Енё Рейто - Циклон «Блондинка»

Доходный дом номер четыре по Лонг-стрит оказался унылым четырехэтажным зданием. Мистер Найкербок снимал двухкомнатную вонючую дыру в самой глубине мрачного двора. Как и положено архивариусу, он был старым холостяком и застарелым неврастеником. В больших, круглых очках, делавших его похожим на филина, в люстриновых нарукавниках, окруженный пыльными конторскими книгами и папками с документами, старик видел смысл своего существования в том, чтобы побуждать нерадивых клиентов к приобретению декоративных изделий. Откопав в давних учетных книгах имена покупателей, он рассылал им письма, где с мягким укором доказывал, что современный интеллигентный человек немыслим без культурного окружения, а стало быть, должен заботиться о культуре жилища и своевременно приобретать для своих апартаментов художественные скульптуры, изящные керамические изделия и восхитительные вазы, почти неотличимые от китайских. Человека, который не стремится украсить свое жилище такими декоративными предметами, сторонятся знакомые и избегают друзья.

Живым подтверждением этой истины служил сам мистер Найкербок. В квартире его не видно было статуэток, полки не украшала керамика и нигде не сыскать было ни единой китайской вазы. Зато из старого кожаного дивана, на котором он спал, пышными клоками торчала набивка, а ужин ему приносили из харчевни напротив. Сравнение хромало лишь в одном пункте. Его не избегали друзья. Друзей у него вообще не было. Поэтому не стоит удивляться, что мистер Найкербок не без подозрения отнесся к нагрянувшим в столь поздний час гостям: мистеру Брэдфорду и его родственницам. Подозрительность его еще больше усилилась, когда мистер Брэдфорд достал из кармана десять шиллингов. У архивариуса вытянулось лицо, а в глазах внезапно вспыхнул алчный блеск, однако денег он не взял, пожелав сначала выслушать, чего от него хотят.

— Весьма сожалею, — корректно промолвил он, — но такая услуга стоит гораздо дороже. К тому же подобную заинтересованность проявляли и другие лица, — с интуитивной хитростью добавил он и сразу же понял, что попал в яблочко.

— Неужели вы отдали?! — воскликнула Эвелин.

— Нет! Я сказал заинтересованному лицу, что ниже пятидесяти фунтов не уступлю, и этот человек побежал за деньгами.

— Вот вам, держите! — вмешался Брэдфорд, протягивая чек на пятьдесят фунтов.

Найкербок не решился взвинтить цену выше и провел клиентов в соседнюю комнату, запахом своим напоминающую римские катакомбы. Отыскал на высоченном, под потолок, стеллаже пухлый фолиант с наклейкой «Год 1922». Книга была в довольно потрепанном состоянии, ярлычок отклеился и упал на пол. Поскольку суровостью большего результата было уже не добиться, Найкербок сменил гнев на милость. Рука его потянулась к пузырьку с клеем.

— Приклеить ярлычок на место? — угодливо спросил он.

— Нет, нет, — отозвались в один голос все трое и, подхватив заветную книгу, взволнованно удалились.

Когда за нежданными гостями захлопнулась дверь, мистер Найкербок первым делом выключил свет, чтобы не расходовать электричество попусту, затем опустился на кожаный диван, жалобно заскрипевший под ним, и закурил черную сигару. «Господи! — думал он, мечтательно пуская колечки дыма. — Наконец-то и бедный архивариус удостоился внимания в этом неправедном мире, где за людей почитают лишь влиятельных чиновников. Что ни говори, а от коррупции все же бывает прок!» Старый архивариус расчувствовался, размечтался, погрузившись в блаженные грезы, подобно тому, как грезит молодая мать. Из этого мечтательного состояния его вывел неожиданный звонок.

— Кого еще несет нелегкая?

Первым делом Найкербок зажег свет и, обуреваемый странным предчувствием, пошел открывать дверь. В квартиру ворвался темпераментный юноша. Он был явно взволнован.

— Я переговорил с вашим шефом по телефону! — тотчас выпалил он. — Мистер Норт сказал, что другие тоже проявляли заинтересованность в этом деле… К вам уже обращались?

Сердце архивариуса обдало приятной волной тепла. Как знать, ведь, по непроверенным слухам, дьявол не дремлет. Вдруг да этот юноша тоже намеревается прибегнуть к подкупу?

— Что вам угодно, сударь? — осведомился он.

— Меня зовут Эдди Рэнсинг. Я желаю приобрести регистрационную книгу торговых сделок за тысяча девятьсот двадцать второй год. — И в руке его мелькнула стофунтовая банкнота.

— Сударь, — чуть не плача взмолился Найкербок, — ну зачем вам именно двадцать второй год? Ведь у меня хранятся все тома начиная с тысяча восемьсот семьдесят восьмого и по сей день, в том числе и за четырнадцатый, военный, год — оба тома…

— Хватит болтать! Немедленно разыщите книгу учета за тысяча девятьсот двадцать второй год! Плачу сто фунтов, если найдете.

Найкербока охватило чудовищное подозрение. Те трое — они обманули его, мерзавцы, воспользовались его доверчивостью! Почем знать, что там в ней, в этой книге. Но он этого дела так не оставит, завтра же обратится в полицию! А сейчас надо попытаться выяснить, сколько же все-таки стоит злополучная книга.

— Сожалею, молодой человек, но мне уже предлагали за эту книгу двести фунтов. Покупатель с минуты на минуту должен явиться с деньгами… Зато другие книги я готов уступить дешевле. Если возьмете все — продам по оптовой цене…

— Послушайте… — задыхаясь, прервал его Эдди Рэнсинг. — Даю двести пятьдесят фунтов, сейчас же…

Архивариус оцепенел. Ему пришлось сильно сглотнуть, чтобы не задохнуться. Нет, без полиции тут не обойтись!..

— Сударь! — возопил молодой человек, решив, что Найкербок раздумывает. — Вот вам триста фунтов, только несите немедленно! — Рэнсинг боялся упустить товар, поэтому тотчас повысил назначенную им же самим цену. — Триста пятьдесят!

Найкербок вышел в соседнюю комнату. Он испытывал дурноту, подобно герою романа ужасов: к примеру, возвратясь домой, несчастный лесник застает на месте жилья лишь дымящиеся руины, под которыми погибла вся его семья. Ах, негодяи, унесли сокровище за какие-то жалкие пятьдесят фунтов! Еще бы: ведь он не знал, что отдает.

Ну а сейчас разве знает?

Да! Теперь он знает, что собственными руками отдал триста пятьдесят фунтов, упустил свой последний шанс на удачу!.. Его блуждающий взгляд ненароком скользнул по полу, и ему дерзко ухмыльнулся ярлычок:

ТОРГОВЫЕ СДЕЛКИ

ЗА 1922 ГОД

Ура! Найкербок подобрал ярлычок. Затем схватил со стеллажа первую попавшуюся конторскую книгу, наспех мазнул ярлычок клеем и прилепил его на корешок, чтобы скрыть первоначальную наклейку. Теперь на книге 1926 года значилась пометка: «1922». Грязный, захватанный ярлычок и выцветшие чернила не позволят усомниться в подлинности документов. Возможно, правда, что в этой книге и нет того, что делает столь ценным перечень сделок 1922 года, но если молодой человек обнаружит это лишь завтра, он, Найкербок, попросту отопрется, что взял с него деньги. Архивариус выждал, пока подсохнет клей, затем с книгой в руках прошел в соседнюю комнату и грустно промолвил: