Патрисия Симпсон - Потерянная богиня

— А я тобой, любимая. — Он еще крепче прижал ее к себе. — Из нас все-таки получилась хорошая команда.

— Я так рада, что мы наконец вместе! — Она улыбнулась. — Хорошо бы только исчезнувший сфинкс нас больше не трогал.

— Ты забываешь о том добром, что он для нас сделал.

— Добром?!

— Сфинкс уже много раз соединял нас: и когда ты была маленькой, и семь лет назад, и сейчас.

— А ведь правда…

Он ее поцеловал.

— Если бы не сфинкс, ты бы сейчас не сидела со мной.

Она погладила его по щеке, вспоминая, как долго это было для нее недоступно.

— Ашерис, давай больше никогда ничего не скрывать друг от друга! Я не хочу быть несчастной.

— Давай, — согласился Ашерис. — Прямо с сегодняшнего дня. Я знаю, мы будем счастливы! Мы сумеем. Потому что мы любим друг друга.

Карисса кивнула, словно онемев от счастья, и глаза ее светились любовью.

На другой вечер Карисса вышла из комнаты Джулии, неся под мышкой шкатулку из сандалового дерева. Еще никогда она не чувствовала себя такой счастливой! Уложив дочь в постель, она прослушала вместе с ней песенку, а Ашерис сидел рядом и обнимал ее за плечи, как в старые времена. Он очень подобрел с тех пор, как побывал рядом с Асуанской плотиной и особенно когда услышал в вечерних новостях о гибели Иниман-эль-Хеперы. Карисса почувствовала облегчение, но перемена в Ашерисе была глубже. Он словно заново увидел современных женщин. В университете он взял отпуск, чтобы вместе с Кариссой и Джулией отправиться в длительное путешествие за пределы Египта, хотя оба были уверены, что священнослужительницы перестали быть опасны для них после смерти госпожи Хеперы. Уолли Дункан вернулся к своим научным изысканиям, однако обещал приехать через неделю и побыть с ними подольше. Все было как нельзя лучше. Одно только беспокоило Кариссу: она не досмотрела дневник Ташарианы. Или досмотрела до конца, но что-то пропустила, задремав. На сей раз она не уснет.

Ашерис перехватил ее возле двери.

— Не хочешь ли выпить со мной бокал вина?

Карисса знала, что должна ответить согласием, если не хочет испортить с таким трудом налаженные отношения. Но тогда они заговорятся, а потом пойдут в спальню, как прошлой ночью…

— Колеблешься… — покачал головой Ашерис. — Почему?

— Ашерис, я бы с радостью. Но давай немножко попозже!

— У тебя дела.

Он посмотрел на шкатулку.

— Да. И это очень важно.

Она ждала, что сейчас он повернется и уйдет, а потом опять надолго замолчит. Она ждала, что глаза его станут холодными. Но он удивил ее, потому что улыбнулся и коснулся рукой ее локтя.

— Хорошо. Я подожду. — Он наклонился и поцеловал ее, поддержав рукой ее затылок, и от его прикосновений у Кариссы побежали мурашки по коже. Ее сердце переполняла любовь к мужу. — Но я все хочу знать. Мне ужасно любопытно, что ты увидела в этой кошке-шкатулке?

— Мне осталось услышать последний рассказ Ташарианы, — ответила она, забыв, что он понятия не имеет о Ташариане. — Мне надо все узнать. Я не знаю, чем все закончилось. Потом я все тебе объясню.

Он улыбнулся.

— Если тебе это так важно, то беги. Мы увидимся позже.

Она в изумлении глядела на него, счастливая тем, что он опять ее понимает.

— Я недолго!

— Надеюсь. — Он пригладил ей волосы, любуясь ею. — Я очень хочу ласкать тебя. Прошлой ночью я только разжег аппетит.

Ее тело отозвалось на его призыв. Ей тоже хотелось лежать в его объятиях, но сначала она должна узнать все. У нее не должно остаться никаких вопросов и никаких, даже смутных, подозрений.

— Я буду в саду.

— Знаю. Я пригляжу за тобой.

Он чмокнул ее в нос и ушел.

В самом приятном расположении духа Карисса уселась на песок и завела музыкальную шкатулку. На сей раз она пела лучше, чем когда ее девочка была в руках жриц богини Сахмет.

Карисса терпеливо просмотрела первую часть, в которой Ташариана бежала из сфинкса. Она даже мысленно поблагодарила отважную женщину за помощь. Потом свет погас. Наверное, как раз в эту минуту она заснула, измученная своими бедами. На сей раз Кариссе ничего не стоило подождать, ведь Ташариана говорила о двух частях. Через пару минут тьма рассеялась и снова появилась Ташариана. Она очень изменилась.

Она была такой же худенькой, как и раньше, только теперь ее очертания на поверхности воды как бы потеряли четкость. Обыкновенно Карисса видела, где происходит действие — берег реки, комната, театр… На сей раз был лишь синий фон, словно она стояла на вершине горы и за ней не было ничего, кроме неба. Почему она так изменилась? Может быть, она потеряла всю свою силу?

Ташариана сложила руки и заговорила почти шепотом:

— Это последняя запись. На нее уйдут все мои силы, но я должна закончить. Если моя дочь будет Избранной по крови, пусть знает все. Я хочу растить своего ребенка. Я хочу видеть ее взрослой. Но если у меня не получится, пусть она узнает, как я жила. Это моя любовь говорит с нею. А теперь последняя часть моей борьбы со священнослужительницами Сахмет.

Рассказ Ташарианы. 1966 год.

Ей было жарко, ужасно жарко.

Ташариану одолевали воспоминания, в которых больше всего места занимал Джейби, но часто появлялась госпожа Хепера, и ей становилось страшно. Ташариана бежала, бежала в ужасе, в отчаянии, и ей нельзя было остановиться. Иногда она слышала знакомый женский голос, говоривший по-арабски. Неужели это Менмет Бедрани, мать Джейби? Или ей чудится? Она не могла вспомнить. Мысли ее путались. Иногда женщина брала ее за руку. Иногда прикладывала что-то холодное к ее лбу. Тогда она вновь вспоминала Джейби, разговаривала с ним, смеялась над чем-то, любила его. Бывало, она встречалась с ним на берегу Нила, как девять лет назад.

Сколько времени прошло? Она помнила, как провела первый день в этом безопасном для нее доме вместе с Джабаром, пытаясь записать свою жизнь ради дочери, которая спала в колыбельке возле ее кровати. Это Джабар унес шкатулку из дома госпожи Хеперы, и он научил ее, как записывать свои воспоминания.

Джабар рассказал ей, что его жизнь посвящена святилищу, но этот выбор был сделан не им, а за него и в далеком детстве. Многие считали его недоумком, но на самом деле он только прикидывался им, чтобы побольше узнать, особенно о колдовстве жриц Сахмет. Джабар, правда, поклялся в верности святилищу, но сделал это под большим нажимом, сомневаясь в правильности выбранного пути. Потом, познакомившись с малышкой Ташарианой, и позже, когда он помог появиться на свет еще одной жизни, он понял, кому должен помогать, не щадя себя.

Они провели вместе много часов, записывая ее воспоминания от первого поцелуя на берегу Нила до родов в пустыне. Однако этот день стал роковым. Все силы ее ушли на то, чтобы сосредоточиться и довести работу до конца. Вечером у нее разболелась голова, и вскоре она впала в беспамятство. Тем не менее она все время беспокоилась о своей малышке и хотела спросить, где она, но не могла вымолвить ни слова.