Глянцевая женщина - Людмила Павленко
Голоса на мгновение смолкли.
— Я веду репортаж с гостиничного сексодрома! — кривляясь, выкрикнул парень.
Последовал новый взрыв хохота, камера снова заплясала в руках снимавшего. То, что дальше происходило на экране, повергло девушку в ужас. Это был, вероятно, двухместный гостиничный номер. На двух кроватях, разделенных проходом, валялись две совершенно голые девицы. Они были настолько пьяны, что могли только издавать какие-то нечленораздельные звуки. Трое парней, не считая того, кто снимал все это безобразие, забавлялись с девицами всевозможными способами, грязно ругаясь при этом и хохоча. Ингу едва не стошнило при виде мерзопакостного зрелища.
«Так он, выходит, псих? — подумала она об Александре. — Он мне показывает грязную порнуху, а потом…»
Она огляделась. Хозяина в комнате не было. Она схватила сумочку и на цыпочках стала пробираться к входной двери.
— Ты куда? — послышался грозный окрик.
В дверном проеме, загораживая проход, вырос Санек.
— Ты что, надумала улизнуть, чтобы всем рассказать, с какой я бабой жил?
— Пустите, — сдавленно, севшим от страха голосом сказала Инга, — я буду кричать!
— Не успеешь.
Санек бросился к Инге и зажал ей рот.
— Если ты тут вопить начнешь — меня точно посадят. Инга пыталась вырваться, колотила его по спине кулаками, но он крепко прижал к себе девушку и потащил назад в кресло. Доволок и бросил туда, как куклу. Инга, с вытаращенными глазами, хватала ртом воздух.
— Ты что?.. — тяжело дыша, спросил Санек. — Ты почему это убегала? Я же к тебе со всей душой, а ты… Все вы, бабы, предатели, все проститутки. Я давно это знал. Что с одной, что с другой жить — без разницы. Вы все равно все испоганите. Всю мою жизнь с дерьмом смешали. — Он опустился в кресло рядом и вдруг заплакал.. — Я эту пленку получил по почте. Мне прислали ее, когда мы с Веркой уже прожили три года. И я ей даже не сказал! Она не догадывалась, что я знаю!
Инга бросила взгляд на экран, где продолжалась пьяная оргия, и тут узнала в одной из девок Веру Васильевну Тучкову! Она была, конечно же, моложе, кроме того, худой — кожа да кости, — но узнать было можно. Ее лицо в этот момент было взято как раз крупным планом.
— Это она?! — воскликнула Инга невольно.
— Ну да. А ты что, не поняла?
— Нет, конечно! Я думала — просто порнуха.
— А я — маньяк, да? Вот почему ты испугалась. А я-то думал, что ты хотела незаметно улизнуть, чтобы всем разболтать.
— Зачем мне это нужно?
— Это она. С подругой. Была в вашем театре такая Валюшка-простушка. Они вдвоем и колобродили. А это на гастролях. Монтировщики их затащили к себе в номер, напоили и сняли кино.
Повисла неловкая пауза. Санек выключил видеомагнитофон.
— Вы знаете, — начала Инга, — я не могла спросить вас прямо, почему вы так неуважительно отзывались о собственной жене. Теперь мне ясно. Но… зачем же вы жили с ней?
— А где других-то взять? Да и привык. Поначалу мне льстило — артистка! Да еще и все время в главных ролях. На все ее спектакли ходил. Гордился. Думал — повезло. А потом как-то раз увидел ее пьяную. Какую-то премьеру отмечали, и она напилась прямо в зюзю. Еле домой довез. И — все. Кончилась вся любовь. И она после этого перестала разыгрывать светскую даму передо мной. То постоянно унижала перед всеми, делала замечания — не так сижу, не так ем, не так говорю. А после этого чуть только вскинется — я зыркну на нее, и точка. А то мог и в зубы дать, она это знала.
— Вы ее били?!
— А что, смотреть на эти фокусы? Она любила повыпендриваться. Если ей волю дать… В общем, я эту пленку показал тебе, чтобы мы подумали — может быть, ее кто-нибудь из этих?..
— Ну а Пунину кто тогда? Да и зачем этим пьянчужкам убивать ее? Скорее уж она должна была затаить на них злобу.
— Тоже верно.
Санек помолчал.
— Ты никому… договорились?
— Об этом даже и не думайте. — Инга поднялась. — Я пойду, Саша. Извините, но мне пора. Да и вообще… не по себе.
— Я понимаю. — Он вздохнул. — Я отвезу тебя.
— Не надо. Я пешком прогуляюсь.
На воздухе Инге стало чуть легче. В той квартире казалось, что вся она пропитана запахом застоявшегося перегара! Инга шла медленно, заставляя себя любоваться закатом, заросшим прудом, мимо которого ее вела тропинка. Хотелось, чтобы душа, — созерцая природу, очистилась, расправилась, воспрянула. Такой уютный, тихий городок! И столько грязи в отношениях между людьми… Непостижимо!
Возле подъезда Ингу встретил Аркадий Серафимович.
— А я к вам заходил, — сообщил он.
— Зачем? — не слишком-то приветливо спросила Инга.
— Волновался, куда вы исчезли.
— С чего бы это вам вдруг волноваться? — иронически усмехнулась Инга.
— Ну как же так? Второе убийство в театре.
— Которое Мира Степановна опять повесит на меня, да?
— Вполне возможно, — серьезно ответил Аркадий Серафимович, — у нас в театре все возможно. Вы, после того как убежали с репетиции, куда пошли?
— К себе в гримерную. Я уже отвечала на вопросы следователя.
— Но вас никто не видел?
— Это точно. Я слышала, как вы все проходили мимо.' Ваш голос слышала. И голос Миры Степановны.
— Да? — оживился Аркадий Серафимович. — Ну и о чем мы говорили?
— Представьте себе, я вспомнила. Когда следователь меня об этом спросил, я сразу вспомнила. Сначала вы ей задали вопрос о костюмерах — нужны ли они к утренней репетиции.
— Так, — улыбнулся завтруппой. Он был явно взволнован.
— Она ответила: «Конечно, что за глупый вопрос?» А потом вы заговорили о втором акте — конец второго акта будем брать? Она что-то ответила, я уже не расслышала.
— Точно! — воскликнул Аркадий Серафимович. — Все точно! Ну, слава Богу! Я-то волновался. И вы все это следователю так и сказали?
Инга кивнула.
— Замечательно! Вот вам и алиби. Он же меня спросил — о чем мы говорили с Мирой Степановной, идя по коридору мимо гримерных. И я все это передал почти дословно, весь наш с ней разговор, в том числе и тот текст, что вы сейчас озвучили. Значит, следователь убедился, что вы действительно сидели в своей гримерной и все слышали.
— Ну и что же? Я ведь могла бегом сорваться с места, броситься по нашей лестнице на пятый этаж, сбросить Пунину и вернуться назад.
— Исключено! Пунина очень торопилась уйти с репетиции. И она ушла первой. Кто-то назначил ей свидание на пятом этаже. Ее ведь сбросили оттуда
