Риша решает! - Алекс Хилл
Теперь понятно, в кого Стас такой прыткий.
– Сложно, – коротко, но правдиво отвечаю я.
– Почему?
– Это допрос?
– А похоже?
– Немного.
Маргарита Ивановна вновь теребит жемчужную нить и расслабленно откидывается на спинку кресла.
– Прости. Не хотела тебя пугать.
– Вряд ли бы у вас это получилось. Извинения излишни.
Повисает недолгая пауза, и во взгляд Маргариты Ивановны просачивается… Уважение? Она открыто улыбается и достает из ящика стола конверт. Крутит его в пальцах и протягивает мне.
– Что это? – недоверчиво спрашиваю я.
– Любовное письмо.
– Какое-какое?! – едва ли не давлюсь от смеха и ужаса одновременно.
– Открой, Риша. Стас вчера очень старался, три тетради исписал. – Неприкрытый сарказм директора продолжает меня веселить, а конверт интриговать.
– Нужно сделать это прямо сейчас?
– Мне пришлось поклясться, что я прослежу за тем, как ты прочтешь письмо, прежде чем выбросишь.
– Поклясться?
– Именно так. На мизинчиках. Все очень серьезно.
Что здесь происходит? Стас бы еще голубя мне прислал или бутылку морем отправил. Маргарита Ивановна качает головой, по всей видимости, вспомнив что-то забавное, а я с опаской беру письмо. Неужели Стас настолько труслив, что отшивает меня вот так? Вскрываю конверт, внутри лежит сложенный пополам тетрадный листок, разворачиваю его и прикусываю нижнюю губу, чтобы сдержать смех. Рисунок кривоват, но выглядит довольно правдоподобно. Чертик в огненном пламени с довольной улыбкой и разведенными в стороны руками, а у его ног человечек в поклонной позе. В обоих образах угадываются те, с кого они были нарисованы, у чертенка моя прическа, а человек одет в спортивные штаны и майку. Читаю подпись внизу, бурлящая радость и облегчение теплом расползаются по животу и груди.
Вдох застревает в горле, щеки сводит. Самые важные слова из всего этого скопища дурости и флирта – «мы еще сможем все уладить». Я тоже на это надеюсь.
– Все хорошо? – участливо спрашивает Маргарита Ивановна.
– Да, – почему-то хрипло отвечаю я и прячу листок в конверт. – Все отлично. Спасибо, что передали.
– Пожалуйста. Была очень рада с тобой познакомиться, Риша Мариновна.
– Это взаимно, Маргарита Ивановна.
Поднимаюсь, но цепкий взгляд темных глаз меня не отпускает. Энергия власти у этой женщины зашкаливает. Хорошо, что не она была директором моей школы, иначе мне пришлось бы очень и очень туго.
– Я с нетерпением жду вашего со Стасом номера, – говорит Маргарита Ивановна, и в ее словах словно спрятано что-то еще. Они только оболочка для истинного смысла, но понять его пока не получается.
– Мы постараемся не разочаровать.
– Постарайтесь, – загадочно улыбнувшись, говорит она.
Покидаю кабинет, руку в кармане греет бумажный конверт. Я все-таки нужна Стасу. Удивительно и до одурения приятно. Кажется, я точно влипла, раз уж радуюсь таким пустякам, но это не поддается контролю.
Выхожу из центра. Белые шапки на деревьях, столбах забора и оконных козырьках блестят в желтом свете недавно зажегшихся фонарей, бледно-розовое небо напоминает магическую дымку. Ну все, это клиника. Я схожу с ума. Короткая вибрация оповещает о сообщении, и я достаю из бокового кармана рюкзака телефон. Как всегда вовремя.
Хохлома: Хочешь пирог?
Риша: Надеюсь, в этот раз без голубей)
Хохлома: Ягодный
Риша: Буду через полчаса
Шагаю по расчищенной дорожке к дому. Поверх кучи снега тонкими палочками выложено – «Леха – лох», а рядом – «Коля – лох Х2». Поднимаюсь на крыльцо, дверь не заперта, и я вхожу в теплую прихожую, попутно зажигая свет. Аромат, доносящийся из кухни, просто волшебный. На секунду даже кажется, что сейчас меня выйдет встречать Жанна Витальевна. Снимаю ботинки и оставляю их на резиновом коврике, куртку вешаю на крючок. Слышу шлепки босых ног и оборачиваюсь. Ярослав появляется передо мной в одних шортах.
– Ты в курсе, что татуировки – это не одежда?
– А ты в курсе, что нужно здороваться, прежде чем наезжать?
– Привет, – усмехаюсь я и подхожу ближе, чтобы обняться.
– Привет, ледышка, – смеется Ярослав, водя руками по моей спине, а я утыкаюсь холодным носом в его шею, чтобы украсть еще больше тепла.
Покачиваемся пару мгновений, пока кое-что ощутимо не упирается в мой живот.
– Черт! Яр! – говорю я, отступая.
– Что? Он тоже рад тебя видеть, – пожимает плечами друг.
– Миленько. Но лучше пусть будешь рад только ты.
– Мы постараемся разделить эту обязанность.
Направляюсь на кухню, Ярослав шлепает следом.
– Признавайся, – строго говорю я, заметив включенную духовку. – Ты украл чью-то бабушку и держишь ее в подвале?
– Если расскажу, то мне и тебя придется в подвал посадить, – отвечает он, надевая на руки силиконовые прихватки.
Ярослав вытаскивает фигурную форму Лешиной бабули, и я беззвучно открываю рот, глядя на аппетитную золотистую корочку, украшенную яблочными дольками.
– Какой… ужас! Ты можешь быть хоть немного не таким идеальным?
– Мне прямо сейчас отрыгнуть?
– Нет. Давай после ужина. Желательно тогда, когда я уйду.
– Займись-ка чаем, – командует он, принимаясь нарезать пирог.
Набираю воду в железный чайник, ставлю его на плиту и зажигаю газовую конфорку. Опускаю на носик наконечник со свистком и тянусь к чашкам, стоящим на узкой полке над раковиной. Их ровно шесть, все с идиотскими рисунками. На моей червяки в ковбойских шляпах, а у Ярослава Патрик, танцующий тверк.
– Я думала, у тебя сегодня занятие.
– Сорвалось. Этот тип такой странный. В прошлый раз полчаса рассказывал, что татуировки – это верх творческого мастерства, и просил представить, будто я стою по пояс в реке и бью рисунок рыбной костью при свете полной луны.
– Яр, это не странный. Это больной. Получше учителя не нашлось?
– В нашей дыре? Нет.
Садимся за стол друг напротив друга. Чай и пирог еще слишком горячие, но в моменте ожидания тоже есть своя прелесть. Рассматриваю комнату, в которой каждая деталь знакома до последней трещинки и черточки. Ажурные занавески на окнах, фарфоровый набор в серванте, психоделический узор на обоях.
– Риша, – пытливо произносит Яр.
– М-м?
– Давай выкладывай.
– Что?
– Сама мне скажи.
– Как ты это делаешь?
– Ты в глаза не смотришь дольше пары секунд.
Тихо вздыхаю и поднимаю голову, Яр смотрит на меня не моргая. Даю себе еще немного времени и признаюсь вслух в том, что еще до конца не могу осознать:
– Похоже, мне нравится Стас.
Тишина. На лице Ярослава не дергается ни один мускул.
– Только не надо делать вид, что это не…
– Это не новость, – перебивает он.
Спазм пронзает шею, сердце немеет.
– Ты не должна спрашивать у меня разрешения, – улыбается Ярослав.
– Я знаю, – отвечаю так тихо, что сама едва могу разобрать.
– Все хорошо. Ешь пирог.
