Людмила Зарецкая - Капкан для Золушки

– Цветаеву знаете? – непритворно удивилась Наталья. – По вам не скажешь. Выпадаете из образа, однако.

– Так каков будет ваш положительный ответ?

– Мой ответ положительно будет отрицательным. Я не буду работать в вашей фирме, Сергей Васильевич.

– Позвольте спросить, почему?

– Потому что наше сотрудничество началось бы с обмана, с подлости. А я не люблю ни того, ни другого.

– Именно поэтому я вас и зову. Другой сотрудник вашего агентства охотно продался мне. Поэтому после того, как он выполнил свое дело, я отказался от его дальнейших услуг. Люди, способные продаться, мне не нужны.

– Вы про Володю Шведова? Смешно, я его предупреждала, что так и будет.

– Вы за него не волнуйтесь, ваш Развольский охотно его простил и взял обратно.

– Это проблемы их обоих, но никак не мои, – пожала плечами Наталья. Но у вас я работать все равно не буду. Вы мне не нравитесь, Сергей Васильевич.

– А вот вы мне нравитесь, Наталья Петровна. В моей команде вы смотрелись бы очень неплохо. Сколько вам платил Развольский – две штуки баксов? Я буду платить три. Жду вас завтра в 10 утра вот по этому адресу.

Он швырнул на стол золотистую визитку. «Туристическое агентство «Илья Муромец», – значилось на ней.

– Я не приду завтра по этому адресу, Сергей Васильевич. Вы абсолютно зря старались. Я не буду у вас работать.

– Что ж, видит бог, я хотел этого избежать, – мрачно сказал Развольский, доставая из кармана маленькую коробочку. – Потом не жалуйтесь. Сами напросились.

Наталья почувствовала, что у нее стало сухо в горле. – Не может же он меня сейчас просто взять и отравить, – мелькнуло у нее в голове. – Да и Ленчик дома.

– Вот, послушайте. Вы блюдете глупую, никому не нужную верность человеку, который недостоин целовать даже следы ваших шагов. Я думал, что вы будете упираться, поэтому подстраховался и записал свою с ним беседу на диктофон, – сказал Муромцев и щелкнул кнопкой. Наталья вздрогнула, услышав в своей кухне знакомый, до боли родной голос Развольского. Звучал он испуганно:

– Сергей Васильевич, я думаю, что это недоразумение можно уладить. Конечно, мы не хотели наносить ущерб вашей деловой репутации…

– И как ты предлагаешь это уладить? – голос Муромцева звучал с издевкой.

– Скидка на любые поездки в тридцать, нет, в пятьдесят процентов…

– Ты что, издеваешься надо мной, Стасик? Какие пятьдесят процентов? Ты должен мне 20 тонн баков, после чего я, может быть, и соглашусь никогда больше не переступать порог твоей вшивой конторы.

– Сколько?

– Сколько слышал… Нагадил – плати. Моя репутация – вещь дорогая.

– Сергей Васильевич, побойтесь бога, откуда у меня такие деньги?

– И впрямь, откуда… Тогда давай, увольняй эту свою девку, которая меня ментам заложила.

– Наталью?

– А что, у тебя еще стукачи в коллективе есть?

– Нет-нет, – торопливо заверил его Развольский, – только она одна. Но уволить? Вот так, сразу? Без повода?

– Тебе, значит, повода мало? – голос Муромцева зазвучал угрожающе.

– Что вы, что вы… Хорошо, я согласен, я ее уволю. Ее давно надо было уволить, я только сейчас понял свою ошибку.

– Давно надо было уволить? – голос бизнесмена опять зазвучал насмешливо. – Позволь узнать, за что?

– За что? Да она же тупая совсем. Половину путает, половину забывает. Ни в чем на нее положиться нельзя, подставит и не задумается. Вот как меня сейчас.

– Тебя, значит…

– Ну и вас, конечно. Вас, в первую очередь. Я все сделаю, Сергей Васильевич. Сегодня же. Я бы и раньше, сам, да замотался. Спасибо, что обратили мое внимание. Напомнили, так сказать.

– Нормально лижешь, в нужном темпе, – с чувством произнес баритон Муромцева, – далеко пойдешь, Стасик. Если не остановят.

– Как прикажете, – от угодливой покорности в голосе Развольского Наталью чуть не вырвало прямо на лакированные ботинки гостя.

– Прикажу-прикажу, не бойся. Насчет Натальи договорились, значит?

– Конечно. Сегодня же все будет сделано. Вот ведь зараза! Так подставить!

Диктофон выключился. Муромцев ласково посмотрел на сидящую перед ним бледную Наталью.

– Ну что, понравилось? – спросил он.

– Нет, не понравилось, – честно призналась Наталья, которой показалось, что она наелась свежих дождевых червей. Склизких, розовых, перепончатых, извивающихся.

– Он не только не встал на твою защиту, не пытался отстоять, он еще и ведро помоев тебе на голову вылил. И после этого ты не хочешь идти ко мне работать?

– Не хочу, – черви в животе извивались. Видимо, обустраивались на постоянное место жительства. – Вы ничем не лучше него. Так зачем же мне менять одного мерзавца на другого?

– Ладно, – крякнул Муромцев и встал, намереваясь прощаться. – Неделю сроку даю. К нему ведь ты не вернешься?

– Не вернусь, – согласилась Наталья.

– Ну, так значит придешь ко мне. Куда тебе еще деваться? В другом бизнесе ты ничего не понимаешь. К деньгам привыкла. Без работы не сможешь. Да и отомстить тебе ему захочется. Уж поверь мне.

– Отомстить… – задумчиво проговорила Наталья. – Отомстить – это можно. Это мы завсегда.

Закрыв за гостем дверь, она тщательно вымыла стул, на котором он сидел, а потом решительно набрала номер Алисы.

– Слушай, – сказала она торопливо, чтобы, не дай бог, не передумать, – я решила, что нужно отдать дневник Сашеньки Бунину. В конце концов, это улика, негоже ее скрывать. Только я телефона его не знаю.

– Я позвоню ему. У тебя что-то случилось?

– Случилось. С неделю назад. Точнее нет, пять лет назад. Но это не имеет отношения к делу.

Алиса перезвонила через три минуты.

– Иван сказал, что завтра утром заедет к тебе за дневником, – сообщила она. – И еще он сказал, что у него есть к тебе важный разговор.

– Это хорошо, – вздохнула Наталья, – со мной теперь почему-то все хотят важно поговорить. Пусть заезжает, сама понимаешь, я теперь по утрам никуда не тороплюсь.

Капитан Бунин приехал около десяти утра. Поджидавшая его Наталья извелась у окна. Всю ночь она не спала, думая, что своими руками отправляет Станислава в тюрьму. В его виновность она, наконец, поверила. Уж слишком много совпадений оказалось в трагических смертях, случившихся в последние месяцы. Слишком странным было поведение самого Развольского. Слишком многое вело напрямую к нему.

Глядя в окно, Наталья пыталась проанализировать свои чувства. Их не было. Только пустота, которая плескалась в ней, заливая душу черно-матовыми волнами безысходности.

– Наверное, я поступаю правильно, – вяло думала она. – Зло должно быть наказано, вот только почему мне так противно? Неужели оттого, что я поступаю так из банальной мести?