Наталья Костина - Все будет хорошо

— А может, не нужно? — Нина сомневалась.

— Нужно, Нина Анатольевна, нужно. Всем перед операцией делают в обязательном порядке. Это очень хорошее средство. Вы нам завтра нужны спокойная, и чтоб сердечко не шалило, Ну, я пошел. — Анестезиолог легко хлопнул ладонью по Нининой кровати и поднялся. — До свидания, Нина Анатольевна, до завтра.

Часов до трех она пролежала неподвижно, глядя куда-то в потолок. Молоденькая сестричка несколько раз заглядывала в палату: приглашала Нину обедать, но она отказалась — Васька нанесла всего невпроворот, да и перед операцией не рекомендовали много есть. Потом сестра забрала пакет с медикаментами, купленными Ниной по списку. Потом зашла, чтобы отдать лекарства, которые понадобятся Нине после операции. Сестричка была разговорчивая, миленькая, но Нина лежала на своей кровати молча, отвернувшись к стене, делая вид, что дремлет.

Наконец, пролежав так несколько часов, она поднялась и пошла в аптеку. Аптекарша еще вчера приметила эту молодую девочку, покупавшую стандартный набор для операции, и поэтому закивала Нине с порога, как старой знакомой.

— Забыли что-нибудь?

— Да. — Нина протянула листок. — Вот, доктор велел купить.

— Сейчас посмотрим… Ага! За-ме-чательно. Уже даю. — И выложила на прилавок лекарство и шприц к нему. — Завтра? — фамильярно спросила она, перегнувшись через прилавок.

— Что? — не сразу поняла Нина.

— Я спрашиваю, оперировать завтра будут? — Дама добродушно смотрела на Нину и почему-то кивала ей накрахмаленной шапочкой с замысловатыми прорезями «ришелье».

— Да, вроде. — Нина пожала плечами. — А что?

— А кто, — допытывалась досужая аптекарша, — сказали?

— Игорь Михайлович. — Нина покосилась на не в меру любопытную даму, взяла ампулу с прозрачной жидкостью и шприц и зачем-то стала их рассматривать. — А это хорошее лекарство? — с сомнением спросила она.

— Очень! Спать будете как дитя. И вот еще что. — Провизор наклонилась к Нине. — У многих после операции бывают проблемы с гм… туалетом. Так я вам советую взять это очень мягкое слабительное. Тоже очень, о-о-чень хорошее.

Аптекарша сложила все в веселенький пакет с цветочками.

— Удачи вам! Игорь Михайлович — очень хороший врач, — добавила она.

— Спасибо. — Нина выдавила из себя какое-то подобие улыбки для приветливой дамы и вышла на улицу. Снова идти в палату не хотелось. Посидеть здесь? Вот, видимо, та самая скамейка под окнами их корпуса, почти у самого санпропускника, где любят вечером отдыхать медсестры. Листья на липах уже желтеют. Нина села на скамейку, смахнув несколько золотых липовых сердечек. Нужно на что-то решаться. Собственно, она уже решилась. Она все равно умрет. И у нее просто нет выхода. Нет выхода.

Она все продумала еще раз тут же, под липами. В те несколько минут, которые она провела в аптеке, все сложилось в голове так, как будто она размышляла над этим много дней подряд. Вернувшись в палату, она достала мобильник и позвонила Сергею. Он долго не отвечал, и она уже было решила, что это судьба, и хотела дать отбой, но тут трубка вдруг сказала раздраженным глуховатым голосом Сергея прямо ей в ухо:

— Да!

— Сергей!

— Да, Нина, говори, быстрее. У меня трубка садится и очень мало времени.

Он, конечно, не хотел говорить с ней так резко, но долгие препирательства с прорабом, которому он хотел поручить ремонт квартиры, вывели его из себя. Да еще нужно было все утро любезничать с Ликиной матерью…

— Сергей, мне нужное тобой поговорить. Желательно сегодня. И без присутствия этой твоей… невесты. И без ее матери тоже.

Да что за день такой! Прораб, Вероника Валерьевна, теперь еще и Нина!

— При чем здесь Лика и ее мать? — спросил он довольно холодно.

— Вот именно, они здесь совершенно ни при чем, — не выдержав, сорвалась Нина, — и поэтому я тебя убедительно прошу, чтобы их не было.

— Хорошо. Ладно! Во сколько ты придешь?

— От половины десятого до десяти. Тебя устроит?

— Да. — Он нажал на кнопку отбоя и с раздражением бросил телефон на сиденье рядом. Черт бы побрал все это!

— Ты меня слышишь?

— Да слышу, слышу я тебя, не глухой.

— Заедешь к нему сегодня вечером.

— Да ладно, сколько можно! Тёрли уже. Сегодня все сделаю. А если он не один будет?

— Так ты позвони и договорись, чтобы был один. Или тебя учить?

— Не учи ученого. — Витек недобро усмехнулся. — Что это ты так его не залюбил? Чего вы такого не поделили? Может, с ним просто потолковать по-хорошему?

— Ты что, совсем тупой? Не понимаешь ничего? Или, может, придуриваешься?

Тупой, тупой! Ничего он не тупой. Просто хотел как лучше.

Как будто прочитав его мысли, второй добавил:

— И без выкрутасов.

Вот как. Значит, без выкрутасов. Что ж, хозяин — барин. Кто платит, тот и заказывает музыку. А жаль. Витек старался все решать полюбовно. Тем более что тот, к кому его посылали, был ему вообще-то симпатичен. Но здесь его собеседник прав — слишком много уже знает тот, к которому его посылают. И он не профессионал. Как говорил незабвенный Мюллер, «очень сложно понять логику непрофессионала». Себя же Витек считал, несомненно, профи. И профи высокого класса. Поэтому он слегка потянулся, глянул искоса на своего партнера — тот, оказывается, тоже смотрел на Витька:

— Волына, как всегда, твоя. Есть у тебя чистая?

— Обижаешь! Всегда есть. — Витек хмыкнул. — За отдельные бабульки, разумеется. Какую будешь брать?

— Ладно, не обижу… торговец! Тэтэшку. А вот этот там оставишь. — Он протянул Витьку второй пистолет, завернутый в пакет. — Да не лапай так, пальцы сотрешь.

— Понял, — ухмыльнулся Витек. — Веселый розыгрыш?

— Вроде того. — Собеседник чуть брезгливо отдернул руку. — И давай все-таки без выкрутасов, Витя. Чтоб все чисто. Без всяких там душеспасительных бесед.

— Да ладно тебе грузить, понял. — Витек сплюнул на чистый плиточный пол веранды. — Солдат ребенка не обидит.

Она так ничего и не ела до самого вечера. И бесконечно прокручивала в голове свой план. Да, риск есть и, наверное, не самый минимальный. Но у нее нет выбора. Она выверяла план по часам, как когда-то по секундам рассчитывала свое выступление. Все должно сойтись. Нужно решиться и сделать это. Как будто атрофировалось что-то внутри, умерли все эмоции. Она с математической точностью снова и снова продумывала все детали. Она все взвешивала и взвешивала и, казалось, все никак не могла решить, но где-то глубоко внутри она уже знала, что решила. Даже не сегодня. Еще вчера. С одной стороны — жизнь Сергея, с другой — Димка. Если она умрет, а она была уверена, что очень скоро умрет, — то что будет с Димкой? Кому нужен чужой ребенок? Пожалеть, приютить на день, на два. А потом? Что будет потом? Воспитывать? Ведь это не неделю. Годы! На какие деньги? Все сейчас стоит денег. Садик. Школа. Образование. Да, конечно, есть Васька — добрая душа. Но у нее собственных доходов нет, а просить все время у Геры, Нет! Димка не будет жить в детдоме. И она, Нина, ни у кого больше не будет просить!