Нора Робертс - Прощай, прощай, черный дрозд!

«Прятался за дверью, — подумала Ева, — или выскочил из стенного шкафа рядом с дверью. Остановился у жертвы за спиной, схватил ее за волосы, запрокинул голову и перерезал горло».

Ева поджала губы и стала изучать следы крови. Судя по всему, убийца не тратил времени даром. Быстро нанес удар и подтолкнул жертву вперед. Она упала лицом на кровать; кровь в это время еще хлестала из перерезанного горла.

Ева посмотрела на окна. Шторы были задернуты. Она подошла ближе, раздвинула их и убедилась, что жалюзи спущены тоже. Это наверняка сделал убийца. Не хотел, чтобы кто-нибудь заметил свет или его передвижения.

Ева вышла из комнаты, сняла маску и сунула ее в полевой набор. В доме уже кишели «чистильщики» (так в управлении называли членов экспертной бригады, выезжавшей на место убийства). Она кивнула сержанту:

— Сообщите медэкспертам, что труп можно забрать. Где свидетельница?

— Сидит на кухне внизу, лейтенант. Ева посмотрела на наручные часы.

— Возьмите своего напарника и обойдите соседей. Вы прибыли на место преступления первыми, верно?

Сержант выпрямился:

— Да, лейтенант.

Она выждала несколько секунд:

— И что было дальше?

В управлении полиции все знали, что с Даллас лучше не связываться. Перед сержантом стояла высокая, стройная женщина в легких брюках, тенниске и жакете. У дверей спальни она обработала руки силином, но теперь на большом пальце ее правой руки красовалось кровавое пятно. Он не знал, должен ли замечать это. Волосы у нее были светло-русые, коротко остриженные. Глаза карие и острые, как у типичного копа.

Говорили, что она съедает ленивых копов на завтрак и выплевывает их во время ленча. А ему хотелось до жить до конца дня.

— Сообщение от диспетчера поступило в шестнадцать сорок. Взлом и возможное убийство.

Ева покосилась на дверь спальни.

— Да уж. Очень возможное.

— Мы с напарницей находились ближе всех и прибыли на место преступления в шестнадцать пятьдесят две. Свидетельница по имени Саманта Гэннон, проживающая в этом доме, встретила нас у дверей. Она была очень расстроена.

— Подробнее, Лопкер, — сказала Ева, прочитав имя на табличке, прикрепленной к нагрудному карману рубашки.

— У нее была истерика, лейтенант. Ее уже вырвало.

У самой парадной двери.

— Да, я заметила.

Сержант слегка успокоился — кажется, Даллас не собиралась сдирать с него шкуру.

— Как только она открыла нам, ее опять вырвало. В том же месте. Потом она села на ступеньки, обхватила себя руками, заплакала и стала твердить: «Андреа мертва, она наверху». Моя напарница осталась с ней, а я поднялся по лестнице, чтобы проверить, так ли это. Но далеко идти не пришлось. — Он скорчил гримасу и кивком указал на дверь спальни. — Я сразу почувствовал запах, заглянул в спальню и увидел тело. Поскольку убедиться в смерти можно было визуально, не пере ступая порога, я не стал входить, чтобы не оставлять следов. Быстро осмотрел второй этаж, убедился, что в доме больше нет ни живых, ни мертвых, затем сообщил диспетчеру.

— А ваша напарница?

— Моя напарница оставалась со свидетельницей. Сержант Рики умеет успокаивать свидетелей и жертв преступления. Похоже, у нее и на этот раз получилось.

— Ладно. Начинайте опрос соседей. Рики присоединится к вам позже.

Ева спустилась на первый этаж. У парадной двери стояли чемодан, ноутбук и огромная спортивная сумка, неразлучная спутница большинства женщин в любом путешествии. Гостиная выглядела так, словно в ней погулял смерч, а в кухне явно поработала целая толпа свихнувшихся поваров. Сержант Рики сидела за темно-синим кухонным столом; напротив нее расположилась рыжая женщина лет двадцати пяти. Женщина была такой бледной, что веснушки, испещрявшие ее нос и скулы, казались кусочками корицы, брошенными в молоко. Ярко-синие глаза, остекленевшие от гора и слез, были обведены красными кругами. Ее прическа была еще короче, чем у Евы; маленькая челка надо лбом подчеркивала форму головы. В ушах красовались огромные серебряные кольца. На женщине были брюки, рубашка и жакет модного в Нью-Йорке черного цвета. «Дорожный костюм», — предположила Ева вспомнив чемоданы, стоявшие в вестибюле.

Увидев начальство, Рики подняла голову. Профессионалы обменялись взглядами.

— Саманта, обязательно позвоните по телефону, который я вам дала.

— Позвоню. Спасибо за то, что посидели со мной.

— Не за что. — Рики поднялась и подошла к двери, у которой ждала Ева. — Лейтенант, она сильно потрясена. Держится из последних сил. Надолго ее не хватит.

— Какой телефон вы ей дали?

— Службы помощи жертвам насилия.

— Хорошо. Вы записали беседу с ней?

— Да, мэм. С ее позволения.

— Переправьте запись мне. — Ева немного помедлила. Пибоди тоже умела успокаивать, но Пибоди здесь не было. — Сержант Рики, я приказала вашему напарнику начать обход соседей и сказала, что вы вскоре присоединитесь к нему. Найдите сержанта Лопкера и скажите, что вы нужны мне здесь. Пусть возьмет в помощь кого-нибудь из рядовых. Если у свидетельницы снова начнется истерика, будет лучше, если рядом окажется человек, к которому она успела привыкнуть.

— Есть, мэм.

— Теперь оставьте нас наедине. — Ева вошла на кухню и остановилась у стола. — Мисс Гэннон? Я — лейтенант Даллас. Мне нужно задать вам несколько вопросов.

— Да. Бет… то есть сержант Рики объяснила, что мне придется отвечать на вопросы. Прошу прощения, я не расслышала, как вас зовут.

— Даллас. Лейтенант Даллас. — Ева села. — Я пони маю, как вам трудно. Не будете возражать, если я запишу нашу беседу? Расскажите мне, что случилось.

— Я не знаю, что случилось! — Глаза Саманты блестели, голос звучал хрипло. Она посмотрела на свои руки и сделала несколько вдохов и выдохов, пытаясь успокоиться. Ева оценила это по достоинству. — Я приехала домой. Приехала из аэропорта. Я уезжала из города. Отсутствовала две недели.

— Где вы были?

— Гм-м… В Бостоне, Кливленде, Ист-Вашингтоне, Лексингтоне, Далласе, Денвере, Новом Лос-Анджелесе Портленде, Сиэтле. Какой-то город забыла. Или два. — Она слабо улыбнулась. — Я совершала рекламное турне. Написала книгу, и ее опубликовали. Мне очень повезло.

Губы Саманты задрожали, и она всхлипнула.

— Книгу хорошо приняли, и издательство послало меня в турне рекламировать ее. Я колесила по стране две недели. Потом вернулась домой. А здесь…

Она обвела взглядом кухню, и Ева почувствовала, что новая истерика не за горами.

— Мисс Гэннон, вы живете здесь одна?

— Что? Одна? Да, я живу одна. Андреа не… не…

О боже…

Она сделала глубокий вдох, задержала дыхание и сжала руки так, что побелели костяшки пальцев. «Ее борьба с собой превратилась в настоящую битву», — подумала Ева.