Алена Винтер - Своя-чужая жизнь, или Верни мою любовь

Все сомнения исчезли, когда он увидел въехавшую во двор машину, из которой вышел Юманов. Рэм с ненавистью смотрел, как Кирилл обнимает его женщину, а потом они оба исчезли в подъезде. Рэм хотел было побежать следом за ними, убить Юманова прямо у двери его квартиры, взять за руку Анну, ударить ее, если она вздумает сопротивляться, и увезти с собой. Картинки того, что он намеревался совершить, быстро мелькали, сменяясь, в его воображении, но он не предпринял ни одной попытки выйти из машины. Просто вцепился в руль и с отчаянием пытался справиться с рыданиями, готовыми вырваться наружу. Таких страданий он не испытывал никогда! Даже когда Анна отказалась выйти за него, а через месяц стала женой Романова, ему не было так больно. Ему было обидно, неприятно, но не больно. А сейчас сердце просто горело, и казалось, что оно гоняет по венам раскаленную кровь, которая опаляет изнутри каждый сантиметр его тела. В висках пульсировало, перед глазами все расплывалось… Рэм порывисто набрал полные легкие воздуха, опустил голову на руль и застонал. Этот протяжный звук сначала был жалостным, полным горести, но вскоре он превратился в рык дикого животного, зловещий и грозный. Рэм с ненавистью стукнул кулаком по соседнему сиденью, будто там сидела одна из сестер Кирсановых, которых в эту минуту он ненавидел больше, чем кого-либо другого, потом посмотрел на часы. Анна отсутствовала уже больше часа. Рэм завел мотор, но так же быстро заглушил его, решив дождаться женщину. Вышла она лишь в час ночи, и не одна. Кирилл Юманов с нежностью поддерживал ее за талию, помогая спуститься со ступенек, и так же заботливо подвел к машине. Рэм видел, как она обвила руками шею Кирилла, подарив ему такой страстный поцелуй, какого Рэм никогда не удостаивался. По всей видимости, Вероника оказалась права: Анна никогда не будет принадлежать ему. Никогда, пока рядом с ней – такие «хорошие» парни, как Юманов.

Рэм посмотрел на удалявшиеся огоньки машины Анны и взглядом проводил Кирилла до подъезда. Прикрыл глаза, чувствуя, как боль начинает понемногу отпускать его. В голове его созрел план, ставший своевременным анальгетиком для израненной души. Рэм понял, что он нашел тот самый – единственный – способ обладать Анной. Ему стало полегче, но ярость все еще владела им, не давая ему расслабиться ни на секунду, так как, только будучи одурманенным ею, можно было осуществить свое намерение. Гнев и ненависть – два чувства, которые руководили Рэмом на протяжении всей его жизни. В эту ночь они дошли до своего апогея, лишив мужчину возможности рассуждать здраво. И даже безграничная любовь, которую Рэм питал к Анне, не пробилась сквозь броню ярости, в которую замкнулось его сердце.

Вернувшись домой, Рэм сразу же направился в душ и долго стоял под прохладными струями воды, постепенно приходя в чувство. Он напитывался спокойствием и одновременно просчитывал будущую тактику поведения. Затем, завернувшись в полотенце, он вышел из ванной. В гостиной налил себе выпить и остановился перед спавшим на диване Малиновским, прижимавшим к груди смешного зайца.

– Не спится? – услышал он голос Яна и понял, что тот давно ощутил его присутствие в комнате.

Малиновский поднялся и положил зайца рядом с собой.

– Что случилось? – спросил он, и Рэм усмехнулся, так как даже в сонном состоянии Малиновский прекрасно чувствовал его настроение.

– Где мой сын? – спросил Рэм, протянув Яну стакан с виски.

Тот сделал глоток и так комично сморщился, что Рэм не выдержал и рассмеялся. Только смех его показался Малиновскому слишком уж горьким и нервным.

– Мальчик давно спит. Я уложил его в твоей комнате.

– Не стоило класть ребенка на кровать, в которой перебывало столько шлюх. Завтра куплю новую, а еще лучше – поменяю квартиру.

– Мозги себе смени! – вскричал Малиновский, не понимая, что творится у Рэма на душе, но зная, что его ярость, которую он ощущал всей кожей, не принесет никому ничего хорошего.

– Постараюсь, – неожиданно для Малиновского спокойно ответил Рэм. – Я иду спать.

Он прошел в спальню и остановился над сыном, сладко свернувшимся на большой подушке. Рэм осторожно прилег рядом и обнял его. Мальчик пошевелился и шумно засопел. Рэм с любовью убрал волосы, упавшие ему на щеку, и поцеловал. От Саши пахло карамелью и детским шампунем, что снова заставило Рэма улыбнуться. По всей видимости, Малиновскому, этому злобному псу, с легкостью удалось вжиться в роль няньки двухлетнего ребенка. Рэм представил, как он купал Сашу, и затрясся от беззвучного смеха. Мальчик повернулся к нему и приоткрыл глаза.

– Спи, малыш, – Рэм прижал его к себе, укачивая.

Он гладил тонкую шею сына, который вновь провалился в сон, и чувствовал, как слезы горячими бороздками прожигают кожу на его щеках. Если бы не присутствие мальчика, Рэм уже давно утолил бы свою ярость. Разнес бы к чертям всю мебель в квартире, напился бы, вызвал бы свою недавнюю любовницу, Лану, и сорвал бы на ней зло. Но спавший рядом с ним сын заставлял его сдерживать гнев.

Утром Рэм, так и не сомкнувший за ночь глаз, тихо оделся, чтобы не разбудить Сашу, прошел в кухню и сварил себе кофе. Чашка горького напитка освежила его, Рэм почувствовал прилив бодрости. Он вернулся в гостиную и осторожно подошел к картине, за которой скрывался сейф. Повернувшись спиной к Малиновскому, он отодвинул рамку и, набрав код на дверце, достал пистолет, глушитель к нему и полный магазин. Собрал оружие он уже в машине, чтобы лишними звуками не привлекать внимание и без того чутко спавшего Малиновского. К счастью, тот не проснулся, дав Рэму возможность беспрепятственно исчезнуть из квартиры.

Вернувшись к дому Юманова, Рэм больше часа ждал, когда тот выйдет из подъезда. Но, к сожалению, он появился не один, а с каким-то мужчиной, по всей видимости, соседом. Мило беседуя, они дошли до машины Юманова, затем мужчина куда-то направился по аллейке, а Юманов выехал со двора. Рэм проводил его до офиса компании «Юма», затормозил и в отчаянии стукнул кулаком по рулю. Воспользоваться оружием ему не удалось, потому что вокруг было множество людей, а Рэм, хотя и пылал ненавистью к сопернику, не намерен был афишировать свою причастность к его смерти.

Пришлось ожидать, когда тот выйдет из офиса. Почти весь день Рэм провел в машине. Он чувствовал себя грязным и усталым. Костюм его измялся, рубашка издавала несвежий запах, ноги потеряли чувствительность от неподвижности. Рэм пошевелил стопами, ощущая, как жгучие колючки побежали к коленям. Юманов вновь вышел не один, он показался в обществе высокого смуглого мужчины, одетого в дорогой костюм. Вместе они сели в машину Юманова и поехали к итальянскому ресторану. Пробыли они там более двух часов, вышли изрядно навеселе, но к машине Юманова не подошли, а сели в такси, появившееся у входа, едва только они показались на улице. Рэм ехал следом за такси, держась на приличном расстоянии. С раздражением он понял, что друг Юманова не собирается к себе домой. Оба мужчины вышли из такси и медленно, постоянно останавливаясь и что-то доказывая друг другу, направились к подъезду.