Падай, я ловлю (СИ) - Семакова Татьяна
– Я тобой горжусь!
– Я тебе благодарен, – целует в макушку.
– Как ты заставил Тумана гавкать с определенной частотой?
– Пасть ему держал и отпускал в нужный момент.
Прыскаю, представив картину, но веду плечами, вспомнив, где была сама в тот момент.
– Нашел Марину?
– Нашел. У Ильина тетка двоюродная, у той подруга, у нее сын, у того дачка. Там сейчас война за каждый совместно нажитый рубль. Ушлая бабенка пытается найти лазейку в брачном контракте и урвать хоть что-то, но, судя по настрою Борисова, без шансов.
– Как он? – спрашиваю тихо.
– Да че с ним будет? – отзывается презрительно. – Не парься, Саш. Бандажом своим на руке гордится неимоверно, благородством в отношении тебя – подавно. Такие люди не меняются.
День 9
– Я че, купец? – злится Зотов, когда Родион ставит в багажник его машины ящик с соленьями. – Убери это дерьмо из моей тачки!
– Сам ты дерьмо, – обижаюсь за овощи, а Туманов гневно раздувает ноздри.
– Я не о том, – морщится Зотов и запускает пальцы в волосы, расчесывая кожу головы так, что кажется, будто скальп пытается содрать. – Короче, доеду до нее. Предложу помощь в последний раз. В последний! И вы отвалите от меня раз и навсегда. Все всё поняли?
Прощаемся с родителями, рассаживаемся по машинам, выезжаем в город.
– Что-то тревожно мне за него, – вздыхаю, пристраивая голову на руке Родиона.
– Неадекват, – соглашается Туманов. – Отрицание до добра не доведет.
– Давай-ка за ним, Родь.
– Как скажешь, – говорит абсолютно серьезно, а меня начинает размазывать по сиденью.
– Обожаю, когда ты так говоришь, – мурлычу ласковой кошечкой и трусь о его руку щекой и носом.
– Я в курсе, – довольно хмыкает Туманов.
Во двор въезжаем сразу за Димой. Останавливаемся метрах в пяти, выходим и слышим визгливые крики какой-то женщины.
– Позорище! Стыдоба! Наказание! Ноги твоей чтобы тут не было!
– Не к добру, – озвучивает Туманов мои мысли, а я ловлю злой взгляд Зотова.
Его слепая ярость гасит белый свет, так кажется в ту минуту. И вся она обращена на женщину, выливающую ушат помоев, высунувшись из окна третьего этажа. Подходим чуть ближе, чтобы увидеть то же, что и Дима.
– Пиздец, – снова комментирует Родион, хмурясь, а я согласно киваю, испытывая жгучую обиду за девушку.
Карина ее зовут. И в данный момент она стоит у подъезда с двумя объемными сумками в руках и пытается не плакать.
– Кольцо фиктивное где? – вполголоса гремит Родион.
– Тут, сейчас, – бормочу, снимая с шеи цепочку, на котором его ношу.
– Куплю тебе другое.
Забирает и печатая шаг подходит к Зотову. Молча сует его ему в карман и возвращается ко мне. Дима опускает руку, сразу же вынимает и прямой наводкой идет к девушке. Что-то быстро говорит ей на ухо и встает на одно колено. Ее мать тут же затыкается, но ненадолго. Когда Карина принимает предложение, ахает, охает и пытается лебезить, очевидно, оценив прикид Зотова и его машину. Дима встает, поднимает голову, а потом правую руку, показывая ей средний палец, чем вызывает широкую улыбку девушки, которую она безуспешно пытается спрятать.
День 10
– К этому все и шло, – Карина прячет разочарование и горечь за ухмылкой. – Она настаивала на аборте, я наотрез. Сначала уговаривала, типа, ты не знаешь, как это – растить ребенка одной. Расписывала, как ей со мной нелегко пришлось. В красках, – хмыкает и морщится, хватаясь за живот.
– Нормально? – напрягаюсь, а она отмахивается:
– Да, постоянно пинает.
– Потому что нервничаешь, – замечаю наставительно, ставя на стол тарелку с угощениями к чаю.
– А спокойной жизни у него и не будет, пусть привыкает. В общем, она еще тогда сказала, помогать не будет. Ослушаюсь – сама буду решать свои проблемы, она горбатиться снова на трех работах не намерена. А я как бы тоже не ломовая и не идиотка, понимала, что как только живот появится, меня попрут. И о декрете можно даже не мечтать.
– Где ты работала?
– У шеста, – снова хмыкает и спрашивает насмешливо: – Наложишь пирожных с собой?
– А ты уже собралась уходить? – приподнимаю брови и бахаю на стол две чашки. – Поверь, ты не хочешь видеть, как Зотов собирает кроватку.
– Я и его не хочу видеть, – строит недовольную мину и отводит взгляд. – Спаситель хренов. Мне эти мужики, живущие по понятиям, в печенках уже. За братву в огонь, а как обязательства перед собственной бабой – голову в песок. Я этого мудозвона, папочку твоего, – похлопывает себя по животу, – по чужим хатам отлавливала. Месяц от меня прятался. Месяц! Сволочь… земля ему пухом. Но, деваться некуда. Когда родная мать с пузом за порог выставляет, особенно не повыделываешься. Друзья есть, конечно, но мотыляться с квартиры на квартиру с грудничком… так себе история.
– Что он тебе сказал вчера? – любопытствую, скрывая улыбку за пирожным.
– Фиктивно, – кривит губы Карина. – На время.
– Романтик, – фыркаю с набитым ртом.
– Спасибо за яблоки, – ухмыляется, кивая вбок, где стоят три коробки с горкой. – Вкусные. Но вкуснее – идиотское выражение лица, с которым он мне его вручал, – ехидно улыбается и делает глоток чая, надменно прикрывая веки.
– Почему деньги не взяла?
– Почему же не взяла, – пожимает плечами и деловито откусывает от песочной корзиночки, а я откровенно давлюсь чаем.
День 20
– Сашуль, – шепчет Родион, целуя в шею, а я томно улыбаюсь и с удовольствием потягиваюсь. – Помнишь, какой завтра день?
– Какой? – мурлычу сонно, запуская пальчики в его волосы.
– День нашей свадьбы, – вздыхает Туманов.
– Твою мать! – рявкаю в голос, резко открывая глаза. – Платье!
День 21
А стол мы накрыли в гостиной, для самых близких. Всего одиннадцать человек включая нас самих, но столько искреннего смеха, слез счастья, теплых поздравлений и любви на квадратный метр, что только Даня не выдержал, отчалив раньше остальных. Все прочие гости поняли, что пора расходиться, когда у Карины отошли воды.
Много дней после
Квартиры без сожаления променяли на загородные дома. Никогда еще решения не были такими простыми и логичными: с тремя детьми стало слишком мало места. С тремя девочками, обожающими, когда папочка в зубах притаскивает очередной наряд. Моя школа. Моя гордость. Мое безграничное счастье.
Зотов так и не развелся. Спустя год после росписи, на которую они никого не позвали, сделал повторное предложение, отобрал «фиктивное» кольцо и передал его Борисову как эстафету. Спустя еще год Карина снова забеременела, ее ухмылка стала шире, а Зотов изъял из разговорной речи слово «ведьма» и заменил его на «тебе что-нибудь нужно?».
Даня женился через два года после развода. На Марине. На тех же условиях. Мы редко видимся, слишком сильно разошлись во взглядах на жизнь.
Вася оправдал все ожидания Сергеича. За эти годы провел несколько крупных расследований, но предпочел остаться в тени, хотя, в одной из газет мелькнула строчка-упоминание о неком частном детективе, без содействия которого дело так и осталось бы нераскрытым. Храню вырезку в семейном альбоме. Не в том, где снимки того, как девочки делают макияж мужу, в другом.
Родители по-прежнему живут вместе, на даче. Это странно, но мы предпочитаем вообще не спрашивать, какие у них отношения. Папа почти не пьет, Ольге Михайловне – подспорье в делах, нам удобно, а остальное… не наше дело.
Всю жизнь я была убеждена, что чувства с годами остывают. Я была готова к этому, считала логичным, как течение времени. И, пожалуй, они действительно изменились. Их стало больше. Туманов любит до одержимости. Меня, наших девочек. С каждой новой беременностью муж будто шире в плечах становится. Еще крепче, еще больше, еще сильнее, чтобы на его спине хватило места всем. А я цвету. От внезапных милых сюрпризов, когда вижу, как он возится с дочерьми, когда работает, изредка подмигивая через стекла очков, когда с аппетитом уплетает мою стряпню. Даже когда заставляет меня потеть в спортивном зале, обустроенном в подвале нашего дома. Злюсь, обижаюсь, что он не любит мое тело, а он стоит рядом с моими старыми «контрольными» джинсами на плече и даже бровью не ведет, пока я не заканчиваю тренировку. Потом ластится, в сотый раз объясняет, что не хочет больше видеть моих слез по поводу поплывшей фигуры, я великодушно прощаю, а через день все снова повторяется. У всех свои традиции.
