Волчья ягода - Ольга Ружникова
«Еще бы, — обычно кривилась мама. — Вы же с этим слабоумным — оба дикие. Вам только в лесу и жить!»
Это лето принадлежало им. Синяя гладь реки отражает тихо скользящую светло-зеленую лодку — грубую, рыбацкую… удобную. Для старых, полуразвалившихся причалов опустевших деревенек. Такая не облезет от ила и зарослей кувшинок и таких же желтых водных ирисов.
В детстве Зорка с Никитой, рискуя переломать руки-ноги, облазали здесь все дома в поисках сокровищ. И на этой стороне, и на той, и вдоль по течению, и против. Когда гребешь вдвоем — это быстро и легко. Даже если просто по очереди. Давая отдохнуть друг другу.
Клад так и не нашли, разве что старые, еще послереволюционные журналы. А как-то приволокли короткую крепкую лестницу — вот она-то потом не раз пригодилась. А журналы просто интересно смотреть, листать. Завораживающе… Свидетельства чужой жизни. Тех, кто их читал, — уже нет. К этим потрепанным страницам прикасались руки людей, живших в начале прошлого века!
Больше всего Зорка любила речку. В раннем детстве казалось: стоит уплыть на ней подальше — и попадешь в совсем другой, более счастливый мир. Смешно, но до сих пор что-то такое пытается всколыхнуться в душе — при одном взгляде на тихую гладь.
А еще в теплой воде можно купаться! Плавать наперегонки — с визгом и брызганьем. Можно собирать желтые кувшинки и белые лилии. Или просто любоваться — пусть растут и цветут дальше. Проще дождаться диких ирисов — в них потом вызревают тугие стручки. В детстве Зорине почему-то нравилось их лущить. Никите — не слишком, но игру он поддерживал.
В трех деревнях неподалеку летом еще жили старики. Скотину здесь не держали, но сено заготавливали с удовольствием — трава растет густая, сочная. А в стога так приятно зарываться…
А дальше по течению река несет воды в озеро. Там есть остров, а на нем — земляничные поляны. Можно доплыть на лодке, а можно — и так. А потом растянуться на бережку…
А потом лес начинается полниться грибами. Их тут можно косой косить. Пожарить — вкуснотища!
А жареная рыба и уха вообще хороши всегда. В любое время года. Кроме зимы — там рыбалка усложняется. Слишком много всего для нее нужно.
Лето неторопливо плывет к середине — такой же теплой рекой. И вот уже зреет морошка, черника, малина, голубика… А в заброшенных огородах — дикая смородина. Лет десять назад она еще была садовой.
А скоро такими темпами и брусника вызревать начнет. Осенняя ягода. Поздняя.
Это всё — и хорошо, и плохо.
Хорошо — теперь можно продавать на дороге ягоды. Деньги появляются — и на магазин в ближайшем селе, и отложить. Зимой пригодятся. Да и к следующему лету. На новые билеты.
Плохо — что с каждым днем лето клонится к закату. Всё ближе подступает осень. Медленно крадется, но неотвратимо.
Беспечные каникулы кончатся. Придется вернуться домой. К новым и старым проблемам. Они ведь никуда не делись.
Почти два месяца Зорку и Никиту никто не трогал. Мама на месяц ездила на Черное море, потом — на две недели в Анталию. Дину брала с собой везде, Женьку — только на море, так что часть каникул он весело провел на даче. Купался больше всех, загорел до черноты. Как мальчик Том из детской книжки. Про дискриминацию негров в Южных Штатах. То есть афроамериканцев.
— Да нет там ничего — на этом море! — пожимал вундеркинд плечами. — Вода и вода — такая же, как здесь. Только жарко — кошмар. Днем на улицу носа не высунешь. Даже купаться — только утром и вечером. Жуть, представляете?! И ни одной нормальной книги. Я две с собой взял — так уже на третий день кончились. А еще мамин новый бесит! И Динкины кавалеры. Она их везде найдет…
— Ни одной нормальной книги — это самое страшное? — подколола Зорка.
— Не-ет. Самое страшное — это нет Интернета. А у Динки ноут не допросишься!
Можно подумать, на даче у Женьки Интернет есть.
…Когда тридцать первого августа возвращались домой — Зорке хотелось плакать.
И не ей одной.
2
— Почему ты не поехала вместе с Диной? Я бы хоть так за нее не волновалась. Почему ты вечно думаешь только о себе?! Почему у всех — дети как дети, и только у меня — бесчувственная эгоистка?!
Ну, с Динкой же тебе повезло. Одна хорошая дочь и одна плохая — нормальная статистика, разве нет?
— Она же у тети, — пропустила всё прочее мимо ушей Зора. Как фон, не имеющий информационной ценности. Слишком уж привычен. В непробиваемых эгоистках Зорка числилась, насколько себя помнила.
— Тетя — чужой человек. А ты — сестра! Присмотрела бы там за ней. Всё равно ведь никуда не пойдешь — клуша клушей. Вот и занялась бы делом.
— Я хочу закончить школу.
— Тебе-то зачем? — искренне удивилась мама. — Всё равно никуда не пробьешься — не с твоими данными. Девять и училище — и хватило бы с тебя. Куда-нибудь на рынок-то торговать…
Динке — карьеру, Зорке — на рынок? Всё как всегда. Ничего нового.
— Между прочим, это Динка списывала у меня, а не наоборот.
Как только поняла, что одиннадцатый класс повторяет программу девятого. Просто — более широко. Но Зорка ведь доучит — с нее не убудет, правильно? С «клуши»-то, которой всё равно заняться нечем? У нее ведь вагон лишнего времени, не то что у нормальных людей.
— Зато Дина — красавица и симпатяшка, а ты…
— Зато у меня мозги есть, — вяло огрызнулась Зорка.
— Только по части зубрежки. И вообще мозги — это для мальчиков. Девочкам, чтобы попасть на хорошую работу, не это нужно. А уж чтоб нормально выйти замуж… Впрочем, тебе ничего, кроме твоего пэтэушника, не светит!
Успокоилась мама быстро. Как только поняла, что иначе было бы некуда деть Женьку. То есть — дней через пять. Личная жизнь ей необходима как воздух, а за Динкой и в самом деле присмотрит тетя. Бедная тетя…
Никита вернулся домой спустя всего три недели после начала учебы. Нет, в общежитии (несмотря на все неутешительные прогнозы мамы) было всё в порядке. Да и соседи оказались нормальные — обычные ребята из деревень. Уговорила его вернуться лично мама — решив, что Зоре и Жене лучше вдвоем сутками не оставаться. С Никитой — безопаснее.
— Толку-то
