Никки Френч - Тайная улыбка

— Ты звонишь по поводу его вещей?

— Его вещей?

— При отъезде он оставил несколько коробок. Сказал, что заберет их, но это было приблизительно год назад.

— Ты жил с ним в одной квартире?

— Он жил здесь совсем недолго, затем уехал, с тех пор я не видел его. Ты его подруга?

— Правильно. Я пытаюсь найти его. Смогу, наверное, помочь тебе с его вещами. Могу передать их ему.

— Точно? — спросил Том. — Было бы чудно. Они все еще в углу у меня в комнате. Не знаю, что и делать с ними.

— Можно зайти и поговорить с тобой?

— В любое время. Давай сегодня вечером?

Меня беспокоило его нетерпение. Сколько же там вещей?

— Где ты живешь?

— Ислингтон. Рядом с дорогой на Эссекс. Я подробно расскажу тебе, как добраться.

Он не допускал никакого отрицательного ответа, поэтому я выслушала все детали и спустя три часа уже стучала в его дверь. Было очевидно, что Том только что вернулся домой с работы. Он не успел переодеться, был еще в костюме, но галстук уже развязан. Волосы тщательно причесаны. Можно догадаться, что он работал в Сити. Я была в комбинезоне. Он улыбнулся, увидев разницу между нами.

— Прости, — сказал он. — Не успел переодеться.

Он проводил меня в квартиру и предложил выпить. Я попросила кофе. Он приступил к удивительно изощренному процессу приготовления кофе, включающему использование одноразового бумажного фильтра, который он положил на кружку. Но кофе получился превосходный, очень крепкий, я даже сморщилась, когда сделала глоток. Себе он налил бокал вина, правда, очень большой.

— Итак, ты не знаешь, где найти Брендана? — спросила я.

— Почему тебе нужно найти его?

— Я беспокоюсь о нем, — ответила я.

Том улыбнулся.

— Я думал, что он должен тебе деньги, — сказал он.

— Почему?

— Потому что он должен мне.

— За что?

— Не так уж и много, — ответил Том. — Предполагалось, что он должен вносить свой вклад в закладную, оплату за отопление, телефон, но он даже и не начинал. Уехал куда-то на работу над фильмом, с тех пор я не видел его.

— Фильмом? — спросила я.

— Он сказал, что помогает в поисках места для съемки фильма.

— Когда это произошло?

Том отпил из бокала. Мне было не очень жалко его. По его виду было понятно, что он не слишком нуждается в деньгах.

— Приблизительно год назад, — ответил он. — Ты, кажется, говорила, что можешь забрать его вещи?

— Я могу передать их ему, — предложила я.

— Было бы здорово, — сказал Том. — Я уже подумывал, не вынести ли их в контейнер для мусора. Кто-то уже живет в комнате, в которой жил он, поэтому я положил его вещи в две пустые коробки из-под вина. Просто какой-то хлам.

— Я освобожу тебя от него.

— Почему ты сделаешь это?

— Что-то немного похожее на твою ситуацию, — сказала я, — только с той разницей, что он должен мне не деньги.

Том посмотрел на меня с озадаченным выражением лица.

— Думаю, ко мне это не имеет ни малейшего отношения?

Я пыталась заставить себя улыбнуться, словно все это было совершенной ерундой.

— Точно как с тобой, — сказала я. — Все не очень важно.

Он продолжал как-то особенно смотреть на меня, приводя меня в смущение.

— Можно пригласить тебя пообедать? — наконец спросил он.

— Прости, я… — Я пыталась в течение какого-то мгновения изобрести предлог, чтобы отказаться от приглашения, но потом подумала: зачем беспокоиться? — …просто не могу.

Меня ничто в нем не привлекало. Мне не понравился его костюм. В любом случае мне было любопытно взглянуть на вещи, которые оставил Брендан, когда встретился со мной. Вещи, которые ему не были нужны. Том отнес одну коробку в машину. Потом попросил номер моего телефона. Я дала его. Разве это имело какое-нибудь значение? Телефон не будет моим очень долго.

Как только я добралась домой, опрокинула коробки на пол в гостиной и тщательно исследовала кучу. Сначала мне было очень интересно, но по мере того, как я рассматривала каждый предмет, быстро поняла, что тут нет ничего интересного и личного. Большая часть была просто хламом, который может лежать у кровати любого человека, и я не могла понять, почему Том сразу не выбросил все это. Пара пожелтевших газет, брошюра турфирмы о Греции. Две папки для бумаг. Коричневый шнурок, карта улиц Лондона, часы с пластиковым ремешком, какие-то пустые аудиокассеты. Очень много писем с предложением кредитных карточек или ссуд. Почти все не открыты. Пересохшие шариковые ручки без колпачков. Пластиковые ножницы для бумаги, картонная салфетка под пивную кружку, дешевый калькулятор, небольшой пластиковый фонарик без батареек, очень много канцелярских скрепок, пластиковый флакончике глазными каплями. Просто набор предметов. Казалось, что они никаким образом не связаны ни с чем, ничего личного.

Исключая только то, что я нашла в самом конце, — написанная от руки записка на линованной бумаге, которую, казалось, вырвали из записной книжки. Почерк был похож на детские каракули. В ней сообщалось: «Нан в "Санкт-Сесилии"». За этим следовал адрес в Челмсфорде и номер комнаты.

Я смотрела на листок бумаги и думала, что лучше бы он мне не попадался на глаза. Если бы у меня была подруга, такая как Лаура, которая сидела бы рядом со мной, то она спросила бы меня, что я делаю, а я бы ответила ей:

— Не знаю.

А она бы сказала:

— Он исчез. Пусть так и будет.

— Какое тебе дело? — могла бы спросить я. — В зоопарке случайно я открыла клетку и выпустила на волю опасного зверя. Он искусал и исцарапал меня, а потом убежал. Могу ли я просто радоваться и продолжать спокойно жить дальше, или ответственность за него возлагается на меня?

Моя подруга могла бы сказать:

— Ты специально не выпускала его на волю. Ты случайно наткнулась на него. Тебе не повезло. Он поступил с тобой ужасно, но он исчез. Что же ты собираешься сделать? Неужели поедешь в Челмсфорд, чтобы найти кого-то, кого ты даже не знаешь, и даже не понимаешь, зачем тебе это нужно?

Здесь я бы глубоко и надолго задумалась, а потом бы сказала:

— Мне бы хотелось, чтобы человек, которого зовут Том, просто выбросил все это в мусорный контейнер, тогда был бы конец всему. Но я продолжаю думать о тех людях, которые были тогда на катке в прошлом году. Они знали, что с Бренданом происходит что-то странное. Если даже они не знали, то все равно должны были понимать. Они наблюдали, как он флиртует со мной, видели, как мы продолжали наши отношения. Один или двое из них были мои друзья, они должны были рассказать мне о нем.

Моя подруга сказала бы мне:

— Ты беспокоишься о людях, которых даже не знаешь, о людях, которых никогда не видела.