Нора Робертс - Имитатор

Им пришлось потратить двадцать минут, чтобы добраться до внешней приемной Ренквиста. Там их приветствовал администратор и попросил подождать. Ева решила, что лишние двадцать минут, проведенные в приемной, – это способ Ренквиста показать им, кто тут хозяин. Раздражение уже застревало у нее в горле, когда их пригласили войти.

– Прошу вас, будьте кратки, – с порога заявил Ренквист. – Я выкроил время для вас из очень плотного расписания только по личной просьбе начальника полиции. Вы и без того уже злоупотребили моим временем и к тому же потревожили мою жену.

– Да, сэр. Я глубоко сожалею, что пришлось побеспокоить вас и миссис Ренквист. Я перестаралась в своем усердии, стремясь как можно скрупулезнее провести расследование. Надеюсь, ни вы, ни миссис Ренквист не воспримете это как личное оскорбление и не станете выдвигать обвинения против департамента полиции.

Он выгнул бровь, в его глазах отразилось удивление, вскоре сменившееся самодовольством.

– Как еще прикажете воспринимать тот факт, что я стал подозреваемым в деле об убийстве? Только как личное оскорбление.

– Сожалею, что по моей вине у вас создалось такое впечатление. Процедура расследования требует рассмотрения всех возможных связей без единого исключения. Я… – Ева попыталась изобразить смущение и пожалела, что не может покраснеть. – Все, что я могу, это еще раз извиниться, сэр, и заверить вас, что лишь моя собственная досада вследствие неспособности прояснить это дело помешала мне проявить все должное уважение к вам и к миссис Ренквист. На самом же деле я лишь стараюсь удалить ваше имя из всех материалов, относящихся к данному делу. Мой разговор с миссис Ренквист, сколь бы он ни был опрометчив, все-таки принес пользу: он подтвердил ваше местонахождение на момент убийств.

– Моя жена была очень расстроена, так как этот неприятный предмет всплыл в разговоре, произошедшем в нашем доме в момент ожидавшегося прибытия гостей.

– Я это понимаю. Еще раз извиняюсь за причиненное неудобство. «Сукин ты сын!»

– Я вообще не понимаю, с какой стати мое имя должно фигурировать в каком бы то ни было списке лишь по тому, что я приобрел некую почтовую бумагу.

Ева опустила взгляд.

– Это моя единственная зацепка. Убийца нарочно оставляет мне эти записки. Он делает это мне назло. Вы не представляете, как я расстроена. Но это, конечно, не причина, чтобы беспокоить вашу жену, я понимаю. Прошу вас, передайте мои извинения миссис Ренквист. Вот теперь он улыбнулся, хотя и скупо.

– Непременно. Однако, лейтенант, у меня сложилось впечатление, что вы не пришли бы сюда с извинениями, если бы на этом не настояло ваше начальство.

Ева подняла взгляд, встретилась с ним глазами и позволила ему на секунду увидеть, что она думает на самом деле.

– Я всего лишь делала свою работу единственным доступным мне способом. Я не политик, я – простой полицейский. И я исполняю приказы, мистер Ренквист.

Он кивнул.

– Я уважаю тех, кто исполняет приказы, и могу проявить некоторое снисхождение к государственному служащему, преступившему в своем служебном рвении границы дозволенного. Надеюсь, вас не слишком сильно распекали.

– Не больше, чем требовали мои действия.

– И вы остаетесь ведущим следователем по данному делу?

– Да, сэр.

– В таком случае желаю вам успеха. – Ренквист поднялся и протянул руку. – Надеюсь, вам в самом скором времени удастся найти и арестовать лицо, совершившее эти деяния.

– Благодарю вас. – Ева задержала его руку в своей, задержала и его взгляд. – Я намерена лично посадить его в клетку и запереть в самом скором времени.

Он склонил голову набок.

– Это вера в свои силы, лейтенант, или самомнение?

– Называйте, как хотите, лишь бы сработало. Еще раз благодарю вас, сэр, за проявленное понимание и за то, что уделили нам время.

– Беру все свои слова обратно, – сказала Пибоди, когда они вышли из здания. – Вы классно все это разыграли. Извинения, принесенные через «не могу», с легким намеком на обиду. Рядовой солдат, уставший от своей службы, задерганный начальством, вынужденный стоически глотать навоз. Он купился с потрохами!

– Не так уж это было далеко от правды. Он мог бы здорово «поджарить» весь департамент. У него есть связи и в политических кругах, и в средствах массовой информации. Никто не приказывал мне извиняться, но никто не будет сокрушаться из-за того, что я это сделала. Политика хренова.

– Иногда без нее не обойтись.

Ева лишь пожала плечами и забралась в машину.

– Но это не значит, что я получаю от нее удовольствие. Или от него. Честно говоря, при каждой новой встрече он нравится мне все меньше.

– Заносчивый ублюдок, – согласилась Пибоди. – Трудно относиться с симпатией к тому, кто задирает нос, а уж Ренквист задирает выше всех. – Она оглянулась на сияющий стеклом небоскреб, на развевающиеся перед фасадом флаги. – Мне кажется, заносчивость – это профессиональное качество тех, кто каждый день общается с дипломатами, послами и главами государств.

– Предполагается, что дипломаты, послы и главы государств представляют свои народы, а это делает их такими же людьми, как и все мы. Так что пусть Ренквист засунет свою заносчивость куда подальше. – Ева направила машину в центр города, подальше от белых стен, слепящего стекла и развевающихся флагов. – Как бы я хотела, чтобы это оказался он. Я бы лично заперла дверь камеры за этим сукиным сыном. Это я ему не в шутку сказала. Я была бы рада увидеть именно Ренквиста по ту сторону решетки. Посмотрела бы я, как он там будет задирать нос.

Ева вернулась в Центральное управление и занялась разборкой бумаг на столе, чтобы прояснить мысли. Два десятка посланий и запросов от репортеров переадресовала агенту по связям с общественностью и тут же выбросила их из головы. Вероятно, в будущем ее ждала пресс-конференция, но это будущее пока представлялось ей довольно далеким.

Она доделала бумажную работу, насколько вообще возможно доделать то, что конца не имеет, и занялась телефонными звонками. Затем она вытащила и перечитала записки убийцы в поисках речевого ритма, особенностей стиля, использованной лексики – чего угодно, что совпало бы с речевыми образцами людей из ее списка.

Дело не в голосе, уже в который раз сказала Ева себе. Безусловно, не в голосе. Он перевоплощается, подражает чужим голосам, имитирует акценты. В кого же он перевоплощался, когда писал записки?

Блок связи у нее на столе зарегистрировал входящий звонок. Еве во что бы то ни стало хотелось избежать репортеров, и она дождалась срабатывания определителя. Вот на экране высветилась надпись: «Капитан Райан Финн, электронно-разыскной отдел». Ева сняла трубку.