Кейт Уайт - Если бы красота убивала

Кайл опоздал на пятнадцать минут, сегодня он выглядел особенно залихватски — брюки цвета бронзы, белая рубашка на пуговицах, на плечах болтается желтый свитер с вырезом лодочкой, рукава свитера свободно завязаны на шее. Кончик носа Кайла немного шелушится — обгорел на солнце. Перед свиданием я переоделась в черные слаксы с лайкрой и черный топ с открытой спиной и воротом-хомутиком, завязывающимся сзади на шее. Целуя меня при встрече в моей гостиной, Кайл со смехом потянул за концы завязок, топ развязался и сполз до талии.

— Извини, — сказал он, — если бы я знал, что ты собираешься надеть эту штуку, я бы тебя предостерег. Я бы ни за что не смог бороться с искушением весь вечер.

Кайл наклонился ко мне, но вместо того, чтобы поцеловать, обвел языком контуры моих губ. Одновременно с этим он стал ласкать мои груди; так как он только что пришел с улицы, его пальцы были еще прохладными. Такой поворот событий застал меня врасплох. Я думала, он войдет, поздоровается, спросит, готова ли я идти, а вместо этого он начал соблазнять меня посреди моей собственной гостиной, при включенном свете, при незадернутых занавесках, так что нами могла любоваться половина Вест-Виллиджа. Но когда он стал целовать меня по-настоящему, глубоко продвинув язык мне в рот, я сдалась, чувствуя, как соски твердеют под его руками. В его прикосновениях чувствовались одновременно и нежность, и настойчивость, как будто он очень сильно меня хотел, но в то же время старался растянуть удовольствие. Он опустил одну руку и погладил мои ноги через брюки. Когда он стал гладить меня между ног, я аж покачнулась от желания, еле держась на ногах.

— Проголодалась? — спросил он, выдержав паузу.

— Смотря что ты имеешь в виду.

Через сорок восемь секунд мы уже лежали в постели. До ресторана в этот вечер мы так и не добрались. Около девяти мы сделали перерыв, и я соорудила пенне путанеске, мне показалось, что это будет очень кстати: кажется, название переводится как «макароны путаны».

Утром Кайл встал в шесть, по его словам, на семь у него была назначена деловая встреча. Судя по всему, обещание накормить меня завтраком было наглой ложью. Как только я его проводила, ко мне вернулось ощущение беспричинной тревоги. С Кэт мы договорились на десять часов, так что у меня еще оставалось время. Я натянула спортивный костюм и побежала в тренажерный зал, где полчаса занималась на беговой дорожке. Вернувшись домой, я приняла душ и выпила две чашки кофе. Без пятнадцати десять я поймала на Бродвее такси и поехала на встречу с Кэт.

Пока такси петляло по самому западному кварталу Двадцать шестой улицы, я вдруг сообразила, что не имею понятия, на каких именно съемках мы с Кэт встречаемся. Насколько мне известно, обычно Кэт присутствовала только на съемках знаменитостей на обложку, когда эти съемки проходили в Нью-Йорке, но если бы мне светила перспектива увидеть какую-нибудь знаменитую актрису в момент, когда она разоткровенничается или впадет в истерику из-за одежды, Кэт бы обязательно об этом упомянула.

Студия находилась на первом этаже трехэтажного здания, я позвонила в домофон, и когда дверь открылась, я оказалась в помещении, где загружали грузовики. Чтобы попасть в студию, мне пришлось пройти через всю эту площадку. Мне открыла девушка с короткими черными волосами и в белой юбке. Я и рта раскрыть не успела, как она спросила:

— Вы из «Глянца»?

Девушка немного шепелявила, как будто совсем недавно сделала пирсинг языка и еще не успела привыкнуть к сережке, так и оказалось — я заметила, как эта сережка блеснула у нее во рту.

Я сказала, что да, из «Глянца». Она кивнула, я вошла, но тут в студии зазвонил телефон и девушка побежала снимать трубку. Я оказалась в огромном помещении с высоченным потолком и неоштукатуренными кирпичными стенами.

Неподалеку от входа из общего пространства было выгорожено нечто вроде кабинета: там располагались картотечные шкафы, журнальный столик, который использовался как письменный, холодильник, раковина и обеденный стол, на котором стояли тарелки с завтраком. Эта студия разительно отличалась от студии Джеффа. Слева от меня находилась длинная гримерная стойка со множеством зеркал и ламп, перед ней на высоком табурете сидел парень в черных джинсах и черной футболке с эмблемой «Роллинг стоунз» — высунутым языком — и читал журнал «Интервью». Главное действие разворачивалось в глубине студии. Фотограф без конца щелкал кого-то стоящего на серой бумаге, но кого именно, мне с моего места не было видно. Вокруг фотографа бурлила, как растревоженный улей, довольно большая толпа: пара ассистенток, гримерша, парикмахер — у этого из заднего кармана брюк торчал пульверизатор с водой. Среди них я заметила и Джоша, стилиста из «Глянца», но Кэт нигде не было видно. Я услышала голос фотографа:

— Мне нравится, когда ты вот так поднимаешь подбородок. Давай-ка отщелкаем еще одну пленку.

Он отошел от штатива, и я увидела, что его моделью была сама Кэт.

«Здорово, — подумала я, — этак съемка может затянуться на все утро». Я бросила свою сумку на пол, стащила со стола с едой рогалик с лососем и сливочным сыром и подошла к гримерной стойке.

— Не знаете, это съемка для рекламной кампании?

Кэт не так давно обмолвилась, что, возможно, будет сама фигурировать в рекламной кампании «Глянца». Я села на свободный табурет. Парень в роллинговой футболке оторвался от журнала и скользнул по мне взглядом.

— Вряд ли. — Он говорил с британским акцентом. — Кажется, ее снимают для полосы, на которой редактор делится своими мыслями обо всем на свете.

— Так они снимают фотографию для «Колонки редактора»? — воскликнула я, не сумев скрыть своего изумления.

— Да, по-моему, так.

Находясь в эпицентре расследования дела об убийстве, Кэт, однако, решила выделить время, чтобы обновить маленькую фотографию, которой сопровождается письмо редактора! Пожалуй, этим поступком Кэт придала новый смысл выражению «играть на скрипке, когда Рим горит».

Я успела откусить от своего рогалика всего пару раз, когда бурная деятельность на съемочной площадке замерла. После короткого совещания с фотографом Кэт устремилась в мою сторону, за ней потянулись визажистка и Джош. Волосы Кэт выглядели очень объемно и ниспадали на плечи роскошным каскадом, на лице были тонны макияжа, губы под толстым слоем блеска так сияли, что в них можно было видеть свое отражение. Но под всей этой красотой явно проступала усталость.

— Давно ты здесь? — спросила она вместо приветствия.

— Всего несколько минут.

Я поздоровалась с Джошем. На нем была рубашка в матросском стиле и обтягивающие брюки, совершенно не оставлявшие простора воображению — они вообще ничего не скрывали; единственное, чего нельзя было понять, так это какого цвета кожа на его пенисе. Я снова повернулась к Кэт.