Осколки - Александра Эльданова
— До свидания, Саша, — улыбнулся он уголками губ и пошел к своей машине.
Я уехала не сразу — надо было чуточку успокоиться. И понять, почему я так разволновалась от вполне невинного жеста. Хотя ответ был, что называется, на поверхности, но верить в него… Фантастика это, что-то нереальное.
Дома я накормила собаку, налила себе чашку облепихового чая и пошла на веранду. Люблю свой дом, поэтому и не хочу его продавать. Здесь прошло мое детство — давно, когда вместо двухэтажного дома был летний домик-дача в полуживом поселке. Я еще в школу не ходила, а папа был обычным следователем. А потом умерла бабушка — папина мама. Я ее не помню совсем, но от нее осталась квартира — хорошая трешка в центре и родители решились. Трешку продали, папа ушел в бизнес, который неожиданно пошел в гору. Кто знал, что у него талант в грузоперевозках и две видавшие виды фуры вырастут в целую компанию с двумя филиалами в соседних городах? А когда я была уже классе в четвертом, началось строительство дома. Земля в этом районе неожиданно выросла в цене и на месте нашего дачного поселка, начали строить поселок охраняемый. Папа и не растерялся — сначала появился первый этаж — веранда, гостиная, кухня, и спальня для гостей, а на следующее лето добавился второй — с моей детской, спальней родителей, кабинетом и мансардой, где потом мы репетировали с EverNever. Гараж, соединенный с домом и раздвижные ворота папа успел отстроить незадолго до смерти. Почему-то ему было так важно закончить дом. Он еще шутил, что когда его не станет, то девочки должны быть обеспечены нужным уровнем комфорта. И ведь действительно — после него остался дом, который мне очень дорог, как воспоминание, и фирма, которая приносит хороший доход, а рулит ей теперь мама. А я помогаю, по возможности. Все-таки переводчик с английского в грузоперевозках по СНГ не самое нужное.
Кстати, наверное, именно после того, как папы не стало, у нашей компании все пошло наперекосяк. Надеждина тихая война с родителями стала открытой и идет по сей день, у Андрея погибли родители — взрыв в метро, Леша влез в не очень хорошую компанию, а я… я встретила Диму.
Четыре года назад я ненавидела тишину. В тишине я могла думать и эти мысли меня убивали, грызли изнутри, в тишине приходили воспоминания, которых я не хотела, которые я ненавидела.
Мне нужен был постоянный шум, что-то, что бы заглушало мои мысли, не давая остаться с собой наедине. Я слушала музыку постоянно, искала что-то новое, что-то, с чем не связано воспоминаний. И нашла Оттис, который стал для меня откровением. В этой музыке была надежда, которой мне не хватало. Я тогда скачала себе все альбомы, просто гоняя их по кругу. Я не лукавила, когда говорила, что не в курсе его личной жизни — мне вправду было все равно, я только бегло пробежала глазами статью на Википедии и то, только чтоб узнать где он еще играл.
Не помню, в какой момент я тогда начала жить. Не выживать каждый день, не ломать себя, а именно жить. Просто как-то все наладилось, вошло в свою колею — полностью забитый делами день тоже вошел в привычку, поэтому я хваталась за все, что-когда-то мне было интересно — учеба, музыка, рисование. Я даже влезла в дела родительской фирмы, где числилась совладелицей, научила отличать Вольво от Скании и разбираться в документообороте. Мой психотерапевт поощрял все, особенно мое творчество, да я и сама видела, что, так называемая, арт-терапия работает. Тогда же, сидя на моей кухне с Андреем, мы решили, что группа должна быть. Я вытрясла свои черновики, Андрей подобрал аранжировку, получилось сносно. А вот с текстом у нас возникла проблема — мои стихи либо не ложились, либо были слишком личными и болезненными, а Андрюшка вообще рифмует только кровь-любовь-морковь. Пока мы думали, где найти поэта, который бы писал то, что устроит нас всех, Надька принесла свои стихи — ужасно стесняясь и стараясь всем своим видом показать, что ей все равно возьмем мы их или нет. Мы взяли. Надежда, как оказалось, отлично чувствует ритм и музыку, а еще пишет прекрасные тексты.
И если с группой и социумом что-то получилось, то с отношениями… Сколько бы я это не прорабатывала с врачом, сколько бы не пыталась перешагнуть через себя — ничего. Только страх нового предательства, неприятие, недоверие — такой себе фундамент для отношений. И если раньше мне ничего и не хотелось, то последнее время я стала ловить себя на мысли, что очень хочется побыть живой. Вот чтобы точно знать, что тебя любят, без всех этих танцев с флиртом, недосказанность, неуверенностью в чужих чувствах. Но только так не бывает. Да и терпеть все мои страхи и фобии ни один нормальный парень не станет. Скорее, он просто сбежит сразу после того, как я все расскажу. И я даже не стану никого осуждать — кто знает, что бы я сделала в подобной ситуации.
И все бы шло, как идет — я бы глушила свои несбыточные мечты, сублимировала несмелое желание тепла и любви в музыку, готовила бы этот треклятый диплом и помогала Дашке, сестренке Андрея, готовиться ко вступительным экзаменам. Держала бы оборону, осаждая особо ретивых поклонников, которых в последнее время развелось как-то слишком много, если бы… если бы жизнь не свела меня с Топольским. С ним все идет к чертям — держать лицо не выходит, маски не работают, а чувства и вовсе выходят из-под контроля. И страшно даже не это, а то, что он ко мне относится так тепло, даже с нежностью, а в том, что я не хочу это пресекать, в том, что хочу в этих дружеских жестах видеть что-то большее.
Хотя бы сегодня — ну посидели в кафе, поговорили, для блага съемок, ну чуть дольше нужного он держал мою руку, так почему у меня даже при воспоминании об этом такой ураган эмоций?
Глава третья
Александра.
Обычный вечер и ничего не предвещало. Утром мне нужно ехать на
