Нора Робертс - Память о смерти

– Я вас не знаю, – упрямо повторила Ева. – Вы не моя мать.

Ресницы Труди затрепетали. Что-то пряталось за ними, что-то крылось в этих глазах, но Ева никак не могла это уловить.

– Сладенькая моя, неужели ты и вправду не помнишь? Не помнишь, как жила со мной и с Бобби в нашем чудном маленьком домике в Саммервиле, севернее Люфкина?

Какой-то глухой звоночек прозвенел в голове у Евы где-то далеко-далеко, на самом краю сознания. Но при первой же попытке пробудить воспоминание Еве стало дурно.

– Ты была такая тихонькая, такая маленькая, прямо обмылочек. Конечно, жизнь у тебя выдалась нелегкая, верно? Тебе пришлось пережить такой ужас! Бедная сиротка! Я как увидела тебя, сразу сказала: «Я буду хорошей мамой этой бедной маленькой сиротке». И я взяла тебя с собой и отвезла прямо домой.

– Приемная семья. – У Евы, как будто кто-то ее ударил, даже губы опухли, когда она с трудом произнесла эти два слова.

– Ну, вот видишь? Ты вспомнила! – Руки Труди опять взметнулись, она прижала ладони к щекам. – Богом клянусь, дня не прошло за все эти годы, чтоб я тебя не вспоминала, чтоб не спрашивала себя, что с тобой стало. И вот смотри! Ты – полицейский, живешь в Нью-Йорке. И замужем! Но своих детишек у тебя пока нет?

Тошнота ворочалась в животе у Евы, подкатывала к горлу.

– Чего вы хотите?

– Ну как же! Хочу узнать, как поживает моя девочка. – Голос звенел и был похож на птичий щебет. – Бобби со мной. Он теперь женат, и, можешь мне поверить, Зана – самое прелестное существо на двух ногах. Мы приехали из Техаса посмотреть город и навестить мою маленькую девочку. У нас будет настоящая семейная встреча! Бобби поведет нас всех ужинать в ресторан.

Она вновь откинулась на стуле и разгладила юбку, одновременно изучая лицо Евы.

– Ну надо же, какая ты стала! Совсем большая. Но такая же худенькая, просто комариные мощи. Правда, тебе идет. Бог свидетель, я всю жизнь мечтаю сбросить пару-тройку фунтов. Вот возьми Бобби: он унаследовал телосложение своего папаши. И это, пожалуй, единственное, что его никчемный папаша ему дал. Да и мне тоже, если на то пошло. Ой, вот уж он удивится, когда тебя увидит!

Ева так и осталась стоять.

– Как вы меня нашли?

– Ну, это было, пардон, черт знает что такое. Как-то раз возилась я у себя в кухне. Ты же знаешь, у меня пунктик насчет чистоты в кухне. Я включила телевизор, чтобы скучно не было, и там рассказывали про этих докторов, которых зарезали, и про клонирование. Грех против бога и человека, если хочешь знать мое мнение, и я уже хотела переключить на что-нибудь другое, но это было так интересно, если ты меня понимаешь. И тут у меня чуть было челюсть не отпала, когда я увидела, как ты там выступаешь. И имя твое было указано прямо на экране. Лейтенант Ева Даллас, Департамент полиции и безопасности Нью-Йорка. Ты героиня – вот что они говорили. И еще что ты была ранена, бедная маленькая сиротка. Но сейчас ты выглядишь вполне здоровой. Прямо-таки молодчина.

На стуле для посетителей сидела женщина. Рыжеватые волосы, зеленые глаза, губы, изогнутые в растроганной улыбке. А Ева видела чудовище с клыками и когтями. Только этому чудовищу не надо было дожидаться темноты.

– Вы должны уйти. Вам придется уйти прямо сейчас.

– Ты, конечно, страшно занята, у тебя рук не хватает, а я тут сижу и болтаю. Ты только скажи мне, где ты хочешь поужинать, и я попрошу Бобби, чтоб забронировал столик.

– Нет. Нет. Я вас помню. – Кое-что Ева вспомнила. Совсем немного. Нетрудно было это забыть, смыть из памяти. Это необходимо было забыть. – Меня все это не интересует. Я не хочу вас видеть.

– Как можно так говорить? – В голосе послышалась обида, но глаза стали жесткими. – Как можно быть такой? Я приняла тебя в свой дом. Я стала твоей мамой.

– Нет, вы не стали моей мамой.

Темная комната. Непроглядная тьма. Холодная вода. «У меня пунктик насчет чистоты в кухне».

«Не думай об этом сейчас, – сказала себе Ева. – Не вспоминай».

– Вы должны уйти немедленно, прямо сейчас. Без шума. Я больше не беспомощный ребенок. Поэтому вам лучше уйти. И не возвращайтесь.

– Но, Ева, дорогая…

– Уходи. Убирайся. – Руки у нее дрожали, пришлось сжать кулаки, чтобы скрыть дрожь. – А не то, клянусь, я засажу тебя в гребаную камеру.

Труди подобрала свою сумку и черный плащ, переброшенный через спинку стула.

– Тебе должно быть стыдно.

Ее глаза, когда она проходила мимо Евы, были влажны от слез. И холодны как камень.

Ева хотела закрыть дверь и запереть на ключ. Но в комнате все было пропитано запахом роз. Ощутив спазм в желудке, она оперлась о стол, пока приступ тошноты не миновал.

– Мэм, женщина, которая… Лейтенант? Мэм, с вами все в порядке?

Она покачала головой, услышав голос Трухарта, сделала ему знак уйти. Надо держаться как ни в чем не бывало, пока она не сумеет выбраться отсюда. Скрыться.

– Передай детективу Пибоди: кое-что произошло. Мне надо уйти.

– Лейтенант, если я могу что-то сделать…

– Я только что сказала тебе, что делать.

Ей было невыносимо видеть это выражение тревоги и участия на лице Трухарта. Поэтому она выбежала из кабинета и стрелой пронеслась по «загону», не ответив на звонок, не просмотрев сообщения, не сделав бумажную работу, не слыша окликающих ее голосов.

Поскорее выйти наружу, уйти отсюда подальше. Пот тек у нее по спине, когда она вскочила на ближайший эскалатор, идущий вниз. Ева готова была поклясться, что слышит, как стучат ее собственные кости, как хрустят хрящи в коленях, когда она стремительно двинулась вниз. Она не остановилась, даже услышав голос Пибоди, окликающий ее по имени.

– Погоди, Даллас, погоди! Фу! В чем дело? Что случилось?

– Мне надо уйти. Тебе придется самой заняться Зиро, поговорить с прокурором. Могут прийти родственники погибших, потребовать ответа. Разберись с ними. Мне срочно надо уйти.

– Господи, что-то случилось с Рорком?

– Нет.

– Ты можешь остановиться хотя бы на одну минуту!

Вместо этого, чувствуя, что желудок взбунтовался, Ева нырнула в ближайший туалет. Она позволила тошноте подняться к горлу и извергла жгучую желчь вместе с паникой и ужасом воспоминаний и наконец почувствовала себя опустошенной.

– Все нормально. Я в порядке, – проговорила Ева, выходя из кабинки.

Еву била дрожь, на лице выступила испарина. Но слез не было. Она не собиралась добавлять к своему унижению еще и слезы.

– Вот, держи. – Пибоди сунула Еве несколько смоченных под краном бумажных салфеток. – Больше у меня нет. Я принесу воды.

– Нет. – Ева откинула голову и прижалась затылком к дверце кабинки. – Нет. Все, что я сейчас проглочу, все равно назад вернется. Я в порядке.

– Черта с два. У Морриса в морге клиенты выглядят лучше.