Сара Харви - Секс в другом городе
Гай и Рен проплыли мимо нас, вцепившись друг в друга, как последние люди на земле.
— Раз, два, ча-ча-ча-а-а-а-а. Раз, два, ча-ча- ча-а-а, — подпевал Гай музыке, которая приобрела латиноамериканский акцент
— Как ты думаешь, он умеет считать только до двух? — спросила я у Эммы.
— Шшшш… — Она прижала палец к губам. — Мы же не хотим расстроить его еще до свадьбы?
— Кстати, насчет свадьбы, мы ведь так и не сочинили романтическую историю о нашей встрече! Первый поцелуй, первый секс, первая ссора, все такое?
— Как тебе такой вариант: вы познакомились, когда катались на лыжах в Сент-Морице…
— Я не умею кататься на лыжах.
— Ничего страшного. Так, на чем я остановилась? Ты каталась на лыжах в Клостерсе и упала в расщелину в глетчере. А Гай, который, кстати, второй кузен Его Высочества принца Чарльза…
— …как раз пролетал мимо в своем вертолете, одетый только в черный вязаный шлем и армейские подштанники, и уронил мне на голову коробку шоколадных конфет, которые оглушили меня и я замерзла до смерти… Почему я не могу просто сказать, что мы познакомились на вечеринке?
— Потому что это не романтично.
— Зато мы оба сможем это запомнить, не путаясь в подробностях. Лучше бы ты сообщила мне кое-какие подробности, доказывающие наши близкие отношения.
— Например, какие?
— Например, как его зовут.
— Ты прекрасно знаешь, как его зовут, глупая. — Эмма закатила глаза. — Он — Гай.
— Что, просто Гай; как Мадонна — просто Мадонна? — Я попыталась отодрать фольгу с последней бутылки шампанского. — Здравствуйте все, познакомьтесь, это Гай. Просто Гай.
— Ага, ясно. Да, точно. Я поняла, о чем ты. Но будь я проклята, если я помню. — Она задумчиво почесала левое ухо. — Слушай, Гай, а как твоя фамилия?
Он прервал свой танец и задумчиво почесал левое ухо.
— Знаешь, — он конфисковал бутылку, которую я только что открыла, и сделал большой глоток, — будь я проклят, если помню.
Глава девятая
День свадьбы Макса и Маделин выдался на редкость солнечным и ясным. Но только не для меня. Я проснулась на диване в гостиной, сильнейшее похмелье не давало мне оторвать голову от подушки.
Эмма крепко спала прямо на полу, открыв рот и тихонько посапывая, ее голова покоилась на пакете чипсов, а руки и ноги были раскинуты в стороны, словно она упала с большой высоты.
Я схватила со стола недопитую бутылку минеральной воды и, не обращая внимания на то, что она совершенно выдохлась, сделала большой глоток.
Не знаю, почему, но самое тяжелое похмелье у меня бывает после шампанского. Я давно пью шампанское, только если его покупает кто-то другой, но как бы то ни было, на следующее утро после этого я чувствую себя так, будто за мной всю ночь гонялся танк. Интересно, сколько клеток моего мозга убил прошлой ночью алкоголь? И достаточно ли их осталось у Гая, чтобы можно было выдать его за человеческое существо, а не за привлекательный овощ?
Усилием воли подняв себя с дивана, я накрыла пледом Эмму, не подававшую признаков жизни, и на ватных ногах поплелась в ванную. Каждая струйка душа впивалась в мой череп, как иголка.
Замотавшись в халат и немного очеловечившись, я осмотрела комнату, явно нуждавшуюся в уборке. Невозможно было не замечать пустые бутылки, пачки из-под сигарет и полные пепельницы, скомканные пакеты и две коробки из-под пиццы — совершенно не помню, чтобы мы ее заказывали или ели. Желудок явно был против уборки. Он требовал, чтобы его наполнили чем-нибудь, способным впитать яд, отравлявший организм. Прислушавшись к его мольбам, я решила временно отложить уборку и направилась на кухню.
Довольная Серена, пошатываясь, появилась на пороге спальни Эммы, одетая в Эммин же старый халат, и остановилась в дверях, уставившись на меня.
— На что это ты уставилась с такой довольной рожей? — поинтересовалась я, засовывая хлеб в тостер.
Дверь ванной открылась и оттуда вышел Гай, абсолютно голый, если не считать маленького испачканного тушью полотенца, обмотанного вокруг его чресел. Его мускулистое тело блестело, покрытое капельками воды, волосы были мокрыми после душа. Улыбка ни лице Рен расцвела с новой силой.
Она коснулась пальцами его руки, когда он проходил мимо. Он наклонился, вскользь чмокнул ее в губы и скрылся в спальне.
— Только не говори, что… — Я потрясенно уставилась на нее, совершенно забыв про тостер, который радостно превратил мой хлеб в угольки.
— Ну, ему нужно было где-то спать, — ухмыльнулась она, — не могла же я отправить его домой в таком состоянии. А тебе ведь известен мой девиз — что не потерял, то нашел.
Гай, который, как выяснилось, в принципе не знал, что такое похмелье, был отправлен домой переодеваться. Эмма была возвращена к жизни вливанием «Алказельцера».
Я выпила две обезболивающие таблетки и стала обдумывать, как привести себя в порядок. Прошел час. Я все еще лежала на диване и смотрела мультики, но тут появилась Эмма, которая на удивление быстро пришла в себя, учитывая что еще час назад она умирала, и потащила меня в спальню для большого перевоплощения.
— А я хотела сегодня выглядеть свежей и прекрасной, — простонала я, пялясь на свою похмельную рожу в заляпанное зеркало. Конечно, свежей и прекрасной хотелось бы выглядеть каждое утро, независимо от того, участвовала ли я накануне в попойке века…
— Не плачь, детка. — Эмма стояла сзади и играла с моими волосами — сначала убрала их назад, собрав в импровизированный хвост, потом закрутила вокруг ушей, как у принцессы Леи. — Не волнуйся. У нас есть технология реставрации… по крайней мере у Серены. Она принесла свой набор косметики.
А, так вот что это такое. А я-то думала — зачем она притащила чемодан, остается ведь только на ночь?
Серена вытащила свою десятитонную косметичку и оценивающе посмотрела на меня, прикидывая ущерб, нанесенный тремя бутылками шампанского, ведром фраскатти и плохой наследственностью.
— Какой будет вердикт, Скотти? — спросила Эмма.
— Не пойдет. Она не сдюжит. Капитан, — ответила Серена. — Расслабься, Алекс, еще не все потеряно.
В течение следующего часа меня тщательно гримировали. Потом Серена отступила назад, уперла руки в боки и внимательно изучила плоды своего труда.
Она присвистнула.
— Ты выглядишь великолепно, — заключила Эмма.
— Правда? — Когда я в последний раз смотрелась в зеркало, у меня под глазами были огромные мешки, а сама я была бледнее привидения.
— Потрясающе, — согласилась Рен. — Если у Макса сохранилась хоть крупица здравого смысла, он бросит ее у дверей церкви и понесет к алтарю тебя.
