Татьяна Полякова - Неутолимая жажда

Герман отправился в гараж. Стоя возле окна, я видела, как он выезжает за ворота. Взмах руки в приоткрытом окне, и лицо, слегка размытое за грязным после дождя стеклом. Рывок, и ворота начали закрываться, машина скрылась за ними, в тот момент мне казалось, что навсегда, и эта мысль отозвалась во всем теле острой болью, реальной, как от удара.

И вот я одна в доме. Двадцать коротких шагов от окна до противоположной стены, столько же обратно. Долгое время я считала: быть одной проще, боишься только за себя. А теперь одиночество стало невыносимым.

— Ничего плохого не случится, — бормотала я себе под нос, а в голове билось как эхо: «Случится, случится». Герман прав, нельзя позволять себе скатываться в истерику. А потом пришла мысль: вдруг Мартин уже здесь? Совсем рядом, идет по соседней улице, смотрит на те же дома, что и я… Я закусила ладонь и, только ощутив кровь на языке, отдернула ее и заплакала от бессилия. Я боюсь оставаться одна, я боюсь за Германа, за Павла, я боюсь… чего я боюсь на самом деле? Бежать… Вот что я должна сделать, бежать немедленно. Я бросилась к входной двери, но она оказалась заперта. Чтобы открыть замок, нужен ключ… через гараж тоже не выйдешь. Я опустилась на диван и нервно рассмеялась. Не очень-то я надежный союзник. Герман об этом догадывался? Ждать — вот все, что мне остается.

Вытянувшись на диване, я накрыла голову подушкой, тихонько поскуливая. Должно быть, страх достиг некой критической точки, после которой вдруг пришло безразличие. Сейчас или через не- сколько дней, но это должно случиться, так почему не сегодня? Я почти физически ощущала присутствие Мартина, его дыхание, его запах… его слова против воли звучали во мне. Герман сколько угодно может называть меня чокнутой, но я знаю, чувствую: Мартин здесь. Совсем рядом. Если бы в тот момент дверь открылась, и он вошел, вряд ли бы это вызвало удивление.

Наверное, я все-таки уснула и в очередной раз увидела все тот же кошмар. А может, он теперь преследует меня наяву? Я бежала по скользким камням, хрипло дыша, нога подвернулась, я начала заваливаться вправо, чувствуя руки на своих плечах. И закричала…

— Не бойся, — прошептал Герман. — Это я.

Стрелки часов показывали ровно два. Резко выпрямившись, я потянулась к телефону. Герман сел рядом, попытался прижать меня к себе, но я стряхнула его руки.

Длинные гудки. Мобильный по-прежнему отключен. Я набрала номер своего рабочего телефона.

— Ты опять со своим Новиковым? — услышав мой голос, вздохнула Вика. — Я сейчас с обеда вернулась, встретила в кафе Таньку Сомову, его секретаршу. Новиков в суд не явился и на звонки не отвечает. У них легкая паника, парень где-то загулял, а клиент психует…

— Едем к нему, — сказала я, отбросив телефон и поворачиваясь к Герману.

— Хорошо. Только свяжусь со своими друзьями. Пожалуй, отправляться вдвоем не стоит.

— Он вышел в кухню, через открытую дверь я видела, как он нервно ходит от барной стойки к окну, совсем как я недавно, бессмысленные движения заключенного в клетку. Разговор занял минут десять, Герман вернулся, протянул мне руку, помогая встать. Наверное, выглядела я скверно, вот он и решил, что без помощи мне не обойтись.

— Ты знаешь адрес? — спросил он.

— Адрес должен быть в телефонной книге.

— Тогда включи ноутбук и перестань психовать, черт тебя дери, еще ничего не случилось.

В телефонной книге оказалось тридцать два человека с фамилией Новиков, но я знала, Павел живет в новостройке на улице Чкалова. Только против одной фамилии значилась нужная улица. Через несколько минут мы были в машине и вскоре тормозили на проспекте, недалеко от супермаркета.

— Придется подождать моих друзей.

Я молча кивнула, отвернулась к окну, в тот момент уже точно зная — мы опоздали. Вспыхнул сигнал светофора, и толпа, ожидавшая на переходе, заспешила на противоположную сторону улицы. Высокая худая женщина в элегантном плаще чуть притормозила, поравнявшись с нами, губы ее дрогнули в улыбке. Я была уверена, она смотрит на меня. Что-то знакомое в фигуре, походке и странном жесте. Она подняла руку и приложила палец к губам, точно призывая к молчанию. Светлые кудряшки падали на лоб, темные очки.

— Серафима, — пробормотала я.

— Что? — не понял Герман.

Зеленый сигнал сменил желтый, а потом и красный, женщина сделала несколько быстрых шагов и растворилась в толпе.

— Это она! — крикнула я, порываясь выскочить из машины. Герман схватил меня за руку.

— Ты уверена?

— Это она.

— Не смей выходить из машины. Что, если это ловушка? Черт… ты уверена, что видела ее?

Я не была уверена. Это могло быть лишь продолжением недавнего кошмара. Светлые волосы, очки и эта элегантная одежда… Серафима равнодушна к тряпкам, одевалась кое-как. Я попыталась взглядом найти женщину среди прохожих. Может, ее и не было вовсе?

— Женщина в светлом плаще, — пробормотала я.

— Никакой женщины я не видел.

Герман вновь зло чертыхнулся, в этот момент с нами поравнялся черный «Шевроле Сабурбан», мигнул габаритами. Герман завел мотор, и мы продолжили свой путь, «Сабурбан» двигался почти вплотную.

— Мы пойдем вдвоем, — сказал Герман, когда мы оказались во дворе дома, где жил Павел. — Мои друзья вмешаются только в случае необходимости. Ни к чему пугать парня, если он дома.

«Герман гадает, что нас ждет, — подумала я. — И предпочитает увидеть это без посторонних». Он, как и я, уверен: мы опоздали. Эта мысль при всей своей безнадежности вызвала неожиданную реакцию. Машину я покинула с неторопливостью человека, вернувшегося домой после напряженного дня.

Консьерж, увидев нас сквозь стекло, открыл дверь.

— К Новикову, в двенадцатую квартиру, — сказал Герман. Тот равнодушно кивнул и уткнулся в газету. — Не знаете, он дома?

— Не знаю.

— Его никто сегодня не спрашивал? — допытывался Герман.

— Нет.

Мы поднялись на четвертый этаж, Герман первым шагнул к двери с цифрой 12 и замер, нахмурившись. Рука его потянулась к верхнему замку, но он тут же отвел ладонь. Полой пиджака ухватился за дверную ручку и толкнул дверь. Она медленно открылась.

Два силуэта впереди выступали из полумрака. Я нервно дернулась, а Герман шепнул:

— Зеркало.

Он легонько подтолкнул меня вперед, нащупал выключатель, вновь пользуясь полой пиджака. Вспыхнул свет. Первое, что я увидела: кроваво-красные буквы на зеркале. «Спасибо за помощь».

— Это губная помада, — торопливо произнес Герман, и крик, который рвался из моего горла, перешел в нервный вздох.

— Павел, — позвала я.

Тишина. Шторы закрывали окна, оттого в квартире было темно, дневного света, с трудом пробивавшегося сквозь плотную ткань, едва хватало, чтобы различать предметы. Кухня-гостиная, возле стены слева огромный аквариум. Несколько дверей. Герман открывал их одну за другой, включая в помещениях свет. Спальня с аккуратно застеленной кроватью, гардеробная, кабинет… Наверное, он нажал не тот выключатель, в гостиной по-прежнему было темно, но вдруг зазвучала музыка, негромкая, тревожная. Я узнала мелодию… Прокофьев, «Ромео и Джульетта». Тема вражды, так учили меня в школе. Вслед за этим вспыхнула подсветка аквариума. Золотые рыбки судорожно метались.