Вэвиан Фэйбл - Золотая рыбка-2

— Даниэль! Хочу с тобой поговорить…

— Валяй, не стесняйся.

— Вот я все думаю о вас… Стив, Луис и Рюль компенсируют нервные затраты тем, что дурачатся без конца. А ты и Патрик? Чем спасаетесь вы, чтобы не сойти с ума?

Мой вопрос повергает Хмурого в задумчивость. Какое-то время он не отвечает, погруженный в свои мысли, затем, перегнувшись через стол, сжимает мою ладонь.

— Если я правильно уловил, то это вопрос на засыпку. Не знаю, право, что и ответить. Ну а за Патрика и вовсе не могу говорить.

— Должен же быть какой-то ответ! Разгуливаете с непроницаемыми физиономиями, никогда не срываетесь, не орете, не топаете ногами, но надо же как-то снимать напряжение. Так что давай, выкладывай правду! В чем твой секрет?

Даниэль отправляет в рот кусок мяса и усмехается.

— Пожалуй, в тебе.

— Во мне?! М-м… ну ладно. А раньше, когда меня не было?

— Возможно, это прозвучит глупо, но все проще простого: напряжение снимается как бы само собой. Прежде, когда мы с Эллой были вдвоем, она развязывала узелки, а теперь у меня есть еще и ты. Равновесие поддерживается любовью. Хотя, конечно же, и мои нервные клетки истощаются и гибнут, как у каждого нормального человека.

— Значит, все дело в любви, — без особой убежденности бормочу я.

— Я же говорил, звучит глупо, — улыбается Даниэль. — Заигранная пластинка. Но это так.

— Высокопарные слова!

— Скорее, возвышенные. Догадываюсь, каким будет твой следующий вопрос. Как можно сохранять спокойствие, имея дело с тобой? Это и для меня самого загадка. Но если уж требуется объяснение, я бы сказал так — в первую очередь важны не те слова, что срываются с твоего длинного языка, и не твои бесконечные закидоны, а то, что за ними стоит. И если чутье меня не обманывает, под бурными волнами скрывается прочная твердь. Возможно, для тебя это новость, но я привык шевелить извилинами. Способность мыслить, между прочим, тоже один из способов снимать напряжение. Когда удается все расставить по местам, сразу становится легче.

— Как просто…

— Но это и в самом деле просто. Примечай и раскладывай по полочкам. Например, к тебе я приглядывался с самой первой минуты. Поначалу был шокирован твоими манерами и стилем, но с тех пор, как ты могла заметить, тоже кое-чего от тебя поднабрался. Не без пользы для себя. Однажды я сделал открытие, что люди твоего типа с порога производят впечатление умников, а к молчунам вроде меня окружающие относятся свысока.

— Величайшее заблуждение.

— Взять, к примеру, это твое замечание. Отделываешься ничего не значащими репликами и тем самым сохраняешь дистанцию между собой и собеседником. И если со временем эта дистанция сокращается, внутренняя сдержанность слетает с тормозов, и чувства — а то и страсти — вырываются на свободу.

— С тобой страшно иметь дело, Даниэль Беллок.

— Что и требовалось доказать.

Я корчу гримасу. Даниэль сохраняет серьезность.

— Ден, на этот раз ты не обведешь меня вокруг пальца. Своими дурацкими замечаниями ты старательно подталкиваешь беседу в нужном направлении, рассчитывая вытянуть из меня то, что тебя интересует. Выкладывай, что тебе не дает покоя!

— Возможно, всему виной усталость, но мне кажется, все шло слишком уж гладко. Я имею в виду последнюю акцию «Юстиции» и аресты шишек.

— Это результат хорошо спланированной и умело организованной работы, надежной конспирации и отвлекающих маневров. У этой тактики большое будущее. Кое-какие приемы мы позаимствовали у самих преступников. К примеру, прежде ребята Патрика не возражали, когда их фотографировали, в дальнейшем же постараются поменьше попадать в кадр. Не мешало бы и тебе взять это на вооружение. До сих пор тебе дьявольски везло.

— Везенье всем нам не помешает, — намекаю я на предстоящие испытания.

Даниэль отодвигает тарелку и берет бокал.

— Помнишь нашу первую совместную работу? — спрашивает он, пытливо вглядываясь в мое лицо.

— Еще бы! Для меня это было как головой в омут.

Нам тогда предстояло задержать одного типа, о котором стало известно, что он не только носит при себе оружие, но и любит пускать его в ход. Хитрости и осмотрительности ему тоже было не занимать. Изучив привычки бандита, Беллок предложил взять его обманом — с моей помощью. Узнав об этой гениальной идее, я с ходу, прямо в кабинете Шефа, подняла крик. Даниэля я к тому времени еще не успела раскусить, и меня занимала мысль, можно ли его вообще вывести из себя, и уж никак не хотелось ставить эксперимент на собственной шкуре. Оказалось — можно. Беллок отбросил свою невозмутимость и при поимке опасного преступника проявил себя во всей красе, а у меня ни один волос не упал с головы.

Вспомнив об этом нашем совместном приключении, я улыбаюсь.

— Пожалуй, тогда-то я и влюбилась в тебя.

— Как и я в тебя. Наблюдать за тобой было на редкость поучительно. Ты ужасно волновалась и всячески пыталась это скрыть, но как только началась операция, внезапно успокоилась. Действовала уверенно и хладнокровно. Правда, когда все кончилось, сразу же хлопнула одну за другой несколько рюмок водки.

— Что ты хочешь этим сказать?

Даниэль не успевает ответить, поскольку его зовут к телефону, а я предаюсь воспоминаниям. На дворе тогда стояла зима, мне казалось, я привязана к Крузу, со снисходительным пренебрежением относилась к Мартину, да и к себе самой. Бывали периоды, когда никого не хотелось видеть, так как меня терзали вопросы, на которые могла ответить только я сама. По ночам часами валялась без сна в жаркой постели и клацала зубами от холода. Круз отдалялся, а вместе с ним отодвигались, отходили в необозримую даль все радости жизни. Подобно энтомологу, я как булавкой пронзала взглядом каждого, кто попадал в поле зрения, но что-то самое важное все время ускользало от внимания. Потребовалось как следует разобраться в себе самой, чтобы наконец ухватить это важное. Просто-то оно просто, но ведь не значит, что легко…

Покончив с ужином, я закуриваю и вместе с дымом отгоняю воспоминания о прошлом. Тут возвращается и главный объект моих размышлений, но за стол не садится. Если до сих пор мы делали вид, будто никуда не торопимся, то теперь всячески доказываем обратное…

Даниэль бешено пришпоривает стальную лошадку «мазду», а я пытаюсь хоть чуть-чуть продлить безмятежно мечтательное настроение — подобно тому, как прихватывают впрок остатки ужина. Откинувшись на спинку сиденья, любуюсь профилем Даниэля. Лицо его расцвечивают световыми бликами и снова погружают в темноту мелькающие мимо уличные огни. Интересно, если любовь постепенно делает красивым в наших глазах любимого человека, есть ли предел этому процессу?