Нора Робертс - Портрет смерти

У нее загорелись глаза.

– А вот и победитель! Не Луи, а Анри Жавер. Фотограф, известность которому принесли главным образом портреты мертвых. Работал в начале века в Париже. Хотя это направление, получившее название «Портреты теней», быстро вышло из моды, но снимки Жавера до сих пор считаются лучшими образцами этого жанра. Его работы можно видеть в Лувре, Лондонском музее фотографии и Международном центре фотографии в Нью-Йорке.

– Макнаб, найди мне о Жавере все, что можешь.

– Уже ищу.

– Пибоди, Луи или Льюисов в наших списках около двух дюжин. Проверь их. Ну, детки, – хищно улыбнувшись, сказала Ева, – похоже, мы взяли его след.

Она работала, пока не воспалились глаза. Работала, хотя давно отправила Пибоди и Макнаба в постель. Пусть делают там все, что хотят…

Когда у нее затуманилось не только в глазах, но и в мозгу, она разложила кресло и подремала несколько часов. Еще одна одинокая ночь в огромной кровати была ей уже не по силам.

Но она напрасно старалась довести себя до изнурения: сны все же настигли Еву, схватили ледяными пальцами, и начались кошмары.

Комната была знакомой. Пугающе знакомой. Той самой страшной комнатой в Далласе, где воздух обжигал холодом и казался грязно-красным. Ева знала, что это сон, и пыталась вырваться из него. И все же она ощущала запах крови. Запах крови, сочившейся из трупа и капавшей на пол с ножа, который она сжимала в руках.

Ощущала запах смерти. То, что она сделала, на что решилась, чтобы спасти себя, навеки запечатлелось в ее сознании.

Рука болела отчаянно. Рука ребенка во сне и рука женщины, оказавшейся в плену этого сна. Сломанную кость жгло огнем, рука онемела от плеча до кончиков пальцев, с которых капала кровь.

Нужно было избавиться от наваждения. Сделать то, что она сделала тогда. Смыть кровь и смерть холодной водой.

Она двигалась медленно, как старуха, морщась от острой боли между ног и пытаясь не думать о причине этой боли.

Вода и кровь пахли железом, но откуда ей было это знать? Тогда ей было всего восемь.

Он снова избил ее. Вернулся домой не настолько пьяный, чтобы оставить ее в покое. Поэтому он снова избил ее, снова изнасиловал, снова сломал руку. Но на этот раз она остановила его.

Его остановил нож.

Теперь она могла уйти. Уйти из этой комнаты, от этого холода и от него.

– Ты никогда не уйдешь и сама знаешь это.

Она подняла глаза. Над раковиной висело зеркало. Она видела в нем свое лицо – худое, бледное, с глазами, потемневшими от потрясения и боли, – и лицо того, кто стоял сзади.

Красивое, с чудесными синими глазами, шелковистыми черными волосами и крупными губами. Как с картинки.

Рорк. Она знала его. Любила. Он приехал за ней в Даллас и сейчас заберет отсюда. Когда Ева повернулась к нему, она перестала быть ребенком и превратилась в женщину. Но окровавленный труп человека, который был ее отцом, по-прежнему лежал между ними.

– Я не хочу оставаться здесь. Хочу домой. Я так рада, что ты пришел за мной.

– Это ты убила Ричи?

– Он делал мне больно. И никогда не перестал бы.

– Что ж, отец имеет право время от времени учить ребенка уму-разуму. – Он нагнулся, схватил труп за волосы, приподнял голову и заглянул в лицо. – Я знал его. Мы прокручивали с ним кое-какие дела. Одного поля ягоды.

– Нет, ты не такой. Ты никогда не встречался с ним.

В синих глазах вспыхнуло пламя, от которого Ева похолодела.

– Я не люблю, когда женщина называет меня лжецом.

– Рорк…

Он поднял нож и медленно выпрямился.

– Рорк, да не тот. Я – Патрик Рорк. – Он повертел нож в руке и, нехорошо улыбаясь, шагнул вперед. – Думаю, пора научить тебя уважать отцов.

Ева вскрикнула и проснулась. Капли холодного пота стекали с ее тела как кровь.

К прибытию бригады Ева взяла себя в руки. Кошмары, тревога за Рорка и даже неминуемый неприятный разговор с Соммерсетом были забыты.

– Мы ищем Луи Жавера, который был помощником Хастингса в январе, во время съемок свадьбы. Забудем о возрастной группе. Будем считать, что ему от двадцати пяти до шестидесяти. Очень профессиональный, артистичный, умный. Вероятнее всего, живет один и имеет личную аппаратуру или обладает доступом к ней. Лично я считаю, что он является владельцем. Это его инструмент, его работа и его искусство.

Она откашлялась и продолжила:

– Фини, я хочу, чтобы ты поработал с Браунинг. Этого имени нет в списке студентов, которых она посылала к Хастингсу, но подозреваемый мог изменить его. Держу пари, что он учился у нее и что она видела его работы. Я намозолила ей глаза. Может быть, свежее лицо заставит ее что-нибудь вспомнить.

– Впервые за двадцать лет кто-то сказал, что у меня свежее лицо, – пробурчал Фини, уминая булочку.

– Макнаб, отправишься в Колумбийский университет. Поработаешь со студентами и поищешь человека типа Жавера. Который интересуется такими вещами.

– Такими вещами интересуются копы. – Рот Макнаба был набит яйцом. – Сотрудники отдела убийств всегда фотографируют мертвых.

– Но не снимают их перед смертью.

– А врачи? – Макнаб подцепил кусочек бекона. – Они фотографируют своих пациентов, верно? До и после операции. Большинство делают это, чтобы прикрыть задницу на случай судебного иска, но…

– Ты не так глуп, как можно было бы подумать. – Ева поковыряла бекон вилкой. – Жаль, что твой ум редко проявляется. Свет, энергия, здоровье, жизненная сила. Я думала об этом вчера вечером, но меня отвлекли. Может быть, он болен. А вдруг он убедил себя, что может излечиться, впитывая жизнь и силу из фотографий?

– Чушь зеленая.

– Да, но он может думать по-другому. Мы с Пибоди займемся этим. А Бакстер и Трухарт объедут клубы.

– Это тяжелая работа. – Бакстер допил кофе. – Таскаться по клубам, смотреть на цветущие молодые тела… – Он подмигнул Трухарту: – Верно, малыш?

Гладкое юное лицо Трухарта зарделось.

– Там есть много другого. Танцы, музыка, бар, компьютеры…

– К нему подходили трижды, – добавил Бакстер. – Причем дважды это были девушки.

– Беседуй с ними о фамилии, – сказала юноше Ева. – Когда к тебе начнут приставать, заведи разговор об Анри Жавере.

– Лейтенант, никто ко мне не приставал. Они просто разговаривали.

– Я люблю этого малыша. – Бакстер сделал вид, будто вытирает слезу. – Просто обожаю.

– Трухарт, если Бакстер будет к тебе приставать, позволяю пнуть его в задницу. Поторапливайтесь. Сегодня состоятся похороны Рэйчел Хоуард. Бакстер и Трухарт будут танцевать вокруг молодых цветущих тел, но остальным следует присутствовать. Там может появиться наш подопечный… Пибоди, мне нужно уладить одно личное дело. Будь готова к десяти.