Татьяна Исмайлова - Три дня на расплату

— Уйми собаку! — Лева Бессарабов будто вырос из-под земли. С усмешкой поглядывая на Анну с Одинцовым и подходящих к ним Ольгу и Смелякова, процедил: — Вся компашка в сборе, как на заказ. — Отступил на шаг от рвущейся с поводка собаки, зло прикрикнул: — Уйми собаку, непонятно говорю?

— Лев Павлович, а что вы тут делаете? — Ольга попыталась, кокетничая, разрядить обстановку.

— Заткнись! — оборвал ее Бессараб.

— Ты что это, Лева, себе позволяешь, что за тон? — вскипел Смеляков.

— И ты заткнись! Ну-ка, все — все четверо шагайте под эту лестницу. Кому сказал?!

Одинцов со Смеляковым переглянулись. Смеляков едва кивнул: он тоже заметил, что Бессараб вооружен.

— Пошли, девочки, с этим психопатом лучше не спорить. — Одинцов передал поводок Демона Анне, успокаивающе погладил пса.

— Что тебе нужно, Лева? — спросил Смеляков, когда они оказались в темном тупике.

Бессараб, не отвечая на его вопрос, не сводил глаз с Анны.

— Где кассеты, гадина? — прошипел он. — Я тебя спрашиваю!

Ах, как ненавидела его Анна! Почувствовав это, злобно зарычал Демон.

— Я сейчас пристрелю твоего пса, а потом тебя, но сначала вытрясу из тебя все, что мне надо. Заткни пасть своей собаке!

Бессараб вытащил руку из кармана. Ольга вскрикнула:

— Да у него пистолет!

— Правильно, куколка, пистолет. И я застрелю каждого из вас, кто двинется с места. Где кассеты? — Он повернулся к Анне. — Я из тебя, сучка, все кишки вытащу и по одной на шее твоей намотаю, но ты мне скажешь все, слышишь — все!

И в это мгновение Лев Павлович Бессарабов сделал, быть может, самую большую ошибку в своей жизни: наставив пистолет на Анну, он не знал, что пес, не сводящий с оружия мутных от ярости глаз, был выучен при виде этого металлического предмета принимать готовность номер один и, если этот предмет угрожал хозяину, он знал, что требуется от него в таком случае. В тот миг, когда дуло пистолета уставилось в грудь Анны, Демон мощным рывком сорвал поводок с ее руки и, взмыв вверх, одним прыжком повалил Бессараба, вцепившись острыми клыками в его горло.

Одновременно раздались короткий всхлип и негромкий хлопок — пистолет был с глушителем.

— Анна, — Ольга обняла оцепеневшую подругу, — Анна, милая, надо срочно уходить. Ты слышишь меня?

Анна не отрывала широко раскрытых глаз от неподвижного тела Демона. Тоска, острая, яростная, тяжелая, заполняла ее сердце. Было так больно, что она боялась вздохнуть. Она наклонилась: Демон перекусил своими огромными клыками горло Бессараба и, даже мертвый, не выпустил из зубов шеи своего убийцы.

Анна хотела взять в руки голову собаки, но не смогла: сомкнувшиеся со всей силой клыки продолжали намертво удерживать повергнутого врага.

— Ребята, — голос ее задрожал, — может, он еще жив?

Одинцов, обняв Анну, отвел ее в сторону.

— У тебя руки в крови, — прошептал он. — Давай я вытру.

— Руки? — Анна поднесла пальцы к лицу. — О господи!..

Шурик, нагнувшись, протолкнул руку к груди пса, попытался перевернуть его на бок. Не смог.

— Нет, — он покачал головой. — Он застрелил его.

Анна, уткнувшись в плечо Одинцова, заплакала.

— Анечка, милая, — Ольга погладила ее по плечу, — Демону ничем не поможешь. Через минуту-две здесь будет куча народа, не исключено, что и люди Бессарабова. Надо уходить немедленно, слышишь?

Анна, всхлипнув, кивнула: да, надо уходить.

— Поедемте все ко мне, а? — Ольга заглянула ей в лицо. — Не сможем же мы расстаться просто так после всего, что здесь случилось! Шурик нас за десять минут доставит.

Анна вытерла рукой слезы:

— Нет, не могу. Здесь где-то моя машина. Черный джип. Где-то здесь я его поставила.

— Этот? — Смеляков показал на сверкающий новенький джип.

Анна кивнула, держась за Одинцова обеими руками, направилась к машине.

— Как ты поедешь? — продолжала уговаривать ее Ольга. — Ты же не в себе! Александр, ну скажите ей, что в таком состоянии ехать опасно.

— Мне надо, Оля. И Одинцову надо. Ты ведь со мной, Саша?

Одинцов кивнул.

— Я хотел попросить тебя, Оля. — Он достал квитанции из кармана куртки. — Забери, пожалуйста, из камеры хранения мои вещи. Там сумка и ящик с портретами Маши.

— Давай-ка лучше мне эти бумаги, я с машиной, завтра же подскочу на вокзал, — Смеляков забрал квитанции.

— И вот что еще, Оля, — вспомнил Одинцов, усаживаясь в машину рядом с Анной. — Я днем пытался связаться с тобой. Возьми этот конверт. Здесь негативы. Только будь осторожна — из-за них, по-видимому, и погибли Шерстков с Машей. Может, ты знаешь, кто на них изображен. Там… как бы это помягче выразиться, мужик с мальчуганом развлекается.

— Я знаю, кто это, — голос Анны звучал тускло. — Это Минеев, ваш губернатор. А мальчик, Оля, — это тот летящий малыш на фотографии Шерсткова, которую ты напечатала в своей газете вместо опровержения. Что делать с этим, — она достала с заднего кресла саквояж, вытащила видеопленки и тоже отдала оторопевшей Ольге, — решай сама. Но в одиночку не действуй — опасно.

— А что на кассетах?

— То же, что и на негативах. Материал у тебя такой, что лучше дома одна не ночуй.

Шурик погладил Анну по руке:

— Не волнуйся, я ее заберу к себе.

Анна вздохнула:

— Тогда все, ребята. Нам пора.

Ольга, наклонившись к Анне, крепко ее обняла. Шурик тоже потянулся прощаться, но вдруг резко выпрямился, тихо сказал Анне:

— Открой заднюю дверь, быстро, быстро! — затолкал туда растерянную Ольгу и заскочил сам. — Защелкни замки! Уф, хорошо, что стекла у тебя тонированные.

— В чем дело, Смеляков? — Ольга крепко прижимала к груди кассеты с конвертом.

— Смотри, видишь те три машины? Это Левкины пацаны прикатили. Аня, твою машину эти ребятки могут знать?

Анна, как завороженная, смотрела в окно.

— Уже не три, уже пять машин там, настоящий сбор! Смотри, они что-то обсуждают. Если Леву быстро обнаружат — худо нам будет. Что ты спросил? Машина? Может, и не знают, я два дня на «девятке» ездила, ее уж точно заприметили, а джип вряд ли. Надо рискнуть и выбираться отсюда. Где ваша машина?

Шурик задумался:

— Ты сейчас в город?

— Нет, по Московской.

— Тогда разворачивайся и едем. Только не гони, чтобы не привлечь их внимания. На выезде из города есть пост гаишный, там мы с Олей выйдем, а машина моя… да черт с ней. Пусть стоит на вокзале до завтра или попрошу ребят пригнать ее на пост. Меня и Олю бессарабовские мальчики хорошо знают, мою машину — тоже, не будем «светиться».

Анна кивнула, потихоньку дала задний ход, развернулась в метрах двадцати от скопища иномарок — их уже собралось более десяти — и медленно проехала мимо. Только миновав первый поворот, прибавила скорость.