Татьяна Корсакова - Третий ключ

– Девочка, он и в самом деле очень тебя любил. Он не мог остаться, но всегда вас поддерживал.

Вот теперь все окончательно стало на свои места, теперь понятно, откуда у них квартира в Москве, почему они никогда ни в чем не нуждались, а мама, преподавая немецкий в инязе, могла позволить себе эксклюзивные вещи и отдых за границей. Это все Алекс...

– Я не видела его уже пять лет, – Аглая с нежностью погладила фотографию. – С ним что-то случилось, да?

– Он умер от рака, – баба Маня печально улыбнулась, – но незадолго до своей смерти он приезжал.

– К маме?

– Нет, ко мне. – Бабушка надолго замолчала, а когда заговорила, Аглая не узнала ее голос, так сильно он изменился. – Твой отец, Александр Полонский, взял с меня слово, что я расскажу тебе всю правду о твоей семье в день твоего совершеннолетия. Еще рано, тебе только семнадцать, но боюсь, время пришло...

– Полонский?! – Аглая решила, что ослышалась.

– Да, ты единственная дочь графа Полонского, последняя в роду, ты имеешь право знать...

...Лучше бы она не знала правды! Лучше бы жила в неведении, считая незнакомого человека своим отцом, чем услышать такое. Ее прабабка... одна из ее прабабок, графиня Полонская, была сумасшедшей и в сумасшествии своем совершила непоправимое – убила собственных дочерей. Никто никогда не говорил об этом вслух, официально все случившиеся в поместье убийства списали на неуловимого душегуба, но Мария, кузина графа, знала страшную правду. Или не знала наверняка, но догадывалась... Наверное, это была непосильная ноша, потому что перед самой смертью она переложила ее на плечи своего племянника Дмитрия, единственного оставшегося в живых ребенка Ольги Полонской. И вот теперь этот тяжкий груз семейных тайн лег на Аглаину душу. Не просто лег, а практически раздавил...

Как ей жить со всем этим?! Ведь она не просто последняя в роду, она, так же как и несчастная Ольга, страдает сомнамбулизмом...

От жуткого, животного страха подкосились колени, Аглая рухнула на чисто выметенный пол, обхватила голову руками. А что, если снохождение – это не единственное, что досталось ей в наследство от прабабки? Вдруг и ей суждено медленно сойти с ума, превратиться в монстра? Или она уже в него превратилась? Перед внутренним взором встало мертвое Ритино лицо...

– ...Глаша! Глашенька! – Кто-то тряс ее за плечи, больно бил по щекам. – Глаша, да что же это?!

Она открыла глаза, моргнула, и мертвое Ритино лицо превратилось в испуганное бабушкино.

– Я не хочу! – Аглая протестующе замотала головой. – Ты зачем мне все это рассказала?!

– Прости. – Бабушка опустилась на колени, обняла Аглаю за плечи. – Когда ты была маленькой, то часто говорила, что во сне к тебе приходит какая-то женщина, что она тебя куда-то зовет. Я не придавала значения этим твоим словам, думала, что это детские фантазии, пока однажды ты не обмолвилась, что женщину зовут Оленькой.

– Думаешь, это она – графиня?

– Не знаю, но теперь ты понимаешь, отчего я так волнуюсь, отчего не хочу, чтобы ты ходила в поместье. Пока не нашли статую, все было иначе, но сейчас, я сердцем чувствую, что-то должно случиться.

– Уже случилось. – Аглая замотала головой, прогоняя дурноту. – Сегодня утром возле пруда нашли задушенную девушку, а я не помню, где была полночи...

В дверь его комнаты постучали – на пороге стояла Аглая.

– Можно? – С прошлой ночи она как будто стала старше, а в ее черных глазах появилось что-то такое... Михаил назвал бы это обреченностью.

Это его вина. Он не переставал корить себя за поспешность. Не следовало говорить о своих подозрениях в присутствии остальных, достаточно было рассказать Степанычу. Но теперь уж что? Что сделано, то сделано.

– Конечно, заходи! – Михаил распахнул дверь, хотел обнять Аглаю, но она отстранилась, даже вытянула вперед руки, чтобы он не смог ее коснуться.

И в этом, наверное, тоже есть его вина. Вместо того чтобы проводить ее домой, он остался с остальными в поместье, понадеялся, что при свете дня с Аглаей не случится ничего дурного. И даже днем не нашел ни минуточки, чтобы навестить ее, узнать, как дела.

А все потому, что день выдался тяжелый во всех смыслах. Пришлось сопровождать Надежду Павловну в город, а потом утешать ее после нелегкого телефонного разговора с родителями Риты. Наверное, лучше него с этой задачей справился бы Степаныч, но у того хватало своих забот: Антоновка гудела, как растревоженный улей, председатель желал знать подробности, а участковый выжимал из смотрителя все соки, пытаясь выведать, куда с места преступления подевался наипервейший подозреваемый Григорий Пугачев и почему его не задержали силами стройотрядовцев.

В поместье тоже было неспокойно. Кое-кто из команды решил уехать, но оказалось, что сделать это не так просто. Вскрытие подтвердило предположение Михаила, и всех участников драмы настоятельно попросили задержаться до выяснения обстоятельств.

– Миша, мне нужно с тобой поговорить. – Аглая присела на застеленную кровать, по-ученически сложила ладошки на коленях. – Миша, ты только не перебивай, хорошо?

Аглая говорила, и в каждом сказанном слове Михаил находил все больше и больше подтверждений своим догадкам. То, от чего остальные открещивались и считали всего лишь легендой, запросто могло оказаться правдой.

Аглая закончила свой рассказ, посмотрела затравленно, точно ожидала осуждения.

– Выходит, ты тоже Полонская? – спросил Михаил первое, что пришло на ум.

– Я Ветрова. У меня фамилия человека, за которого вышла замуж моя мама. Миша, ты понимаешь, что все это значит? – Аглая подалась вперед, и от того, что он увидел в ее глазах, Михаилу на мгновение стало не по себе. Так же, как прошлой ночью, когда то, что он предпочитал считать молнией, едва не пробило брешь в тонкой ткани реальности.

– Надо полагать, ты – одна из наследниц графа Полонского, – Михаил мотнул головой, прогоняя наваждение, – но, если твой отец не оставил завещания, доказать это будет достаточно трудно.

– Миша, я сейчас не об этом! Я о том, что случилось с Ольгой, о том, что она натворила. Это ведь ужасно!

– Аглая, ты тут ни при чем. – Он старался, чтобы голос звучал как можно более уверенно. – Это дела давно минувших дней.

– Она убила собственных дочерей! Она их утопила!

– Она была больна. Я думаю, она даже не осознавала, что творила...

– У меня такая же болезнь, – Аглая всхлипнула, спрятала лицо в ладонях, – и сегодня ночью, когда у меня случился приступ, погиб человек...

– Это не ты! – Михаил прижал ее к себе, погладил по голове. – Аглая, этой ночью ты была со мной. Это не ты!

– Только вторую половину ночи, – ее голос был глух от сдерживаемых слез. – Миша, мне страшно. Бабушка говорит, что в детстве мне часто снилась женщина, я называла ее Оленькой, и Пугач...