нее почти полностью, и ощущение того, что он внутри — такой твердый, такой гладкий, заставлял ее страдать, доставлял острое, почти болезненное наслаждение. Ее пугала собственная ненасытность, потребность, столь глубокая, что она не могла дышать.

— Меня? Или мой член?

Она не знала правильного ответа, не знала, что нужно сделать, чтобы прекратить свои мучения. Поэтому она сказала правду.

— Тебя. Я хочу тебя.

Он вошел глубоко, так глубоко, что она, казалось, почувствовала его вкус. Она хотела вздохнуть полной грудью, но не могла.

Он брал ее — не спеша, глубоко и неумолимо, и на этот раз Джилли не могла бороться, да она и не хотела. Она вцепилась в плечи Колтрейна, пытаясь найти опору, но кожа его была скользкой от пота. И Джилли вдруг поняла, что спасения нет, что на всем белом свете для нее не осталось ни одного безопасного места.

Это длилось так долго, так глубоко — целую вечность, и Джилли не хотела, чтобы это закончилось. На какое-то мгновение она застыла, как над пропастью, но потом вольной птицей взлетела ввысь. Кожа пылала, тело дрожало в экстазе, она слышала свои стоны, но как будто издалека.

И даже качаясь на волнах наслаждения, она чувствовала, как тело Колтрейна пульсирует в ней, наполняет ее и отдается полностью, безраздельно. От полноты чувств она разрыдалась, как последняя дура.

Джилли не знала, чего ждала. Она даже сомневалась, что вообще чего-то ждала, и уж наверняка не того, что сделал Колтрейн. Он просто обнял ее и прижал к влажной от пота груди, к сердцу, которое продолжало биться, как сумасшедшее. Молча, не говоря ни слова, он гладил ее волосы, мокрое от слез лицо. Когда она уже почти перестала плакать, он поцеловал ее так нежно, что Джилли снова начала всхлипывать.

Ей показалось, что она слышит его тихий смех, однако она не знала этого наверняка, потому что он крепко прижимал ее к себе. Джилли подумала, что нужно бы от него отодвинуться, но не могла этого сделать. Если бы это зависело от нее, то пускай весь мир катился бы в тартарары, а она продолжала бы нежиться в теплом коконе его рук.

— Видишь, — шепнул Колтрейн, спустя долгое время. — Иногда я бываю прав. Ты не можешь всегда за все нести ответственность.

— Да, — согласилась она, прижимаясь лицом к его теплой, гладкой коже.

— Это вовсе не означает, что ты проявляешь слабость или становишься уязвимой, — продолжал он, гладя ее длинные, густые волосы. — Иногда это просто приятно, и все.

— Очень приятно, — согласилась она.

— Я только надеюсь, что ты не влюбилась в меня. Это было бы большой ошибкой.

Джилли подняла голову, чтобы посмотреть на него. Ее глаза были все еще влажными от слез.

— А я влюбилась, — тихо сказала она.

Джилли ожидала, что после такого признания Колтрейн сразу ее покинет. Но ей было все равно — он давно разрушил все ее защитные барьеры, о на сооружение новых у нее не хватало времени, а может, и желания. Она услышала, как он тяжело вздохнул, тихо выругался. А потом он снова занялся с ней любовью, медленно, с бесконечной нежностью, на этот раз в полном молчании. Только его поцелуи… Нежные, сладкие поцелуи… Везде…

Одно дело, если бы все происходило в темном сумраке долгой ночи. В ярком свете занимающегося дня это выглядело восхитительно неприличным. Когда все закончилось, Колтрейн отнес ее под душ, усадил на мраморной лавке, помнившей былую славу La Casa, и не спеша намылил душистым розовым мылом. Потом встал на колени, забросил ноги Джилли себе на плечи и начал ласкать ее ртом, а сверху на них лилась вода.

Они снова очутились в кровати в виде лебедя уже при ярком дневном свете. Джилли давно перестала думать о том, что случиться, если Дин или Рэйчел-Энн вернутся домой и ненароком войдут к ней в комнату. Она могла думать лишь о Колтрейне и всех тех порочных, восхитительных вещах, которые он проделывал с ее телом. А также о порочных, восхитительных вещах, которые она проделывала в ответ.

Он брал ее способами, о существовании которых она даже не догадывалась. Джилли не знала, сколько раз это происходило, и когда одно действо плавно переходило в другое. Все смешалось в круговерти пылкой страсти, любви и секса. Когда инициатива перешла в ее руки, и она принялась ласкать его ртом, то оргазм наступил от чистого удовольствия, которое она дарила Колтрейну.

Потом они заснули. Потные, усталые, они проспали весь день напролет, уютно устроившись на кровати в виде лебедя. А призраки охраняли их сон.

Рэйчел-Энн въехала на подъездную дорогу, которая вела к La Casa de Sombras. Она старалась себя убедить, что бояться нечего. Поблизости не было ни мерседеса Джексона, ни лексуса Дина. В гараже по-прежнему стояли ее автомобиль и корвет Джилли. Рэйчел-Энн поставила рэйндж-ровер Колтрейна на свободное место и нервно огляделась по сторонам, опасаясь, что кто-нибудь выскочит из темного угла и набросится на нее. Странно, но на этот раз она боялась вовсе не призраков. Правду сказать, она сомневалась, что будет бояться их в будущем. Вчера вечером именно они приказали ей бежать, они ее спасли. Сейчас она боялась скорей живых, чем мертвых.

В доме царила мертвая тишина, он казался совершенно безлюдным. Гостиная выглядела точно так же, как перед ее бегством. Разбитый кофейный столик лежал на полу, повсюду валялись осколки бокалов и тарелок. Похоже, здесь никто не убирал.

Рэйчел-Энн тоже не собиралась убирать. Пускай все останется так, как есть. Сейчас она поднимется наверх, соберет свои вещи, сколько уместится в сумку, и покинет дом до того, как кто-нибудь попытается ее остановить.

Джилли первой прочтет ей нотацию, уверенная в том, что сестра снова попала в кабалу, после чего стремительно скатится вниз, к алкоголю и наркотикам. Рэйчел-Энн была не в том настроении, чтобы что-то кому-то объяснять. Тем более что она сама не могла понять, почему с Рико все выглядело совершенно иначе.

Однако сейчас было еще рано и одновременно слишком поздно, чтобы анализировать ситуацию. Иногда нужно принимать вещи просто на веру. Как раз одной из таких вещей было ее будущее с Рико. Со временем все выяснится, детали сложатся в общую картину. Самое главное, что наконец-то, впервые за долгие годы она чувствовала себя живой, полной надежд. И сильной.