Лазарус - Джессика Гаджиала
Но три часа спустя мой нос горел от запаха отбеливателя; мои руки были сухими и красными; вокруг ногтевых пластин образовалась корка крови от безжалостного мытья кухонного пола.
— Эй, ты в порядке, Бет? — спросила Пенни, ее тон немного нерешительный, когда она стоит в дверном проеме, между ее бровями залегла тревожная складка.
— Я беспокоюсь о Лазарусе, — признаюсь я, удивив саму себя, — и я на самом деле больше не справляюсь со стрессом так хорошо, как раньше, так что я просто… — я замолкаю, мой голос срывается на всхлип, когда нелепые слезы защипали мои глаза.
Мои эмоции бушевали в течение нескольких часов — тревога, страх, гнев и безнадежность. Я практически ослепла от того, как быстро я могу переключать каналы с одного на другой.
— Понятно, — сказала она немного натянуто, отступая назад и доставая свой телефон.
Примерно полчаса спустя я понятия не имела, что она только что вызвала подкрепление.
В смысле… женский клуб.
Сразу всех, потому что тут были лица, которых я никогда раньше не видела.
Тут были Пенни, Ло, Джейни, Саммер, Мейз и Мина — женщины Приспешников. Алекс тоже была тут. Но была также невысокая, пышная брюнетка, которую представили, как Амелию, и высокая, сногсшибательно великолепная блондинка, которую они назвали Элси.
— Итак, поскольку никто больше не хочет быть с тобой откровенным, — подала голос Алекс, на которую зашикали по крайней мере три другие женщины, которых она тут же проигнорировала, — Пенни позвонила нам, потому что ты сходишь с ума, и она не хочет, чтобы ты попала в пузырек с таблетками. Мы здесь для того, чтобы… чтобы что, Амелия? — спросила она.
— Чтобы поддержать и выслушать ее, — сказала Амелия, широко раскрыв глаза на Алекс, которая пожала плечами.
— Амелия — консультант по борьбе с наркотической зависимостью, — объяснила Пенни. — Она жена одного из наших друзей, Шотера. Мы подумали, может быть, ты захочешь немного посидеть с ней и поговорить о том, как ты себя чувствуешь.
— Или мы все можем просто потусоваться и сделать что-то вроде… девчачьей вечеринки или что-то в этом роде, — добавила Джейни, ее лицо скривилось в полном отвращении, очевидно, она не совсем приветствовала это.
— Ты даже не попыталась, чтобы это прозвучало весело, — сказала Мейз, закатывая на нее глаза.
— Извини, что этот лак для ногтей меня не интересует. Я собираюсь убить того, кто заставит меня изменить мое мнение.
— Я думаю, что здесь мы немного сбились с пути, — попыталась вмешаться Саммер, будучи голосом разума. — Мы здесь, чтобы помочь Бет почувствовать себя лучше. И, возможно, не убедить ее в том, что мы все законченные психи.
— Прекрати, Саммер, — говорит Ло с улыбкой, качая головой, когда Мейз и Джейни начали становиться все громче и громче. — Это невозможно остановить, и ты это знаешь.
— Ты хочешь выйти? — внезапно сказала Джейни, заставляя мое внимание переключиться на нее и Мейз. — Теперь ты полностью исцелилась. Никаких девчачьих приемов. Я спущу тебя вниз.
Они действительно собирались драться?
Прямо тут, на кухне?
Может быть, даже крошечная часть меня, которая была очень похожа на мою мать, добавила: на моем красивом чистом полу?!
Но затем Сайрус оказался позади группы, дружески обняв за плечи Амелию и Элси, которые стояли по обе стороны от него. — Мы все тусуемся вместе? Почему меня не пригласили?
Затем все заговорили одновременно, женские голоса разной степени громкости, вмешавшийся Сайрус — как-то не к месту, но все равно желанный гость. В какой-то момент, когда все хлынули на кухню, варили кофе и готовили еду, Амелия отделилась от остальных, склонив голову набок. — Давай, пойдем поговорим, — сказала она, дотрагиваясь до моего бедра, затем отворачиваясь, оставляя меня следовать за ней в холл и вниз по лестнице в подвал, казалось бы, единственное пустое место во всем здании клуба.
Слева у подножия лестницы стояли две койки, и Амелия заняла одну и указала на другую.
— Итак, как ты держишься?
— Честно? — спросила я, пожимая плечами. — Не так хорошо без Лазаруса здесь.
— Он — безопасное место. Вы только что рассказали всем остальным, и еще слишком рано по-настоящему оценивать, как они отреагируют. Естественно хотеть, чтобы он был здесь, чтобы на него можно было опереться и поговорить. Он не просто сочувствует, он понимает.
Это было правдой.
Никто, кто не был наркоманом, не мог по-настоящему осознать ошеломляющую беспомощность всего этого, не мог знать, какие ежедневные силы требуются, чтобы не выходить на улицу и не положить конец нервному чувству внутри, бурлящим эмоциям, боли.
Лазарус понимал это.
— Я беспокоюсь о нем.
Я была не совсем из тех, кто легко и открыто делится подобной информацией. Я была склонна больше «страдать в тишине». Но я также была достаточно самосознательной, чтобы понимать, что это вредно для здоровья, это ничему не поможет, и, вероятно, именно поэтому было так легко впасть в зависимость.
— Сейчас мы общаемся не как врач с пациентом, а как девушка с девушкой, которая тоже встречается с парнем, у которого опасная работа — они могут постоять за себя. Ты никогда не перестанешь беспокоиться о нем, когда он на работе, но после первых пяти или шести раз ты начнешь понимать, что они обычно даже возвращаются без царапин.
— Он даже не должен был этим заниматься. Это моя проблема.
Ее улыбка медленно расплылась, придавая ей немного порочный вид. — Это то, к чему тебе тоже придется привыкнуть в отношении этих мужчин. У тебя не может возникнуть проблем без того, чтобы они не совали в нее свой нос и не пытались ее исправить. Джонни однажды попытался лайфхакнуть мои месячные (прим.перев.: попытка повлиять на самочувствие и настроение девушки в эти дни). На случай, если тебе интересно, эта штука с точечным надавливанием при судорогах не работает. Хотя то, что он приходит домой с работы с пакетом, полным шоколада, и пиццей для детей, действительно волнует.
В этом нельзя было ошибиться.
Это было в том, как ее глаза потеплели, как ее голос стал мягче, как ее улыбка угрожала расколоть ее лицо.
Она и Джонни были настоящими.
Прямо тогда у меня в животе
