Светлана Демидова - Клубника со сливками

Она забралась в ванну. Горячая вода неприятно обожгла. Ну и что? Об ожоге ли сокрушаться, когда жизнь к концу подошла? Впрочем, вот уж и привыкла…

Может, не резать ничего, лучше опустить голову в воду, и дело с концом? Зачем грязь разводить? Анна Михайловна запрокинула голову и опустилась под воду. Нет!!! С шумом вынырнула. Невозможно!!! Этого ей не пересилить. Лучше уж то, что задумала… Говорят, что это как уснуть, когда в воде-то… Она еще раз оглядела зажатое в руке лезвие. Вроде чистое, хотя она без очков. Разве что пойти взять очки? Фу, глупость какая в голову лезет…

Анна Михайловна опустила левую руку в воду и чиркнула по запястью бритвенным лезвием. Вообще-то чувствительно… Но ничего… Вот уже извивается в воде красная змейка. Красиво… Хорошо, что кран не закрыла. Вода бурлит, и змейка очень лихо закручивается… Но надо как-то изловчиться, чтобы и правую… иначе, наверно, долго ждать, а она ждать уже больше не может… Она уже вообще ничего не может. Да-а-а… Правую-то труднее будет… Ну ничего… Опять больно… Или уже и не больно… И опять красная змейка… Очень красивый конец. Она лежит в пузырящейся воде, а вокруг нее танец красных змей. А Евстолия говорила, что у нее воображения нет. Есть! Есть у нее воображение! А вокруг уже не змеи, вокруг бурлит красный кипяток… А это что? А это коса плывет… серебряная… седая… Да нет же! Пшеничная… Ее так любил расплетать Николай Витальевич… Коленька… любимый и единственный… Скоро, скоро уж свидимся… Встречай, милый… Опять будем втроем: ты, Коленька, Евстолия Васильна и я, твоя сливочно-клубничная Анечка…

Игорь Маретин пил вечерами третью неделю. Оглушающего опьянения не наступало. Может быть, все дело было в том, что утром приходилось бодриться, брать себя в руки и ехать на работу. Он глотал анальгин от тупой головной боли и антипохмелин, чтобы от него не несло, как от козла, чтобы клиенты не разбегались.

Может, есть смысл взять отпуск и наконец отпустить поводья? Пить так уж пить! Чтобы крышу совсем снесло! Чтобы забыть Римму! Она опять с этим усатым, с Егоровым. Игорь пытался объяснить Римме, что ее возлюбленный Юрий Николаевич – подлец подлецом, поскольку поверил гнусным инсинуациям «Агенересса» и нос от нее отворотил. Вот ему, Игорю, тоже пытались мозги наизнанку вывернуть, а он что! Его и от Риммы не откинуло, и девочку эту фальшивую он готов был на груди согреть. Он, Игорь, благороден, а этот Егоров… Да что там говорить…

В общем, Римма дала ему окончательный поворот от ворот. Конечно, все было интеллигентно, с извинениями и даже со слезой, но это ничего не меняет. Римма его не любит, и изменить этого, похоже, нельзя. Значит, надо напиться до умопомрачения. Надраться. Наклюкаться. Налакаться. А потом выйти пройтись. Может, чего и случится. Может, кто пристанет к нему и шарахнет по кумполу… Точно! Для приманки нужно положить в задний карман джинсов толстый бумажник, да так, чтобы его видно было. И пойти шляться по подворотням. Верняк! Кто-нибудь да не устоит.

Игорь удовлетворенно крякнул и снял акцизную марку с новой бутылки. Дрянь все-таки водка… Может, не пить? Сходить в соседние «24 часа» и купить что-нибудь получше. Нет… не стоит… Какая разница, чем напиться? Да и винтовую пробку с этих бутылок очень легко снимать, а в стакане водка – раскрасавица: чистая, будто родниковая вода. Игорь как раз поднес стакан ко рту, когда прочирикал звонок входной двери. И кого ж это несет? Убрать, что ли, водку? Или не убирать? А пошли вы все! Хочу и пью! Могу и вам налить!

– Какие люди! Милости просим! – дурашливо расшаркался Игорь и сделал пару шагов назад, чтобы Полина могла войти. – Чем, так сказать, обязан?

– Пройти в комнату дашь? – угрюмо спросила она.

– А то! – Игорь сделал приглашающий жест, а в комнате сразу взялся за бутылку. – Тебе налить, Полюшка?

– Налей, – согласилась она, и Игорь нацедил ей водки в стоящую рядом чашку, из которой утром пил чай. Брезгует, пусть не пьет. Ему больше достанется.

Полина взяла чашку с плавающими в ней чаинками и залпом выпила. Закуски на столе не было никакой, и она, скривившись, прикрыла рот рукой, чтобы перевести дух.

– Браво, – лениво похвалил Игорь и выпил сам. – Так чего пришла?

Полина отняла руку от лица. Ярко-малиновая помада размазалась по щеке. Игорь хотел сказать ей об этом, но передумал. Какая, собственно, разница, где у нее помада. Да хоть на лбу.

– Я пришла сказать, что… – Она замолчала, разглядывая Игоря. Его лицо было бледно и равнодушно. Судя по количеству бутылок, он пьет давно, но сильно пьяным не выглядит. Скорее всего, он не отреагирует должным образом на то, что она хочет ему сказать. Но она должна еще раз испытать судьбу. Должна… Полина отобрала у Маретина бутылку водки, из которой он опять собирался наполнить пустые емкости, и повторила: – Я пришла сказать, что очень люблю тебя, Игорь.

– Надо же, как это ново, – хмыкнул он, разглядывая на свет пустой стакан.

– Да! Не ново! – крикнула она. – Это настолько же старо, как и твоя неземная любовь к этой… Брянцевой! Ты ведь тоже ходил к ней петь песню любви! Знаешь ведь, каково это, когда тебя не слышат!

Маретин поставил стакан и с интересом посмотрел на Полину, так и сжимающую в руках бутылку. Молодая женщина с размазавшейся по лицу помадой выглядела трогательно.

– Вот… – Полина отставила наконец водку в сторону и достала из сумки-портфельчика прозрачные папочки с документами. – Возьми…

– Что это? – спросил Игорь.

– Это документы по делу Гали-Ахметова и по двум другим… ну… по которым ты хотел возбудить уголовные дела.

– На что они мне?

– Ты можешь подать на меня в суд! Подай на меня в суд, Игорь! – умоляюще выкрикнула она. – Сделай что-нибудь, чтобы я прекратила существовать… В тюрьму, в колонию… мне все равно… Мне все без тебя безразлично… А агентство это проклятое! Проклятое!! Женщина, на средства которой мы последнее время разворачивали свою деятельность, вдруг покончила с собой! Представляешь! Ни с того ни с сего! Мы только-только с ней переговорили. Она вроде была в самом замечательном расположении духа… в деревню на отдых поехать собиралась, а сама после моего ухода взяла и перерезала себе вены… Ужас… А наш исполнительный директор, Сергей Матвеев, погиб в дикой аварии… Еще у одного сотрудника в подъезде убили жену… Я бы и рада тоже сгинуть, Игорь… Но все машины объезжают меня стороной, хулиганье переходит на другую сторону улицы… Я поняла, что со мной никто не разделается, потому что я наказана… отсутствием тебя… Я с ума схожу, Игорь… Пожалей меня… или… в суд… в прокуратуру… я не знаю, куда надо…

Полина всхлипнула и опять зажала рот ладонью. Она не хотела рыдать перед ним, но отвратительные звуки сами вырвались из ее горла. Их пришлось душить, и они хлюпали, и клокотали, и грозили перекрыть ей дыхание.