Энн Стюарт - Танец теней

Нет, ей вовсе не хотелось видеть во сне смерть отца! И тем более все, что произошло потом. Эти кошмарные несколько недель навсегда остались в прошлом, ничто больше не заставит ее вернуться к такой жизни!

Впрочем, Джульетта отдала бы сейчас все на свете, чтобы снова оказаться в Египте. Или в Греции, или в любой другой солнечной и радостной стране, где она жила с отцом с самого детства. Едва научившись ходить, Джульетта уже лазила по руинам древних храмов, пила козье молоко, и с четырех лет ее всегда одевали в мужскую одежду. Она прекрасно помнила, как впервые надела платье. Ей было шестнадцать, и отец купил для нее наряд у старого сирийца.

Это было шелковое платье, давно вышедшее из моды, к тому же слишком широкое для ее мальчишеской фигуры, и в нем было очень, очень жарко. Тем не менее, надев его, Джульетта почувствовала себя настоящей королевой из какой-нибудь волшебной сказки и с удовольствием выслушивала весьма экстравагантные, но при этом абсолютно искренние комплименты Черного Джека. Однако секунду спустя, встретившись глазами со взглядом Марка-Давида Лемура, давнего друга и спутника своего отца, она впервые почувствовала неладное.

Теперь Джульетта понимала, что напрасно не доверилась этому чувству. А главное — напрасно ему не доверился ее отец. Девушка пыталась поделиться с ним своими опасениями, но Черный Джек отмахнулся от них со свойственным ему легкомыслием. Он не хотел допустить даже мысли о том, что его дочери может угрожать опасность, когда он рядом. И не хотел думать о том, что его лучший друг и компаньон недостоин доверия.

Если не верить преданиям, будто покинувшие этот мир видят сверху все, что оставили позади, Джек Мак-гоун так никогда и не узнает, к чему привело его легкомыслие. И Джульетта считала, что это к лучшему, поскольку до сих пор беззаветно любила своего беспутного отца и тосковала по нему сейчас, через девять месяцев после его смерти, ничуть не меньше, чем стоя над свежей могилой.

Внезапно Джульетта резко села на постели и закуталась в плед — ей вдруг совсем расхотелось спать. Веревочное ложе провисло под ее весом, но девушка не обращала внимания на такие мелочи. Доводилось ей спать и в куда более неудобных местах, чем этот душный чердак дома на южном побережье Англии. Дело было не в этом — просто она устала от снов и больше всего боялась увидеть даже не проклятого Лемура, а того, другого, мужчину с глазами цвета стали и тонкими, чувственными губами на спокойном, непроницаемом лице.

Джульетта вообще не любила мужчин. Особенно дикими казались ей их животные аппетиты, грубый нрав и полное неуважение к окружающим. И тот факт, что она вопреки всему постоянно думала об этом мужчине, тревожил ее все больше. Смутная угроза, исходившая от него, была куда хуже явной, которую представлял собой сэр Невил Пинворт, и даже хуже воспоминаний о Марке-Давиде Лемуре.

Джульетта вылезла из постели, босая подошла к окну и всмотрелась в морскую даль. Англия была ее родиной, но Джульетта чувствовала себя здесь абсолютно чужой, ей было гораздо лучше в тех экзотических местах, где они жили с Черным Джеком Макгоуном. Если бы это было в ее власти, Джульетта села бы на первый же корабль, держащий путь в теплые страны, и даже ни разу не оглянулась бы на холодный английский берег. Но, к сожалению, она не могла себе этого позволить. Затеянный ею маскарад и без того ставил ее в сомнительное положение, однако на земле всегда можно было держаться особняком и надеяться на то, что обман не раскроется. А на корабле это было бы невозможно. Насколько помнила Джульетта свое ужасное путешествие из Португалии с Лемуром, на кораблях вообще не существовало таких понятий, как уединение или скромность и деликатность. А девушке, переодевшейся молодым человеком, безусловно, требовалось и то и другое.

Значит, надо подождать, пока она накопит достаточно денег, чтобы оплатить проезд до Франции. По крайней мере, в отдельной каюте у нее будет больше шансов не привлечь любопытных взглядов, а покинув Англию, она сможет снова носить платье. Если ей, конечно, захочется. Джульетта была уверена, что ей будет не хватать свободы движений, которую дает мужская одежда.

Что ж, пока ей лучше оставить все как есть. Последние три дня пришлось много работать, но Джульетта была сильной девушкой — куда более сильной, чем две молоденькие горничные, которые продолжали строить глазки миловидному Джулиану. Да и жилось ей, в общем, неплохо. Бесси была очень доброй женщиной и отличной кухаркой, Мабре, несмотря на ворчливость, имел отзывчивое сердце, а Агнес и Дорри были все время заняты работой, и им вряд ли пришло бы в голову совать нос в чужие секреты. Так что стоило остаться в Хэмптон-Реджис — по крайней мере до тех пор, пока не подвернется что-нибудь более удачное.

Но сейчас, сейчас она просто не могла больше вынести ни секунды в этой душной каморке! Ей хотелось пробежаться по пляжу босиком и почувствовать в волосах соленые брызги. Хотелось дышать полной грудью, валяться на песке и слушать пение ночных птиц. В общем, ей нестерпимо хотелось хотя бы на несколько часов снова почувствовать себя свободной.

Джульетта быстро натянула бриджи и закатала рукава широкой рубашки. Она не стала надевать чулки и обувь, а также подвязывать полоской ткани свою и без того не слишком пышную грудь: ведь все равно ее никто не увидит.

За годы, проведенные вне Англии, девушка научилась двигаться абсолютно бесшумно. Никто не слышал, как она спустилась по ступеням узкой винтовой лестницы. Очаг в кухне еще не погас и отбрасывал на стены красные блики. Джульетта задержалась ненадолго, чтобы отрезать себе кусок хлеба, и лишь затем вышла на залитый лунным светом пляж.

На чернильно-черном небе мерцали звезды — те же звезды, которые она видела у себя над головой в Египте. Положив хлеб в карман, девушка пустилась бегом, пританцовывая на мокром песке. Ветер трепал ее волосы, прижимал к телу батистовую рубашку. Джульетта прыгала с камня на камень, танцевала вдоль кромки прибоя, жадно вдыхая чистый соленый воздух, вся отдаваясь во власть этих простых и естественных удовольствий. Она была так поглощена своими ощущениями, что не замечала, что находится на пляже не одна, пока не уткнулась в грудь высокого и сильного мужчины.

Джульетта испуганно вскрикнула и, решившись поднять глаза, увидела перед собой человека, о котором изо всех сил старалась не думать все эти дни.

Она не знала даже его имени: Мабре как-то не упомянул его, а спрашивать Джульетте не хотелось. Это все равно не имело никакого значения. Он был знатным господином и вряд ли стал бы пристально приглядываться к гостиничной прислуге. Но почему он сжимает своими сильными руками ее плечи и почему ей кажется, что его пальцы ласкают сквозь тонкую ткань рубашки ее кожу, в то время как сам он внимательно всматривается в ее лицо?..