Филлис Уитни - Снежный пожар

В его враждебном присутствии мне стало не по себе. Во всем его облике было нечто такое… что мне не нравилось.

Я попыталась выкинуть из головы подобные фантазии и направилась к дому по нетронутому снегу. Я знала, почему дом пробуждает во мне столь тягостные эмоции. Слишком многое мне было о нем известно. Сумасшедшая женщина жила здесь в те дни, когда богатые люди держали безумие своих близких под секретом, скрывая его за толстыми стенами. Ее муж впоследствии покончил жизнь самоубийством. Его тело было найдено на каменных плитах двора, под высокими окнами башенной галереи. Дом знал еще несколько трагических, хотя и не столь впечатляющих смертей. И затем, через несколько поколений, после автомобильной катастрофы в Доломитовых Альпах, искалеченная Марго Мак-Кейб поселилась в Грейстоунзе, который она ненавидела и где ей суждено было погибнуть.

Автомобильная катастрофа, сделавшая Марго калекой, оборвала также и спортивную карьеру Джулиана. Машину вел именно он, и Стюарт говорил мне, что Марго никогда его за это не простила и не переставала обвинять. Особенна, когда выяснилось, что он пострадал при аварии гораздо меньше, чем она. Сломанная нога срослась настолько удачно, что он вскоре начал передвигаться самостоятельно, а потом даже снова встал на лыжи, хотя о прежней чемпионской скорости теперь нельзя было и помышлять. Но он выкарабкался, чего нельзя было сказать о его жене. Она до конца дней оставалась прикованной к своему креслу на колесах.

В конце концов, Марго погибла в Грейстоунзе, а мой брат подозревается в ее убийстве.

Неудивительно, что я дрожала, приближаясь к дому. Неудивительно и то, что у меня разыгралась фантазия. Мне начинало казаться, что темные деревья взяли холодное каменное здание в кольцо и не выпускают его из заколдованного круга. Чистое сумасшествие, но я ничего не могла поделать с собой. Я спрашивала себя, может ли дом, вообще какое-нибудь место подвергнуться чему-то вроде порчи, преследующей его на протяжении длительного времени. Мне говорили, что там, где случались ужасные события, оставалось нечто в самой атмосфере, отравляя жизнь людям, дышащим этим воздухом, заражая их страхом. Такой казалась мне и атмосфера Грейстоунза.

Марго не хотела в нем жить, но это был дом ее мужа. Он здесь вырос и по-своему любил эти места. Он научился кататься на лыжах на большой горе, высившейся за домом. Сюда он и вернулся, смирившись с крахом своей спортивной карьеры, чтобы зализывать раны и ухаживать за искалеченной женой. Прежняя жизнь, в которой время было рассчитано по календарю престижных состязаний и чемпионатов, кончилось.

Нельзя сказать, что он остался совсем без денег, но львиная доля состояния Мак-Кейбов досталась старшей сестре Джулиана, Шен (это имя — сокращенно от Шеннон — напоминало о том, что их мать была ирландкой). Их отец знал, что Джулиан сумеет позаботиться о себе сам, а Шен не была приспособлена для жизни в грубом материалистическом мире и нуждалась в поддержке, которую могло обеспечить ей семейное богатство. Я полагаю, что именно этим объяснялась взаимная неприязнь, существовавшая между женой Джулиана и его сестрой. Марго сокрушалась по поводу того, что состояние попало в руки столь непрактичной женщине; уж она-то, Марго, сумела бы им распорядиться!

Чтобы обеспечить себе доход, Джулиан занялся лесным хозяйством и стал чем-то вроде эксперта по охране лесов. На доставшуюся ему долю Наследства он переоборудовал старый фермерский дом в подобие лыжного курорта, положившего основание «Можжевеловой сторожке». Он полностью отдалился от наэлектризованной жизни тренировочных баз и спортивных состязаний. Это произошло, когда ему было двадцать четыре года — пять лет назад. И только встреча со Стюартом Перришем заставила его вернуться в спорт, но уже в качестве тренера.

Зная обо всем этом из рассказов Стюарта, я никогда не могла увидеть Джулиана глазами моего брата, отнестись к нему сочувственно. Кто действительно заслуживал жалости, так это его жена. Она осталась ни с чем.

Джулиан встретил моего младшего брата, когда тот катался на лыжах на дальней стороне этой самой горы. Он увидел в Стюарте задатки, которые ему захотелось развить. Подобный поворот в судьбе брата никогда меня не радовал. Кататься на лыжах в свое удовольствие — это одно дело; и совсем другое — бороться за звание олимпийского чемпиона по слалому. Сначала я посетила два-три соревнования, оставаясь в тени, отказываясь познакомиться с Джулианом или с кем-нибудь из товарищей Стюарта по спорту. Проявив себя, как обычно, в качестве «упрямой башки». Как будто, уклоняясь от встреч с ними, я делала их несуществующими! Потом я вообще перестала ходить на спортивные состязания. Я не могла привыкнуть к ужасавшей меня опасности. Просто не могла этого вынести. Я жила в постоянном страхе и вес время ждала плохих новостей, пока Джулиан подхлестывал Стюарта, суля ему чемпионское звание. Со стороны Стюарта не было ни сомнений, ни колебаний. Он уверился, что именно этого желает больше всего на свете. Он не боялся. Риск для него ничего не значил. Он был уверен в своих силах и полностью доверял Джулиану.

До своего увлечения лыжным спортом Стюарт принадлежал только мне. Он слушался меня, зависел от меня и даже искал у меня защиты. Джулиан все это разрушил. А теперь он мог разрушить судьбу Стюарта. Нет ничего удивительного в том, что мое отношение к этому человеку превратилось в нечто большее, чем простая неприязнь.

Я начала медленно обходить дом, рассматривая лепнину, украшавшую его окна и дверь, закидывая голову, чтобы увидеть остроконечную башню с ее закругленными окнами и гору, возвышавшуюся за ней. Вдруг я осознала, что из одной трубы поднимается дым. Кто-то топил печь или, возможно, камин, готовясь к возвращению Мак-Кейбов. Это меня не остановило, и я пошла дальше, на каждом шагу проваливаясь сквозь тонкий наст. И тут я увидела следы, оставленные на снегу большими башмаками с широкими каблуками и квадратными подошвами.

Задняя дверь дома была довольно большой и тоже арочной, с тяжелыми железными петлями. Следы указывали, что кто-то входил в дом и выходил из него, площадка возле двери была притоптана. Следы принадлежали мужчине — несомненно, Эмори Ольту. Сейчас этот угрюмый сторож увидит меня из окна и прогонит.

Но из-за дальнего угла дома показался только большой рыжий кот; он остановился и высокомерно посмотрел на меня, давая понять, что я вторглась в его владения. Я всегда любила котов и решила заручиться доверием своего нового знакомого. Я не стала оскорблять его словом «киска», а назвала «котом», посчитав, что такое обращение сойдет для начала, пока не узнаю его лучше.