Джейн Кренц - Горячие дни

Звонок телефона заставил ее вздрогнуть. Она приподнялась и взяла трубку с прикроватной тумбочки.

— Привет, Вивьен, — тихо проговорила она.

— Я только что услышала новость. — Вивьен была в ярости. — Почему ты мне не сказала?

— Я сама только что узнала. Собиралась позвонить тебе через несколько минут. — Она помассировала виски. — Мне нужно было время, чтобы оправиться от шока.

— Что произошло?

— Не знаю. Газеты называют это сердечным приступом, но я не верю.

— Я тоже, ни капельки. Они добрались до него, да?

— «Джонс и Джонс»? Да, вероятно. Только не знаю как. Они, наверное, вычислили, что он в «Найтсшейд».

— Как ты думаешь, они знают обо мне и тебе? — Впервые за все время в голосе Вивьен прозвучало истинное беспокойство.

— Нет, мы в безопасности. Папа соблюдал крайнюю осторожность и держал в тайне наше существование. Даже если бы они узнали о нас, они бы все равно не смогли ничего сделать. У «Джонс и Джонс» нет доказательств, что мы вовлечены в нечто противозаконное.

— Все это ужасно, — прошептала Вивьен. — Несправедливо. Неправильно.

Дамарис была удивлена и тронута тем страданием, которое слышалось в голосе сестры. Конечно, Вивьен была привязана к папе сильнее, чем хотела показать.

— Знаю, — сказала Дамарис. — Он был у нас так недолго.

— Типично для этого мерзавца.

— Что?

— Умереть вот так, не найдя ту чтицу ауры для меня. Честное слово, если бы он не помер, я едва бы удержалась от искушения устроить для него «камерное» выступление.

— Вивьен…

— Я просила о такой малости! Имя. Мне нужно было только имя той суки. Но нет, «папа» позволил себя убить до того, как нашел ее. Всего лишь имя, я больше ни о чем его никогда не просила. А мерзавец даже это для меня не сделал.

Дамарис перекатилась на спину.

— Он нашел ее, Вивьен. А еще он нашел ее телохранителя. Вот поэтому он и поехал в Гонолулу. Он собирался решить вопрос за нас.

— Почему ты мне не сказала? — возмутилась Вивьен.

— Я не сказала тебе, потому что папа сам хотел разобраться с ней. Я назову тебе имя, но ни к чему хорошему это не приведет. Теперь, когда папы не стало, для нас закрыт доступ в файлы «Джонс и Джонс».

— Давай имя.

— Грейс Ренквист.

— Ты уверена? — Голос Вивьен зазвенел от возбуждения.

— Да, но я не понимаю, что ты…

— Спасибо. Пока. Мне на репетицию. Ты не представляешь, с чем мне приходится мириться здесь, в Акация-Бей. Дирижер — полнейшее ничтожество, однако считает, будто имеет право отдавать приказы Сирене.

В трубке наступила тишина. Дамарис долго смотрела на нее. Папа мертв, да и она, по сути, тоже. Он снабжал ее препаратом — теперь препарат для нее недостижим. Хорошая новость — это то, что больше не будет ужасных инъекций. Плохая — что она сойдет с ума и умрет, папа предупреждал, что так случится, если она прекратит принимать препарат. У нее есть в запасе примерно на три недели. Так что ее смерть — это вопрос времени. Интересно, Вивьен будет скучать о ней?

Глава 38

Лютер наблюдал, как Грейс выходит из моря, снимает маску и дыхательную трубку и идет вдоль линии прибоя. С ее груди, плеч и бедер струилась вода. Ее гладкие блестящие волосы были заправлены за уши.

Сегодня утром в одном из магазинов на Калакауа она купила этот крохотный черный купальник. Он побросал в багажник джипа маски, ласты и трубки и повез ее в укромную бухточку, которую считал своим личным уголком рая.

Уэйн и Петра снабдили их сандвичами, бутылками с водой и строжайшей инструкцией не возвращаться раньше ужина. Самое настоящее свидание, подумал он.

Грейс легко опустилась на полотенце рядом с ним, в тени зонтика. Она выглядела свежей и полной жизни, очень женственной и мокрой. Невероятно сексуальной.

Потянувшись за бутылкой с водой, она вопросительно посмотрела на него.

— Что-то не так? — спросила она.

Лютер понял, что она заметила его взгляд.

— Все так, — ответил он.

— И о чем ты думаешь?

— О сексе.

— Я слышала, мужчины постоянно об этом думают.

— А женщины?

— Мы тоже об этом думаем, — сказала Грейс, — но у нашей фантазии более широкие горизонты.

— Да? И что там, на твоем горизонте?

— Сразу вспоминаются ботинки.

Оба посмотрели на его голые ступни.

— На моем горизонте ботинки не возникают, — признался он.

— Ничего страшного. — Она похлопала его по ноге. — У тебя очень красивые ступни. Большие и сильные.

— Тебе нравятся у мужчин большие и сильные ступни?

— Сказать по правде, до недавнего времени я никогда не обращала внимания на мужские ступни. — Она самодовольно улыбнулась и надела темные очки. — Но сейчас они вызывают у меня живейший интерес.

— Приятно знать.

Она приподнялась на локтях.

— Ты так и не рассказал мне, почему ушел из полиции.

Лютер довольно долго в задумчивости смотрел на волны, набегавшие на берег. Он знал, что вопрос рано или поздно прозвучит. Она же рассказала ему свою историю. У нее есть право узнать его. Более того, ему самому хочется, чтобы она это узнала. Обмен являлся важным элементом их связи.

— Я говорил тебе, что мой дар был полезен, когда я служил в полиции, — сказал он.

— Ага, я вижу это так: ты, вероятно, был величайшим нейтрализатором во всяческих опасных ситуациях. Один удар твоей ауры — и плохой парень бросает оружие и засыпает. Круто!

— С помощью своего дара я мог делать и кое-что другое.

Грейс слегка повернула голову.

— Например?

— Получать признания.

— Гм. Признания? Вдвойне круто!

— Причем пальцем не прикасаясь к преступнику, — ровным голосом добавил он. — Я не прикасался к вашему клиенту, адвокат. Просмотрите видеозапись признания. Ваш парень так и горел желанием рассказать нам, как до смерти избил жертву.

— И как это работало?

— Великолепно. Поначалу. Ты не представляешь, как это было легко. Глубоко в душе многие из них действительно хотели рассказать мне, какие они хитрые или какие из них получились мачо. Ограбление круглосуточного магазинчика — это такой прилив адреналина. Взлом и проникновение в чужой дом — это дикое нервное возбуждение. Убийство — это ощущение своей полнейшей власти. Преступникам хочется произвести впечатление на копов. Показать им, какие они крутые. Так что на определенном уровне многие из них хотели говорить. Я психическим пинком подталкивал это желание в нужном направлении.

— А я всегда считала, что признание мотивируется чувством вины.

— Иногда да. — Он выудил бутылку воды из сумки-холодильника. — Я могу работать и с нечистой совестью. Немного беспокойства, капелька мучительного сожаления или опасения, что скажут родители, — и чувство вины становится непреодолимым.