Татьяна Устинова - Всегда говори «всегда» – 2

Она помогла ему подняться, уложила его на диван, подоткнула подушку под голову, накрыла пледом.

– Я ее найду, найду, – бормотал он, проваливаясь в вязкий, пьяный сон.

– Найдешь, куда она денется! Спи, Дим, спи. Горе ты мое!..

Сквозь сон он слышал, как зазвонил телефон и Наталья сказала: «Вас не слышно, перезвоните».

Ему приснился Египет, старый араб и Надя в белой парандже. «Горе ты мое», – сказала она голосом Наташки.

Ночью Надя опять позвонила Грозовскому. Голос Димкиной однокурсницы сказал: «Алло, вас не слышно, перезвоните».

…На этом шатком канате с каждым разом становилось все труднее удерживать равновесие. Того и гляди – сорвешься, полетишь вниз, а у нее Димка-маленький. И носочки у него уже есть… Нельзя срываться.

Наверное, она слишком громко положила трубку на аппарат, потому что из соседней комнаты раздался голос Анны Степановны.

– Кто там? А? Надь, Паша, что ль, с дежурства вернулся?

– Нет, это я, Анна Степановна, попить вставала.

– А! Ох, грехи наши тяжкие… Свет на кухне выключила?

– Да я его и не зажигала.

Надя зашла на темную кухню, прижалась лбом к оконному стеклу.

Может, стоит драться за свое счастье? Ворваться в квартиру Грозовского, побить однокурсницу, а Димку заставить жениться на себе?!

Только что же это за счастье будет такое…

– Что читаешь, полуночница? – Барышев зашел в спальню, сел на кровать рядом с Ольгой и по ее рассеянному взгляду понял, что она вовсе не читает толстый том Достоевского, а думает о чем-то своем.

– Знаешь, Сережа, я, наверное, должна съездить в Октябрьск…

– Вот те на! Зачем?

– Поискать Надю, это ведь ее родной город. Я никак не могу понять, куда она могла деться. Почему так странно исчезла? Даже не позвонила… Правда, в последнее время мы с ней стали реже видеться… Я совсем замоталась с детьми. И потом, мне кажется, тебе не очень нравится Дима. – Ольга улыбнулась, намекая опять на его болезненную ревность, и взяла за руку.

– Ну, это с твоей стороны некоторое преувеличение, – смутился Сергей.

Хотя, чего греха таить, он ревновал Ольгу к Грозовскому давно, ревновал сильно, и даже после того, как тот стал жить с Надей.

– Нет, Сережа, ну признайся! Ведь так?

Он сильно сжал ее руку, давая понять, что такой мачо, как Дима, не может ровно дышать к Ольге.

– Вот видишь, – вздохнула она. – А Надя это чувствовала. Она тебя… побаивалась немного.

– Ну, это уж совсем напрасно.

– Конечно, напрасно, но это так. Сережа, я чувствую себя ужасно. Ведь она мне как сестра, даже больше. Я должна что-то сделать. Я съезжу, ладно?

– В этом нет необходимости. Я сам завтра лечу в Октябрьск.

– Ты?! – от удивления Ольга села в кровати.

– Я там завод покупаю лесопильный. – Сергей погладил ее по голове и поцеловал в висок.

– В Октябрьске? Ты мне ничего не говорил.

– Я не думал, что это будет тебе интересно. Не волнуйся. Найду я твою Надежду. Если она там, конечно. Но если там, найду обязательно.

Ольга обняла его, крепко прижавшись щекой к щеке.

– Хорошо, Сереж. Наверное, у тебя это даже лучше получится…

И с грустью добавила:

– Значит, ты завтра улетаешь?

– Я вернусь быстрее, чем ты успеешь соскучиться, – улыбнулся Барышев.

Песков уже часа три сидел в Интернете.

Он выбрал себе особняк в пригороде Лондона, тюнинговый, с эксклюзивной отделкой «Порше 911», парочку скромных «Ламборджини» и платиновое кольцо от Graff с камнем очень редкого насыщенного голубого цвета весом почти три карата.

Это было далеко не все, что он хотел приобрести, но на сегодня достаточно. Не все же сразу.

В полночь он позвонил Кошелеву.

– Это я. Завтра. Рейс 2114.

Андрей положил трубку, ничего не ответив.

Оставалось только молиться и ждать.

В бизнес-классе никого не было, кроме Барышева и двух его охранников.

Сергей проспал все время полета, хотя никогда не спал в самолетах. Ему снилась Ольга, почему-то опять беременная. Она смеялась и махала рукой – то ли звала, то ли провожала его.

Встретили Сергея, как полагается, по высшему разряду – на «Мерседесе» представительского класса с милицейским сопровождением. Сопровождение было, конечно, лишним, и своей охраны достаточно, но Сергей не стал проявлять недовольство – местные власти расстарались, чего уж там, пусть крутость свою покажут.

Он занял место на заднем сиденье с тайной надеждой досмотреть свой сон – зовет его Ольга или прощается? И точно беременна ли?

Но подремать ему, конечно, не дали, стали мучить расспросами и разъяснениями.

– Сейчас заедем в гостиницу, и сразу же обедать, – улыбнулся встречающий. – Вы не очень устали, Сергей Леонидович?

– Да нет, не очень.

– Ну, вот и прекрасно. А обед намечается, можно сказать, деловой, как у президентов… Там и мэр будет, и областное начальство.

– Я могу вас кое о чем попросить? – Сергей достал из кармана листок бумаги, сложенный вдвое, и передал встречающему.

– Да, да, конечно. – Тот взял бумажку, всем видом показывая готовность сделать для Барышева все, что угодно.

– Здесь данные одной молодой женщины, близкой подруги моей жены. Она родом из вашего города. Не могли бы вы навести справки? Она уехала из Москвы внезапно, и моя жена ее потеряла.

– Нет проблем! – На лице встречающего появилось такое явное облегчение, будто он ждал от Барышева задания шпионить в пользу Америки. – Сегодня же дам задание своим ребятам. Из-под земли ее отыщем. Нет проблем!

Сергей прикрыл глаза, все еще надеясь подремать, но расстояния в этом городе были такие маленькие, что через пару минут они уже приехали…

– Ну не реви, слышишь! – Зойка прижалась щекой к мокрому, горячему лицу Костика. – Ну че ты ревешь-то? Мамке на работу надо.

Костик обхватил ее шею худыми ручонками и зарыдал еще громче.

Воспитательница – толстая тетка с янтарными бусами на многоярусной шее – потянула ребенка за плечи к себе.

– Пора, Костя, надо обедать идти, а потом спать. Что это ты плачешь? Какая у тебя машинка красивая… Мама подарила? Ну-ка, покажи машинку. Вы идите, идите, – махнула она Зойке рукой, глазами указывая на дверь.

Зойка попыталась расцепить Костины руки на шее, но не получилось, он вцепился ей в волосы и заревел с новой силой.

– Отпусти маму, Костя! – Воспитательница какими-то одной ей ведомыми движениями расцепила его пальцы на Зойкиных волосах. – Ну идите ж! – раздраженно оттеснила она ее.

Зоя, оглядываясь, пошла к двери. Щеки жгли собственные слезы вперемешку со слезами Костика.

– Господи! Мамаши эти! Придут на пять минут, потом два часа ребенка успокаивать! – ворчала воспитательница, поднимаясь по лестнице на второй этаж.