Почти любовь - Алекс Джиллиан
– Так пусть ждет, кто ей мешает? – парирую я с невинной улыбкой святой добродетели. – Может быть, через год-два-три Саша пресытится жизнью с больной глупой дурочкой и вернется туда, где его любят, прощают и ждут?
– А что будет с тобой, детка? Об этом ты подумала? – с не наигранным сочувствием произносит Кравцова.
Она всерьёз верит, что Саша когда-нибудь меня бросит? Если да, то сочувствовать надо ей, а не мне.
– Я давно не детка, Ирина Владимировна, – напоминаю матери своего будущего мужа. Она грустно улыбается, глядя на меня, как на дерзкого несмышлёного ребенка.
– Ты славная и добрая девочка, Олеся, и мне очень жаль, что судьба обошлась с тобой так сурово, – мягко произносит женщина, коснувшись моей руки. – Ты настоящий боец, учитывая груз испытаний, которые тебе пришлось взвалить на свои хрупкие плечи. Поверь, милая, ты мне очень симпатична, и я не хочу тебя обидеть или причинить боль. Но наша семья однажды уже перенесла чудовищную невозвратимую потерю. Это горе изменило всех нас и очень сильно отразилось на Саше. Он был очень привязан к сестре и находился в том возрасте, когда трагедии переживаются гораздо острее и оставляют неизгладимый след на всей дальнейшей жизни. Все, что происходит сейчас – проекция того, что он много лет хранил в своем сердце. У вас даже имена одинаковые. Неужели ты не видишь аналогии?
– Нет, – упрямо поджимаю губы, хотя не буду врать, что не думала об этом. Я не исключаю, что частично в одержимом желании Кравцова связать наши жизни задействованы непроизвольные реакции и пережитый стресс в подростковом возрасте, но всем сердцем верю, что настоящие чувства в его решении значительно перевешивают все остальное. – У нас с Сашей определённо не братско-сестринские отношения, – добавляю несгибаемым тоном.
– Я же о другом, – печально возражает Ирина Владимировна. – Ты сорвала пластырь с незажившей раны, Леся. Как бы ты ни старалась храбриться, он будет страдать. Рано или поздно. Пожалуйста, хорошо подумай об этом, прежде чем взвалить на него груз, который ты устала нести одна.
– Я вас услышала, Ирина Владимировна, – холодно отвечаю я, подводя черту под нашим затянувшимся диалогом. – Никто из нас не застрахован от страданий. Иногда мы нуждаемся в них осознанно, чтобы стать сильнее.
– Ты не понимаешь… – обреченно вздыхает Ирина, поднимаясь на ноги. Я встаю следом, сохраняя внешнюю уверенность и невозмутимость. – Поговори с родителями. Возможно, они смогут донести до тебя то, что не смогла я. В любом случае, желаю тебе скорейшего выздоровления, – поцеловав меня в щеку, она машет рукой зорко следящей за нами Майе, и та торопливо цокает в нашу сторону. Смерив меня полным презрения взглядом, она вопросительно смотрит на свекровь. Ирина Владимировна огорченно качает головой, давай ей понять, что материнское внушение оказалось бесполезным.
– Я подожду тебя в машине, – ласково улыбнувшись Майе, женщина спешно удаляется, оставляя нас одних.
Собрав все свои внутренние силы в кулак, я с вызовом смотрю в безупречно-красивое лицо соперницы, хотя, по сути, таковой ее не считаю.
– Не трать время. Ты ничего не сможешь изменить, – спокойно говорю я, замечая в выразительных кошачьих глазах злой блеск.
– Посмотрим, Веснушка, – язвительно бросает Майя, одаривая меня снисходительной улыбкой. – Когда ему надоест жалеть тебя, он вспомнит, что вокруг полно красивых и здоровых женщин. Жертвенная любовь не длится долго. Однажды он захочет создать нормальную крепкую семью с детьми и обычными земными радостями.
– Смотри не состарься и не подурней к этому времени, – не тушуюсь я перед бездарными потугами Майи царапнуть меня по больному.
– А кто тебе сказал, что это буду я? – ухмыляется холеная стерва. – Я самодостаточная женщина с успешной карьерой и большими планами на жизнь, одна не останусь, а вот ты кому будешь нужна, когда Кравцов начнет посматривать налево, а он начнет и очень скоро. Люди не меняются, мышонок. Поверь мне на слово.
– Тебе? На слово? – хмыкаю я. – Ну, ты юмористка, Май.
– Зря смеешься, – бесстрастно отвечает Майя. – Не думай, что ты какая-то особенная и чем-то сильно отличаешься от меня. Ты точно так же будешь закрывать глаза на его похождения и утешать себя мыслью, что в конечном счете он выбирает тебя, но настанет день, когда и с этой иллюзией придется попрощаться. Вот тогда ты вспомнишь о нашем разговоре и поймешь, насколько я была права.
– Ты просто открыла мне глаза! – демонстративно хватаюсь за сердце, с триумфом наблюдая, как Майя белеет от ярости. – Шла бы ты, Май. Утомила ты меня.
– Еще увидимся, – вцепившись в свою сумочку, она одаривает меня взбешённым взглядом и стремительной походкой улепётывает прочь.
– Надеюсь, что нет, – бормочу я. Обессиленно осев на лавку, смахивают со лба выступившую испарину и через силу улыбаюсь. Двойная атака доблестно отбита. Могу смело поздравить себя с победой на первом этапе противостояния.
Вернувшись в палату, с тяжёлым сердцем беру забытый на тумбочке телефон. На экране высвечивается десяток пропущенных вызовов и смс от мамы. Ох и не простой сегодня денек выдался, но зато разом отстреляюсь, и долой камень с плеч. Набрав номер, не успеваю даже сделать вдох, как мама отвечает. Извелась, наверное, вся, пока ждала моего звонка.
– Привет, мам. Ты звонила? – наигранно беспечным тоном начинаю разговор.
– Олеся! – чуть ли не рыдает в трубку. – Мне Ира Кравцова такого наговорила… Про тебя, про Александра. Скажи, что ей померещилось! – слезно требует мама.
– Не померещилось. Я замуж выхожу, мам, – тихо шепчу я, отворачиваясь к окну.
– Ты с ума сошла, Лесь! – ахает она и наверняка оседает на какую-то устойчивую поверхность. – Ну, как же так… Поверить не могу… Что же вы творите-то с нами?
– У нас любовь, мам. Давно, – понимаю, что бесполезно смягчать удар, но все равно пытаюсь подбирать правильные слова.
– Как давно? – растерянно переспрашивает мама. Я не успеваю ответить, потому что кто-то бесцеремонно вырывает телефон из моих рук.
Возмущено открыв рот, я оборачиваюсь и натыкаюсь изумленным взглядом на самодовольную физиономию Страйка. Хитро подмигнув мне, он прижимает указательный палец к губам, приказывая мне молчать.
– Наталья Андреевна, здравствуйте, это Александр Кравцов, – уверенно приветствует он мою мать.
От его решительной брутальности я буквально растекаюсь. Сердце стучит где-то в горле, по спине несется табун тарака… мурашек. Гормональная терапия творит со мной что-то невообразимое, посылая в мой мозг совершенно непотребные мысли, от которых меня мгновенно бросает в жар.
– Олесе сейчас необходимы исключительно положительные эмоции…, – мужественно продолжает мой рыцарь. Да, да и еще раз да. Целиком и полностью согласна. – Поэтому будет лучше, если я сам с вами поговорю…
Что? Серьезно? Да вы просто герой русских сказок, доктор Кравцов. Саша, я навеки ваша Глаш… Тьфу, блин. Какая еще Глаша?
– Вы с Игорем… свободны сегодня, скажем, часиков в семь вечера? Да? Вот и отлично. Тогда я заеду к вам к семи. До встречи! – закончив разговор, Саша передаёт мобильник мне.
Разинув рот, я изумлено хлопаю ресницами, недоумевая, как у него так быстро получилось договориться с мамой и, самое главное, заочно с папой, избежав долгих утомительных расспросов. Кравцов – настоящий укротитель женщин. Я до сих пор в шоке от того, что Майя по своей воле согласилась на развод. Сегодняшний эпизод не в счёт. Это просто неуклюжая попытка драной кошки нассать в тапки перед уходом. Носом бы натыкать, но пачкаться лень. Мне и так после нее дезинфекцию в квартире проводить. Руки прямо чешутся. Никогда не замечала в себе такого рьяного рвения к уборке. Интересно, сколько у Саши комнат? Квартира своя или съемная?
– Ты же должен быть на сложной операции, – растеряно бормочу я.
– Должен. Был. – со смешком отвечает он. – Все прошло супер. Пациентка уже в сознании и рвётся домой, – на его губах играет довольная расслабленная улыбка, от внешних уголков глаз разбегаются тонкие лучики «весёлых» морщинок. Они ему жутко идут.
– Красивая пациентка? – любопытствую я.
– А как иначе? У меня все пациентки красивые. Но Мария Викторовна вне конкуренции. Женщина – вулкан. Сразу после выписки собирается ехать
