Татьяна Корсакова - Третий ключ

– Миша, мне не холодно, мне хорошо.

Ей с ним хорошо, и кристаллики инея на длинных ресницах ничего не значат. Обман зрения, только и всего.

– Аглая, я люблю тебя! – Слова, которые он не говорил никогда раньше, родились на удивление легко, тонким перышком коснулись души, расцветили непроглядную ночь яркими огоньками.

– Люблю... – эхом повторили пахнущие мелиссой и чуть-чуть лилиями губы перед тем, как коснуться его губ...

Пил сильно, беспробудно. Очнулся только сегодня затем, чтобы узнать, что мой мир уже на самом краю пропасти.

На похоронах Ольги не был. Или был? Не помню... Надо спросить у Антонио. Прислуга говорит, он со мной оставался неотлучно все это страшное время. Он и воротившаяся с курорта Мария.

Голова болит невыносимо. Илья Егорович велит поспать, да только страшусь я спать, брожу по дому, прислушиваюсь – не коснутся ли лица полупрозрачные крылья...

– Аглая, – Михаил гладил ее по волосам, заглядывал в лицо своим внимательным, с близоруким прищуром взглядом, точно хотел разглядеть в ней что-то новое, необычное. – Аглая...

Он повторял ее имя снова и снова, а она лишь улыбалась в ответ, потому что не знала, что нужно говорить в таких случаях, не понимала, как же они теперь будут жить дальше, но чувствовала, что с этой удивительной ночи ее жизнь уже никогда не будет прежней. А бальное платье, каждая складочка которого была бережно разглажена ее собственными руками, теперь бесформенной тенью лежало на полу у изножья продавленной и, помнится, невероятно скрипучей кровати. Платье, перчатки, туфельки...

– Почему ты пришла так поздно? – Михаил приподнялся на локте, посмотрел сверху вниз. – Что делала возле статуи?

Что делала? Она не могла сказать наверняка, она могла лишь догадываться...

Такое случалось с Аглаей и в детстве. Мама водила ее по врачам, а бабушка старалась использовать проверенные народные средства. Ни врачи, ни народные средства не помогали. Бывали ночи, когда Аглая просыпалась не в своей кровати, а совершенно в другом месте. А после того, как в состоянии сомнамбулизма она сумела открыть дверь и выйти во двор их высотки, мама перестала водить ее по врачам, а стала прятать на ночь ключи у себя под подушкой. С возрастом детская Аглаина болезнь сошла на нет, а мама с бабушкой вздохнули спокойно. Первая перестала прятать ключи, а вторая ставить перед кроватью внучки таз с холодной водой. Оказывается, болезнь не прошла, а лишь затаилась, потому что другого объяснения случившемуся у Аглаи не было.

– Раньше, еще в детстве, – она замолчала, подбирая правильные слова, – я страдала снохождением. Наверное, это повторилось. Может быть, я уснула, а бабушка не смогла меня добудиться.

– Но ты собиралась прийти?

– Я же обещала, – она улыбнулась и отважилась на невероятное, поймала губами ладонь Михаила, прикусила кожу не больно, скорее нежно. – И пришла, – добавила шепотом.

– Я нашел тебя у статуи, – он улыбнулся в ответ, но какой-то неправильной, тревожной улыбкой.

– Ты уже говорил.

– А ты помнишь, что говорила?

– Нет.

– Ты сказала, что я ей помешал.

– Кому?

– Не знаю, я думал, ты мне объяснишь.

– Я тоже не знаю. – В распахнутое окно тянуло свежестью, в комнату пробирались щупальца рассветного тумана. Аглая поежилась, до подбородка натянула простыню. – Ничего не помню. Ты же будущий врач, ты должен знать, что в таком состоянии человек не может себя контролировать.

– А остальное? – Голос Михаила упал до шепота, а в глазах, не защищенных стеклами очков, промелькнуло что-то такое, отчего сердце испуганно заметалось в груди. – Остальное... то, что случилось после того, как я тебя нашел, ты контролировала?

От невероятного облегчения на глаза навернулись слезы. Вот, отказывается, чего боится Михаил! Того, что случившееся с ними – всего лишь случайность, один из симптомов ее странной болезни. А это не симптом и не случайность, она поступила так, как хотела, так, как считала правильным...

– Нет, я себя не контролировала, – сказала Аглая тихо и, гася горькую улыбку разочарования поцелуем, добавила: – С таким, как ты, невозможно себя контролировать.

– Невозможно? Это в том смысле, что ты осознавала происходящее, но не считала нужным меня останавливать? – поинтересовался Михаил, всем своим немалым весом вдавливая Аглаю в кровать.

– Любопытная формулировка, – задыхаясь от счастья и нехватки кислорода, прошептала она.

Голосистые антоновские петухи уже давным-давно пропели, и мутный рассвет как-то внезапно превратился в ясное летнее утро, а они все никак не находили сил расстаться. О том, что баба Маня, наверное, сходит с ума из-за ее исчезновения, о том, что едва ли не через всю деревню ей придется идти в измятом бальном платье, в тот момент Аглая не думала. Возможно, впервые в жизни она позволила себе не волноваться о будущем.

Идиллию нарушил женский крик. Не крик даже, а пронзительный визг. Аглая вздрогнула, высвободилась из объятий Михаила.

– Что-то случилось? – спросила шепотом.

– Сейчас узнаем. – Михаил уже натягивал джинсы.

Наверное, самым благоразумным было бы остаться во флигеле, не привлекать к ним двоим ненужного внимания. Скорее всего, Аглая бы так и поступила, но Михаил вдруг крепко обнял ее за плечи, сказал:

– Ты пойдешь со мной.

Было в его голосе что-то такое, что заставило Аглаю подчиниться. Или не в голосе, а во взгляде?..

– Мне нужно время, – вместо ответа она потянулась за платьем. – Подождешь?

– Жду.

Пока Аглая торопливо одевалась, он стоял у распахнутого окна, прислушивался к тому, что происходило в парке.

– Ты готова? – Михаил обернулся.

– Готова.

...Люди сгрудились на тонкой полоске песка, отделяющего пруд от парка. Они стояли над телом, распластавшимся на берегу. Мокрый атлас бального платья, мокрые рыжие волосы, синее, неживое лицо. Рита...

– Да как же это? – Надежда Павловна, растрепанная со сна, в наброшенном на ночную сорочку ситцевом халатике, сидела прямо на сыром песке, гладила мертвую Риту по волосам. – Я же вчера специально пересчитывала, все на месте были. Она же мне спокойной ночи желала. Я думала, что она спать пошла...

– Не пошла, – Света Сапожникова громко всхлипнула, провела пухлой ладонью по мокрому от слез лицу. – Мы решили, что у нее свидание с кем-нибудь из местных. Это ж нормально, если свидание? – Она обвела присутствующих вопросительным взглядом.

– Какое к черту свидание?! – Голос Даши, которая крепко держала за руку Макса, дрожал то ли от злости, то ли от волнения. – Это же Ритка, у нее, кроме ее архитектуры, никаких интересов не было!