Анна и Сергей Литвиновы - Предпоследний герой

– Слона бы съела! – нахально ответила Настя. В конце концов, муж он ей или кто? Обязан накормить!

– Поужинаем мы в другом месте, – твердо сказал Эжен.

– Экономишь? – хмыкнула Настя.

– А ты, мать, стала языкастая… – протянул тот. – Нет, я не экономлю. Просто во «Флориане» есть не принято. Сюда приходят на аперитив и на легкий снэк. Ты знаешь, что такое снэк?

– Знаю. Чипсы. Шоколадка. В общем, всякая дрянь закусочная.

– Ну, примерно, – ухмыльнулся Эжен.

– А мороженое к «снэку» относится? – Настя раскрыла меню. – Йес, ит из. Тогда мне мороженое с ромом, кампари-оранж и тот самый кофе, который стоит несусветных денег.

Эжен кивнул и махнул официанту.

– А ты что будешь? – поинтересовалась Настя.

– Граппу. Это итальянская водка.

– Без закуски?

Эжен презрительно дернул плечом:

– Нет, закажу себе соленые огурцы и селедку под шубой… Мы же не в России, Настя! Здесь водку не закусывают. Разбавляют водой со льдом – и все.

– Ну, это тогда уже не водка, – заключила Настя. И подумала: «Да о чем же мы говорим-то?! Разве об этом мы должны говорить? Разве так встречаются с мужем – чудом воскресшим мужем, которого ты уже успела похоронить?»

Она сделала глоток мгновенно доставленного кампари. Отставила бокал и тихо сказала:

– А я ведь плакала, Женя… Когда узнала, что ты… ты погиб…

В его лице что-то дрогнуло. Его тронули ее слова? Впрочем, не разберешь – темных очков Эжен не снял.

– Ты хочешь, чтобы я извинился? – сухо спросил он.

– Да нет, – растерялась Настя. – Можешь не извиняться. Я просто говорю, что расстроилась… когда мне сообщили о твоей смерти.

– Ах, ты ра-астроилась, – протянул Эжен. – Ра-аспереживалась. А с чего бы тебе расстраиваться? Ты ведь, кажется, тогда с другим жила! Или память мне изменяет?

– А что, можно плакать только по тому, с кем живешь? – резко спросила Настя. И сбавила тон: – Жили мы вместе – не жили… Какая разница! Вот ты со мной сейчас тоже не живешь. А если бы тебе позвонили и сказали: ваша жена сгорела. Заживо сгорела. Что, ты бы не расстроился?

– Не кипятись, Настя. Люди смотрят, – снисходительно попросил Эжен.

– А пусть смотрят. Пусть наслаждаются моей неземной красотой. И ты мне рот не затыкай. Была я, между прочим, на твоих похоронах. То еще зрелище – цинковый гроб, венки от соратников и куча кагэбэшников. Коллеги твои, прямо скажу, не очень расстраивались. Зато я видела, как твоя мать убивалась. Как не давала гроб в могилу опустить, ее вчетвером оттаскивали. Ты ей-то хоть сообщил, что на самом деле жив, здоров и пьешь граппу во «Флориане»?

– Этот вопрос мы обсуждать не будем, – оборвал ее Эжен.

И по какой-то неуловимой гримасе Настя поняла: его мать ничего не знает. И по-прежнему считает сына погибшим.

«Приеду – и все ей расскажу. Пусть ему, сволочи, будет стыдно!»

– И вот еще какой вопрос меня интересует, – Настя единым глотком допила свой кампари. – Кто он – тот, которого вместо тебя похоронили? Тот человек, который на самом деле сгорел в машине?

– Перестань. – Эжен снял наконец свои дурацкие темные очки. В глазах полыхала ярость.

– А почему ты злишься? – простодушно спросила она. – Ты мне просто объясни, что на самом деле случилось, и я от тебя отстану!

– Настя. – Видно было, что Эжен старается взять себя в руки. – Есть вещи, которые я не должен объяснять никому. В том числе и тебе. И сказать я могу одно: то, что случилось, вызвано необходимостью.

– Исчерпывающий ответ. Ты ведь убил того человека, которого похоронили вместо тебя? Просто скажи мне – да или нет?

Она впилась в мужа (бывшего? настоящего?) проницательным взглядом. «Сейчас засуетится. Глаза забегают…»

Но Эжен вел себя абсолютно спокойно. Небрежно отхлебнул граппу. Закурил – зажигалка в руках не дрожала. Сказал небрежно:

– Ты, Настя, кажется, «Огоньков» начиталась. Что, нравятся статейки про зверства КГБ?

– Да при чем тут статейки! Я вопрос тебе задаю, а ты не отвечаешь. Юлишь и тянешь время.

– Ну ладно, уговорила, – улыбнулся Эжен. В глазах – ни грана тревоги. – Признаюсь, как на духу: не убивал. Устроит тебя такой ответ?

– Нет, не устроит! – Настя залпом выпила чашку «несусветно дорогого» кофе и вкуса не почувствовала.

– Итальянский кофе надо смаковать, – упрекнул Эжен. – Пить его по глотку. Наслаждаться букетом…

– Да хватит зубы мне заговаривать! – вспылила Настя. – Давай, или рассказывай мне все, или я ухожу.

– Хорошая идея, – пожал плечами Эжен. – Прямо-таки, скажем, изумительная. А что, давай сейчас расплюемся и разойдемся в разные стороны. А деньги пусть остаются в банке… Тебе ведь мать все рассказала? И код тоже?… Да или нет?… О, по глазам вижу, что «да»… Ну что ж… Давай расплюемся. Давай… И тогда пройдет еще пара лет – и невостребованный капитал обратят в доход государства. Славного государства Италии. А ты будешь жить в нищете и гордиться, что не взяла у убийцы ни гроша.

Первой мыслью было действительно встать и покинуть чертов «Флориан». Красиво бы получилось. Эффектно. Но только… это ведь самое простое решение. Самое элементарное. А жизнь ее уже научила: нужно быть хитрей. Гибче. И Настя тихо сказала:

– А знаешь, Женя… по-моему, ты специально меня дразнишь. Тебе всегда это нравилось. Для тебя это что-то вроде… утренней зарядки.

Он взглянул на нее удивленно. Настя продолжила:

– Неужели ты правда не можешь объяснить, как все это устроил? Со своей смертью… По-моему, я имею право знать… И потом, я точно знаю: ты не убивал. Ты не такой.

– Нет, не такой, – глумливо ответил Эжен. – Я не ем мяса, потому что жалею животных. Не хожу по газонам, чтобы не топтать травку…

– Мясо ты ешь. И по газонам ходишь. В Европе все ходят по газонам. Но в то, что ты человека убил, – я не верю.

– Не хочешь верить – не верь, – развел руками Эжен. И небрежно добавил: – Тем более что я и правда не убивал. Охота была руки пачкать!

– Но как же тогда?… – вскинулась Настя.

Эжен пожал плечами:

– Элементарная комбинация. Ее преподают на третьем курсе… в соответствующих учебных заведениях. Так и быть, расскажу. Может, и тебе когда-нибудь пригодится. Ты когда-нибудь видела, как взрывается машина?

– Бог миловал, – вздрогнула Настя. – Только в кино.

– Так вот… Человек попадает в аварию, его машина загорается. До взрыва бензобака остаются секунды. А дверь заклинило, плюс шок, дрожат руки, а надо еще ремень отстегивать… Короче, наружу выберется только Шварценеггер. Обычный человек даже дверь открыть не успеет… А после взрыва остается только остов машины. Оплавленный метал. И кучка костей.

Настя против воли представила жуткую картину: человек, ломая ногти, пытается открыть дверь… и не успевает, гремит взрыв… Ее передернуло. Но она постаралась взять себя в руки. И спокойно спросила: