Ирина Мельникова - Формула одиночества

– Это закономерно, – серьезно ответил один из сотрудников. Судя по всему, он был старшим по званию. – Жаль, что ваш отдых омрачен неприятными событиями. Диверсанты действительно иногда проникают на территорию республики, и мы успешно их обезвреживаем. Но они еще ни разу не нападали на отдыхающих. Это, поверьте, просто из ряда вон выходящий случай...

– Я понимаю, – кивнула Марина. – И мое впечатление от Абхазии ничуть не изменилось. Я очень рада, что побывала здесь. Не удалось отдохнуть в этот раз, восполню все пробелы в следующий приезд.

– Приезжайте, – сотрудники госбезопасности переглянулись. – Мы рады, что вы с пониманием относитесь к нашим проблемам. С шиномонтажником было труднее. Он грозился ободрать наше правительство как липку и даже лишить нас и заодно прокурора погон.

– Что-то мне подсказывает, что этот фрукт в Абхазии больше не появится, – улыбнулась Марина. – Так что потерпите немного, скоро он уберется в свой Воронеж, и вы забудете его, как страшный сон.

– Страшный сон? – Ее собеседники снова переглянулись. – Он жалкий и трусливый человек. Таких у нас не уважают!

– У нас тоже таких типов не уважают, – сказала Марина и протянула руку обоим. – Прощайте, ребята! И поменьше вам проблем!

Прошел час, как она вошла в это кафе, из которого хорошо было видно море и пляж, густо усеянный загорелыми телами. Она бездумно наблюдала за отдыхающими, которые плескались в воде, играли в мяч, лежали под зонтиками, изредка меняя позы и подставляя солнечным лучам то одни, то другие участки своего тела.

Посетители в кафе отсутствовали. Какое-то время Марина наслаждалась одиночеством, затем соседний столик заняла шумная компания жгучих брюнетов в белых брюках и пестрых рубашках. Они заказали вино, шашлыки и хачапури и поначалу не обращали на Марину никакого внимания. Она и вовсе их не замечала, потому что была поглощена любимым занятием русских интеллигентов – поиском болевых точек в своей душе.

Марине казалось, что ее сердце превратилось в сплошной нарыв, который грозился вот-вот лопнуть. Ей не хотелось предполагать худшее, не хотелось думать, что Арсен снова ввяжется в какие-то конфликты, тем более в военные. Естественно, она помнила его слова о возможной высадке близ Гагры еще двух групп диверсантов. Но ни Арсен, ни Игорь не сказали ей ни слова о том, что примут участие в их ликвидации. Правда, Арсен намекнул о каких-то делишках в Сухуме... И, вернее всего, они как раз были связаны с обострением обстановки в Кодорском ущелье. Лавр тоже ничего не уточнял. Но разве можно обмануть женщину, которая любит?

Чтобы не навредить Арсену и Игорю, Марина не посмела задать кое-какие вопросы следователю прокуратуры, тем более она не рискнула расспрашивать сотрудников госбезопасности. И теперь маялась от неизвестности, от невозможности что-то прояснить. К тому же Анжела, сама того не ведая, изрядно ее напугала. Она сообщила, что многих резервистов, в том числе ее Виталия и еще трех сотрудников фруктовой компании, призвали под ружье. Виталий собрался быстро, словно по тревоге, и на взволнованные вопросы жены ответил коротко, что будет участвовать в рейде. В каком именно рейде и почему для этого потребовался автомат, не объяснил, но, очевидно, он и сам не знал точно, с какой целью его мобилизовали.

Анжела реагировала на отъезд мужа по-своему: ругалась, роняла тарелки, а затем вдруг села на стул и беспомощно посмотрела на Марину, которая почти не осознавала происходящее вокруг. Перед этим она битый час рассказывала Анжеле о том, что произошло с ними близ Рицы, и уже засыпала то ли от усталости, то ли наступило действие лекарств, которыми ее напичкала хозяйка.

– Марина, неужели снова война? – шепотом спросила Анжела.

Глаза ее были полны слез. Она нервно комкала в руках кухонное полотенце и все время оглядывалась на дверь кухни. Не дай бог ее смятение заметят постояльцы и засыплют вопросами, на которые ни та, ни другая женщина не знали ответа. К счастью, появление Марины, Вадика и банкира на машине Славика осталось почти без внимания. Те из отдыхающих, которые знали об этой экскурсии, уже уехали, а новенькие тут же отправились на море. Так что на первых порах все обошлось, хотя банкир (тогда Марина еще верила в то, что он и впрямь банкир) наговорил Анжеле кучу гадостей и заявил, что она должна вернуть ему деньги в возмещение того ущерба, которое было причинено его здоровью.

Анжела не осталась в долгу, высказала все, что думает по поводу некоторых скопидомов, которые готовы удавиться за копейку, и вернула Костику деньги за последние дни проживания в ее доме. Вадик же закрылся в своей комнате, и сквозь дверь было слышно, как он рыдает – впервые после смерти родителей.

К чести Анжелы, она быстро пришла в себя после шока, который вызвал у нее рассказ Марины. И даже пыталась всячески снять стресс, в котором пребывала ее постоялица. Сначала предложила накормить ее обедом, а когда Марина отказалась, накапала ей в стаканчик корвалола. Но затем позвонил Виталий и сообщил, что его не будет дней десять... И тогда Анжела слетела с катушек. Марина смотрела на нее и очень жалела, что не в пример хозяйке не в состоянии выплеснуть свои эмоции наружу. Вероятно, ей следовало выплакаться, но у нее не было сил даже на это. Для себя она уже решила, что непременно дождется Арсена. Возможно, ей даже удастся уговорить его вместе съездить в Тесинск, чтобы уладить дела по Толбоку и музею...

Правда, впереди у нее маячила международная конференция в Иркутске, но это было не так страшно. Конференция намечалась в сентябре, и у Марины оставалась масса времени, чтобы к ней подготовиться. Но через несколько дней из «Океана» возвращалась Маша. Марина только-только успевала встретить ее с поезда, и это было более серьезным испытанием, чем объяснения с университетским начальством и с чиновниками из краевого управления культуры.

Дочь у нее была серьезной и рассудительной девочкой, бесспорным лидером в своем классе и даже в школе. Но самое главное, она уже не мыслила своей жизни без политики, и это поначалу настораживало Марину, потому что сама она, как большинство порядочных людей, считала политику грязным и, конечно же, не женским делом. Но Маша активно работала в молодежном парламенте Тесинска, числилась внештатным корреспондентом в городской газете, а еще читала классические труды по политэкономии, и Марина постепенно смирилась с этим.

Она улыбнулась, вспомнив, как ее дочь, включив фонарь, штудировала под одеялом труды Рикардо, Смита и Маркса. И даже умудрялась что-то еще при свете фонаря конспектировать, когда мать далеко за полночь выключала свет в ее комнате и приказывала ложиться спать.