Песня смерти и крови (СИ) - "Sininen Lintu"

Это хуево.

— Пойдешь? — Крис кивнул на могилу. — Только ты и остался. Будет странно, если ты так и будешь тут и дальше стоять, как хер на дне рождения.

— Ну ты и придурок, — прошипела проходящая мимо Мэгги. — Джемма умерла, а ты даже на её похоронах ругаешься!

Крис развел руками.

Подходить к гробу Джеммы Коннор вовсе не хотел. Хватало ему воспоминаний, что лезли в память непрошеным калейдоскопом. Ни минуты он не жалел об их расставании, но прошлое никуда не денется, как бы этого ни хотелось.

Остановившись у самого края могилы, Коннор взял в руку горсть земли. Сжал зубы.

Джемма собиралась подставить его и Хизер.

Джемма издевалась над Кэрри, да и не только над ней.

— Какой же ты всё-таки была сукой, — тихо пробормотал он.

«Но такой смерти не заслужила. Покойся с миром, наконец»

Земля стукнулась о крышку гроба.

Чья-то ладонь легла Коннору на плечо, и, обернувшись, он увидел Хизер. В груди стало тепло-тепло.

— Как ты? — произнесла она.

Он пожал плечами. У него не было ответа.

Коннор и не понимал, как ему была нужна её поддержка, пока Хизер не дотронулась до него, не задала простой дежурный вопрос, в который вкладывала куда как больше смысла, чем могли подумать окружающие. От обычного прикосновения у Коннора сразу же потеплело на сердце. Здесь и сейчас он мог быть рядом с Хизер, и никто бы ничего не заподозрил — это похороны, в конце концов.

— Не знаю. Лучше.

«Нихрена не понимаю, зачем я здесь»

— Я думаю, ты правильно сделал, что пришел.

В её взгляде таилась нежность, и Коннору захотелось обнять её, уткнуться лицом в её волосы. Ощутить, как она сжимает ладони у него на лопатках, гладит его по спине. Она чувствовала его состояние так хорошо…

«Хизер, — стукнуло его гребаное тупое сердце. — Хизер. Хизер»

Но он не должен показывать свои чувства. Это навредит ей. Им обоим.

— Какого Дьявола ты сюда приперся?!

Коннор обернулся на голос мистера Стоукса, и едва успел увернуться от кулака, летящего ему в лицо — чисто на инстинктах. От мистера Стоукса пахло алкоголем; наверное, он умудрился нажраться ещё до начала похорон. Он качнулся, едва не потеряв равновесие, но быстро восстановил его.

Глаза у отца Джеммы были красные и влажные.

Да какого… твою ж мать, а?

— Моя дочь… из-за тебя…

Голос его прерывался, а язык заплетался. Он не договорил и замахнулся вновь.

Второй удар у Коннора получилось предотвратить самому. Мистер Стоукс нетвердо держался на ногах — как только похороны выстоял? — и Коннор вывернул ему руку в попытке удержать, а там и шериф Тейлор подоспел, перехватил, потащил прочь, выговаривая что-то, явно пытаясь успокоить. Мистер Стоукс почти даже не сопротивлялся, плечи его тряслись от рыданий. Но его слова капнули на разум Коннора ядом.

«Моя дочь из-за тебя…»

Что? Умерла?

Но разве он заставлял её выходить ночью на улицу после комендантского часа? Мистеру Стоуксу просто был нужен козёл отпущения, и он его нашел.

Прошло меньше минуты с попытки мистера Стоукса его увидеть, но Коннору чудилось, будто время текло медленно, как деготь.

— Коннор… — Хизер коснулась его плеча. — Ты в порядке?

Она рисковала, чтобы его успокоить. Кто-то мог заметить, что она беспокоится… слишком сильно. У Коннора потеплело на сердце, но он чуть отодвинулся, чтобы Хизер случайно не выдала себя, мотнул головой.

— Не думаю. Но я буду. Когда уйду отсюда. Спасибо… мисс Ньюман.

Теперь её фамилия срывалась с языка тяжело.

Ещё никогда Коннор не чувствовал себя таким лишним. Казалось, что все вокруг смотрят на него, обвиняют его, и в голове чертовски загудело. Даже из могилы Джемма умудрялась мстить ему. Руками его отца, едва не обвинившего его в смерти дочери на её же похоронах. Дурацкими слухами, которые теперь поползут по городку. Их расставанием, которое теперь все начнут вспоминать.

Коннор знал, что не виноват в её смерти. И понимал, что вряд ли кто-то всерьез воспринял слова мистера Стоукса; отца, убитого горем. Да и про некрасивое расставание с Джеммой все знали. Но его чертовски мутило от ситуации. От мистера Стоукса, от воспоминаний о Джемме, от лицемерия. Так, что, останься он ещё на минуту, он сблевал бы прямо в незакопанную могилу. Джемме на гроб.

Нужно было уходить.

Подоспела мать, и Хизер отошла, но её присутствие Коннор продолжал чувствовать кожей. Даже когда мать уводила его прочь, он ощущал, что Хизер взволнованно провожает их взглядом, и её забота чертовски согревала.

— Ванесса и Элай убиты горем, — мать провела ладонью по его щеке. Они уже сели в машину, чтобы возвращаться домой. — Не воспринимай его слова близко к сердцу.

Коннор кивнул: он и не воспринимал. Но был рад, что они возвращались домой.

Когда мать отъезжала от кладбища прочь, на мгновение ему показалось, будто среди деревьев, окружающих погост, промелькнула тёмная высокая фигура.

Показалось.

Пора было ехать домой.

*

У него чесались клыки перегрызть мальчишке горло.

Запах его жертвы въедался в ноздри. Мальчишка был с ней, и, кажется, во всех смыслах; трахался с ней, и должен был поплатиться за это, но не сейчас. Мальчишка будет козырем, будет самой страшной жертвой, что сломает её. Ведь он так ей дорог.

Его злило, что приходилось выжидать, но это было всё ещё слишком близко к его цели. Он собирался искупать этот городишко в крови, так ему велел голос шамана и барабанный бой, не утихающий в ушах.

Тот парнишка, чья семья уехала из города.

Старуха, оберегающая его цель.

И, наконец, мальчишка, как последняя капля.

Он обошел дом, заглянул в окно. Внутри было темно. Он знал, что ему ничего не стоит разбить окно и вломиться внутрь.

— Г-р-р-р, — он обернулся. Псина, до того мирно дремавшая во дворе, поднялась и зарычала, вздыбив шерсть на затылке. — Гр-р-р… — и разразилась лаем, который тут же оборвался, переходя в визг, когда он бросился вперед и вцепился зубами собаке в загривок.

Не то, чем он хотел перекусить в этот вечер, но нельзя было, чтобы этот кусок шерсти разбудил всех в округе.

На этот раз он не стал оставлять растерзанные клочья, а утащил собаку с собой. Сожрать его где-нибудь в стороне было легче, чем ждать, пока его обнаружат. Не время. Не место.

Он снова был очень, очень голоден.

И когда людишки могли выскочить во двор, привлеченные собачьим визгом, он уже был довольно далеко от них.

*

Коннор проснулся от лая Криспи, который, захлебнувшись в самом начале, перешел в визг и затих. Подорвавшись на постели, он запрыгнул в кеды и бросился вниз, едва не навернувшись на последней ступеньке, но успев прыгнуть вперед — недаром он хорошо уходил от фолов в соккере.

Что-то случилось.

Что-то, мать твою, определенно случилось. Сердце стучало в груди, как барабан.

Перед домом было пусто. Пёс не бросился под ноги и вообще не подавал никаких звуков. Даже не скулил.

— Криспи! — позвал Коннор. — Криспи, мальчик?

Тишина. Ни знакомого лая, ни визга. Он почувствовал, как его пробирает не только холодом улицы — ещё бы, он вылетел из дома, как был, в кедах и спальных шортах! — но и ужасом понимания.

С Криспи что-то действительно произошло.

Что-то страшное.

У него похолодели ладони.

— Коннор? — видимо, на его не слишком тихий бег проснулась мать и спустилась вниз. В ночной рубашке, она замерла в дверях. — Коннор, что случилось?

Если бы он и сам знал! Коннор, не думая, что где-то в темноте всё ещё может скрываться животное, напавшее на Криспи, метнулся в одну сторону двора, в другую… ничего. На преддомовой дорожке одиноко темнело на гравии пятно крови.

У Коннора сдавило горло. Опустившись на одно колено, он дотронулся до мелких камешков.

— Блять, какая тварь…

Кровь была свежей. Естественно, свежей.

Если здесь и было какое-то животное, то оно скрылось слишком быстро, утащив Криспи с собой. Сердце Коннора сжалось от тоски и боли.