Наталия Орбенина - Три княгини

— И вам не жалко несчастной, которую вы так хладнокровно отравили? — Сердюков смотрел на собеседницу с плохо скрываемой неприязнью.

— Она не подчинилась правилам игры, — жестко ответила Татьяна Аркадьевна. — Ей надлежало удовольствоваться титулом и жить тихонько в стороне. Она же возомнила себя и впрямь княгиней Верховской, да еще претендовала на чувства Евгения. Поделом ей!

— Мне кажется, это неоправданно суровый приговор! — сухо произнес следователь. — Но, так или иначе, вы признали факт своего участия в отравлении невестки и соучастия в нем Евгения Верховского.

Княжна равнодушно пожала плечами.

— Я же сказала вам, что от своих слов я откажусь, а доказать вам ровным счетом ничего уже не удастся.

— Хорошо! Оставим этот эпизод! Не угодно ли вам продолжить?

Княжна кивнула. Со стороны все выглядело так, как будто трое друзей обсуждают захватывающую историю.

— Теперь мне сложнее говорить. Трудно описать счастье. Евгений овдовел, душа его опустела, и теперь этой измученной душой и телом овладела я! Наконец свершилось! Он мой, и только мой! Более нет никого меж нами! Я столько лет этого ждала! Сбылась моя мечта, мои грезы сделались явью! Много ли людей могу похвастаться подобным!

— Да уж! — покачал головой Сердюков. — У вас своеобразное представление о счастье!

Княжна не ответила на это замечание и продолжала:

— Теперь, когда мы снова стали близки и оба знали, что меж нами нет кровного родства, естественным было наше стремление повенчаться. Я вижу вашу ухмылку, господин Сердюков! Конечно, я, прежде всего, стремилась к такому шагу. Евгению, вероятно, уже было просто все равно. Мы уехали в неведомую глушь, заплатили попу столько денег, сколько тот не видел со своего нищего прихода за год, и он повенчал нас. Правда, чтобы его душа осталась чиста пред всевышним, мы показали ему дневник, и он поверил, что мы не тетка с родным племянником. А потом потекли дни и месяцы сплошного блаженства. Вероятно, Евгений не испытывал такого острого ощущения счастья, как я, но я его в этом не виню. Мне достаточно было и того, что он со мной, что он спокоен и порою даже весел. Я же парила в облаках, летала, порхала. Последних двадцати лет как не бывало. Жизнь только началась, и она оказалась прекрасна! Я вдруг увидела в зеркале очень привлекательную женщину. В молодости я не была столь хороша! И это не мои слова! Я различала за спиной удивленный шепот, это придавало мне еще больше уверенности в себе. Водоворот чувств так захватил меня, что я утратила ощущение реальности, возможной опасности, потеряла бдительность. За что скоро жестоко поплатилась. Позапрошлой зимой, я хорошо помню тот день, я нашла Евгения в ужасном состоянии. Он заперся у себя и никого не пускал, не выходил, не отзывался. Вышел через день, черный и мрачный. Я сразу поняла, что внутри его что-то перевернулось. Внешне он оставался прежним, но появилась некая душевная отчужденность. Он зажил жизнью, в которую мне снова не нашлось доступа. Там появилось чувство, но не ко мне. Я ощутила эти перемены скорее интуитивно, таким он был, когда только начинался его роман с Надей.

Княжна сделала паузу и посмотрела на Роева. Он обхватил голову руками и слегка раскачивался на стуле. О, как ему это было понятно. Внешне прекрасная дружная семья, а внутри холод отчуждения и предательство!

— Я пыталась узнать, что произошло. Евгений куда-то уходил каждый день с озабоченным видом, и я стала следить за ним. Как же я позабавилась, когда поняла, что он тоже выслеживает кого-то. Некую даму. Он следил за ней, я же за ним! Потом он, по-видимому, впал в совершенное отчаяние и даже плохо скрывал свое состояние. Мне кажется, что если бы я его спросила, он бы поделился со мной переживаниями. Несчастный, как он страдал, как метался во сне по ночам! Я не отходила от его дверей и… от глазков! Он начал писать письма, сначала ответов не было, а потом пришел и ответ. Его ликование повергло меня в шок! Кто эта женщина? Не составило большого труда выяснить, что ею оказалась Надежда Роева. Вам невозможно описать мое состояние. Все мое счастье рухнуло и испарилось. Он снова безумно любил, но не меня! Она жива и вполне благополучна. Поначалу я уповала на ее супружеский и материнский долг. Мол, это ее удержит от греха, и, видимо, какое-то время так и было. Но потом страсть взяла свое. К тому же я думаю, Евгений рассказал ей правду о событиях в Париже, как он их понимал, и даже показал дневник. Это я знаю точно, так как документы действительно отсутствовали некоторое время. Он сумел развеять ее сомнения на свой счет, и их роман заполыхал с новой силой. Они встречались в квартире Ковалевских на Троицкой, в дорогих меблированных комнатах и даже в нашем доме, тогда, когда меня вроде как не было дома. Я подглядывала за ними, да, да, Роев, это ужасно, пошло, гадко, но мне хотелось понять, что он нашел в ней! И я почти поняла! Какая страсть, какая чувственность, как она отдавалась! Несколько раз я даже настолько забылась, что пережила вместе с ними весь экстаз!

— Замолчите! Это ужасно! Это невыносимо! — стонал Владимир Иванович!

— Я понимаю, Роев, вам, вероятно, не досталось и жалкой капли этого водопада! Но ведь только Евгений мог разбудить в женщине такую чувственность и страсть! Не каждому дано подобное! Я должна признать, Надежда Васильевна была прекрасна! Ее нагота упоительна! Евгений терял рассудок от страсти. И я тому свидетель! Потом они тихо расставались, а я оставалась один на один с бесами ревности и отчаяния. Что делать? Мне ее не перебороть. Но ведь мы теперь женаты! Как поступит Евгений? Ведь и официальный развод невозможен, если брак был тайный? Как бы поступила я сама? От мысли, которая пришла мне в голову, я похолодела.

— Ваши отношения по-прежнему оставались внешне неизменными? — Сердюков встал и прошелся по комнате.

— Да. Внешне все оставалось по-прежнему. Я пыталась сохранить нашу близость, хотя теперь Евгений почти не заходил в мою спальню, придумывая всякие отговорки. Постоянно думала о сопернице, продолжала следить и совершенно непроизвольно однажды купила такую же шляпку, потом вторую, потом еще. Мне захотелось быть ею, пусть так, в мелочах! Я заметила, что Евгений даже вздрогнул однажды, но не сказал ни слова. Я решила ему дать понять, что ЗНАЮ, полагая, что это вынудит его к откровенности. И что дальше, спросите вы? Я не успела додумать, так как он принял решение, от которого я пришла в ужас. Он решил избавиться от меня, так, как я избавлялась от своих соперниц. Что ж, я сама научила его подобному! Как я узнала? Очень просто! Он стал вдруг мил и нежен, снова баловал своими любовными утехами, точно так, как с Лидией. Я стала осторожна. Следила за едой, никуда не выходила, жила в доме, как в осажденной крепости. Он целовал меня, а в глазах его таилась смерть! Я прижимала к себе его руки, зная, что это руки моего палача! Мне следовало бежать, прятаться, но я не могла. Точно кролик перед удавом, все мое существо было парализовано надвигающейся развязкой. Я знаю, в подобных переживаниях есть что-то ненормальное. Но ужас вперемешку со страстью, страх и любовь одновременно… Никогда, никогда прежде я не испытывала в постели ничего подобного, как в те дни!