Энн Стюарт - Чужие грехи
— Здесь, похоже, довольно уединенно. Пойду узнаю, можно ли снять номер. — Открыв дверцу, он оглянулся. — Если хочешь, можешь попытаться спастись бегством. Луна скоро зайдет; кто знает, может, я тебя и не поймаю…
— Я подожду, — твердо сказала Энни.
Удостоив ее холодной мимолетной улыбки, Джеймс, не выключив мотора, вышел из машины и направился к гостинице.
Энни ничего не стоило пересесть на его место и исчезнуть в ночи, оставив Джеймса ни с чем. Она, правда, никогда не сидела за рулем английского автомобиля и не была уверена, что легко справится с непривычным управлением. Однако дороги в этот поздний час были довольно пустые, поэтому скорее всего ей удалось бы уцелеть.
До тех пор, разумеется, пока ее не настигнет враг, — например, человек, который так жестоко расправился с Клэнси. Похожий на того, который покушался на нее накануне. Да и куда ей было бежать? Мартину все равно не по силам ее защитить. Ни Мартину, ни кому-либо еще…
Энни сидела неподвижно, глядя прямо перед собой. Заступиться за нее и защитить от грозивших опасностей мог только один человек. Джеймс Маккинли. И если он собирался лишить ее жизни, то, значит, так тому и быть.
У Джеймса просто руки чесались. Ему отчаянно хотелось сделать именно то, чего он пообещал ей не делать: наложить ладони на ее тонкую шею и сдавливать, пока Энни не завопит. Никогда в жизни он не был настолько взбешен! Его просто трясло от ярости, и он был несказанно рад, что выбрался из машины, прежде чем успел окончательно выйти из себя и натворить глупостей.
Однако несколько минут пребывания на прохладном ночном воздухе привели его в чувство.
И Джеймс с изумлением понял: в бешенство его привела одна лишь мысль, что он способен убить Энни.
Между тем мысль эта бродила в его мозгу с тех самых пор, когда Энни Сазерленд впервые ступила на порог его лачуги, затерянной в мексиканской глуши. Уже тогда он начал подозревать, что закончиться эта история может именно так.
И тем не менее его сводила с ума покорность, с которой Энни воспринимала неизбежное. Джеймс не мог видеть этот кроткий, все понимающий взгляд, который говорил, что она сознает: да, он способен переспать с ней, а в следующую ночь задушить своими руками.
«А ведь я и правда на это способен, — напомнил себе Джеймс. — Я хладнокровный убийца, закоренелый негодяй, и Энни знает меня как облупленного. Знает, что я убью ее хотя бы потому, что у меня не останется иного выбора. Господи, какое наказание — ловить на себе ее взгляд и понимать: а ведь эта девушка знает, какая участь ее ожидает…»
Джеймс был убежден, что Энни дождется его возвращения.
— Постояльцев у них раз, два — и обчелся, — сказал он, залезая в машину. — Я попросил, чтобы нам предоставили комнату в отдельном флигеле. Там нам никто не помешает.
Он намеренно пытался вывести ее из себя. Хотел, чтобы Энни утратила над собой контроль, кричала, бранилась, сыпала проклятиями. Ему казалось, что так будет легче.
— Они уверены, что мы собираемся предаться самому разнузданному сексу, — добавил он, усмехнувшись.
— Что ж, значит, нам не удастся их удивить, — спокойно ответила Энни и, немного помолчав, спросила:
— Скажите, Джеймс, а случались у вас осечки? Когда, например, отданный вам приказ был настолько тошнотворен и омерзителен, что вы не находили в себе сил его выполнить?
— Нет, — отрезал он.
— И даже после нашей вчерашней близости вы не ощущаете никакой разницы? — настаивала Энни.
— Ни малейшей.
— Что ж, тогда я лишь об одном сожалею… — вздохнула она и замолчала.
Джеймс не спешил. Он терпеливо дожидался, когда же наконец слепая ненависть и испепеляющая злость, кипевшие в Энни, выплеснутся наружу. Однако, вопреки его ожиданиям, Энни хранила стоическое молчание.
И он спросил сам:
— О чем же ты сожалеешь, Энни?
— О том, что мне предстоит очень скоро вновь встретиться со своим отцом. Почему-то перспектива эта меня не прельщает.
Если она надеялась застать его врасплох, то ей это удалось.
— Поверь, Энни, тебя ждут в совершенно другом месте, — негромко ответил Джеймс.
Комнатенка была тесная, но уютная. В ней стояла двуспальная кровать под балдахином, а газовый обогреватель излучал тепло, с которым не справлялась промозглая ночь, хотя неуемный ветер, словно волк-одиночка, завывал снаружи Энни молча следила за тем, как Джеймс, задернув занавески, включает свет. Почему-то в душе ее воцарилось небывалое спокойствие. Она не сопротивлялась, когда Джеймс, взяв ее за руку, подвел к софе, усадил и укутал пледом. Сам он развел огонь в камине, все это время не переставая что-то говорить негромким, почти ласковым голосом. Джеймс рассказывал ей об Ирландии, о своем детстве, о матери — работящей и набожной, доброй и вспыльчивой. Энни быстро отогрелась и, словно завороженная, внимала его словам, глядя, как Джеймс наводит порядок в комнате.
— Я заказал нам ужин, — сказал он. — И бутылку хорошего сухого вина. Это приведет тебя в чувство.
— Мне уже и так хорошо, — ответила она, ничуть не покривив душой. Энни и правда успокоилась и перестала бояться. Как и Уин, она отдала себя в руки Джеймса и просто дожидалась своей участи.
Меж тем Джеймс включил радио, и комнату залила мягкая и загадочная ирландская музыка Какая-то потусторонняя. «В Ирландии нас повсюду окружают души давно ушедших предков — так, кажется, сказал Джеймс. Энни тут же почудилось, что за окном затаилась бэнши и зовет ее последовать за ней…
В дверь постучали. Горничная принесла поднос с ужином, но Джеймс не впустил ее в комнату. Энни поняла: ему не нужны лишние свидетели Он хочет, чтобы позже, когда найдут ее труп, никто ничего не вспомнил. Странно, но почему-то даже это ее не тронуло. Ей было тепло и уютно. Джеймс откупорил бутылку и наполнил вином ее бокал. Себе наливать он не стал, что также не ускользнуло от внимания Энни. Вино оказалось восхитительным.
— А почему вы не пьете? — спросила Энни.
— Я никогда не пью, если меня ждет работа, — невозмутимо ответил он. Если бы Энни не знала, какая участь ее ожидает, она подумала бы, что Джеймс нарочно над ней подшучивает. Но сейчас им обоим было не до шуток.
— Правильно, — прошептала она. — И я хочу, чтобы вы справились с ней как можно лучше.
— Так и будет. Ешь, Энни. С телятиной по-ирландски ничто не сравнится.
Энни повиновалась. Удивительно, но во время этого прощального ужина у нее вдруг разыгрался волчий аппетит, и вино лилось рекой. Вкус у Джеймса оказался отменным, и нежный коньяк, последовавший за десертом, ни в чем не уступал тому потрясающему ароматному напитку, которым когда-то угощал ее отец.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});