Юлия Шилова - Обманутые надежды, или Чего не прощает любовь

– Да прекрати ты. – Я посмотрела на часы и забеспокоилась: – Что-то Валентины нет так долго. Не нравится мне всё это.

– Может, двигатель не заводится? – сразу выдвинул свою гипотезу дед.

– Да всё нормально было с двигателем.

– Может, аккумулятор сел?

– Лето на дворе. Как он может сесть?

– Всякое бывает. Давай я схожу посмотрю? – Услужливый Матвей горел желанием оказать мне хоть какую помощь.

– Нет уж. Я сама схожу, – задумчиво произнесла я и посмотрела на задремавшего Жана.

– Это его самогонка повалила, – объяснил мне Матвей.

– Вот и хорошо. Пусть поспит в нормальных условиях. Он столько всего натерпелся. Я пойду посмотрю, почему Валя не едет. Оставляю Жана здесь. Смотри, не сделай ничего лишнего.

– Да я вообще буду сидеть без движений, положив руки на колени, – заверил меня Матвей.

– Смотри мне, – на всякий случай пригрозила я ему пальцем. – Я скоро приду.

Встав с дивана, я дошла уже почти до самого выхода, затем остановилась и позвала деда.

– Тома, а хочешь я сам схожу? – ещё раз предложил мне он.

– Нет. Я хотела, чтобы ты дал мне своё ружьё.

– Зачем?

– На всякий случай. Не нравится мне, что Валентины так долго нет. Да не смотри ты на меня так. Не буду я никого убивать! Твое ружьё мне всего лишь для страховки нужно.

– Ну если только для страховки. Дед протянул мне ружьё и заботливо меня перекрестил. Я бросила взгляд в комнату, где лежал Жан, и, скрывая слёзы, произнесла:

– Дед, слушай меня внимательно. Если я не вернусь…

– Как это? – на полуслове перебил меня дед.

– Я же попросила слушать меня внимательно.

Если я не вернусь, то ты должен мне поклясться, что француза в Париж отправишь. Слышишь, в Париж?!

– В сам Париж?!

– Да, в сам Париж! Не в подвал, а в Париж!

Понял?!

– Да не кричи ты так. Всё я понял.

– Ты, случайно, ничего не перепутаешь?

– Да не перепутаю я. Не перепутаю.

– Если через полчаса меня не будет, то ты на всякий случай любым способом вывези Жана из своего дома. Ты же сказал, что у тебя повозка есть.

– Есть.

– Вот и замечательно. Положишь Жана в повозку, накроешь его сеном и отвезёшь Матрёне. Здесь ему находиться опасно. А от Матрёны позвонишь по этому телефону.

Я достала визитку Марата и протянула её деду.

– Что это?

– Визитка.

– Адресная карточка?

– Что-то типа того. Тут основные координаты человека прописаны.

– Я видел где-то такую, только не могу вспомнить.

– Точно такую ты не мог видеть. Они все разные.

– Точно. Там и цвет другой был.

– Это директор охранного агентства. Его зовут Марат. Скажи, что у меня к нему единственная, последняя просьба. Отправить Жана в Париж.

– Что значит последняя? Ты что, умирать собралась?

– Не спрашивай меня ни о чём, а лучше внимательно слушай.

– Да я и так тебя внимательно слушаю.

– Так вот, позвонишь Марату и скажешь ему о том, что он должен отправить Жана во Францию.

– Это я уже понял.

– Пусть сначала отвезёт его в отель. Поможет собрать ему вещи, приведёт его в порядок и отвезёт в аэропорт на любой московский рейс. Ты всё понял? Ты меня не подведёшь?

– Нет, – замотал головой дед. – А ты вернёшься?

– Вернусь, – немного неуверенно произнесла я.

– Так, может, ты прямо сейчас сама этому директору охранного агентства позвонишь и всё расскажешь?

– Я ему сама звонить не хочу. Я с его женой повздорила, а он оказался обычным бабником.

– Да мы все бабники. И этот Марат тоже женат?

– Женат, – неохотно ответила я.

– Что ж у тебя все мужики-то женатые? Прямо напасть какая-то.

– Не знаю. Холостые почему-то не попадаются.

– Я холостой, – сразу воспрянул дед. – Ты не смотри, что я такой старый. Это я с виду старый, в постели любую загоняю пуще молодого жеребца.

Я рассмеялась и повесила ружьё на плечо.

– Дед, а ты юморист.

– Да я серьёзно тебе говорю. Будет желание, приезжай, попробуй. Вдруг понравлюсь.

– Шёл бы ты… к своей Матрёне!

– Матрёну я свою и в самом деле люблю, но сердце моё большое. Там места всем хватит.

– А я думала, ты однолюб.

– Это зависит от ситуации. Когда надо, я однолюб, а когда не надо, то я многолюб. Вот так.

– Ладно, дед, шутки в сторону. Я пошла. Ты всё понял?

– Понял. Только я думаю, что у Вальки что-то с машиной случилось. Не может она её завести, и всё тут.

– Я тоже на это надеюсь.

Дойдя до дачи Валентины, я не заметила ничего подозрительного. Ни одной живой души. У приоткрытых ворот всё так же стояла машина, но самой Валентины нигде не было видно.

– Валя! – громко позвала я её и посмотрела на открытую дверь дома. – Валентина, ты здесь?!

Мне никто не ответил, я приготовила ружьё и стала осторожно подниматься по ступенькам в дом.

– Валя, чёрт бы тебя побрал! Ты где?! Ты едешь, или я сейчас без тебя уеду?!

Зайдя в дом, с которым были связаны не самые лучшие воспоминания, я сразу бросила взгляд в открытую комнату, но то, что я там увидела, заставило меня закричать так громко и жутко, что я и сама не знаю, как не оглохла от собственного крика.

Глава 26

Никогда в жизни я не видела ничего подобного и не испытывала такого чудовищного страха, который испытала сейчас. Валентина криво сидела в стареньком кресле. Её язык был вытащен наружу и прикушен между зубов. А в глазах застыл ужас. В груди, именно там, где находится сердце, торчала заточка. Рядом с креслом валялся мобильный телефон, а на столе, в пепельнице, лежала выкуренная сигарета.

– Боже мой, Валя… Валя… Кто ж тебя так? По-прежнему держа ружьё наготове, я подняла валявшийся на полу телефон и машинально сунула его в карман своего сарафана. Заскулив, как раненая собачонка, я со всех ног бросилась из этого дома в сторону дедовой дачи. Я не видела, куда я бежала. Всё слилось – лес, кустарники, дорога, пробегающая мимо меня бездомная собака… Все предметы затянулись какой-то дымкой, и я не могла отличить один от другого. Смех Валентины, её слёзы, её шутки и чересчур интимные откровения. Вот мы сидим с ней в кафе… Вот она разговаривает по мобильному телефону… Вот торгуется по поводу драгоценностей… Вот понимает, что Влад её использует, и смотрит на меня глазами, полными слёз… А вот она раскаивается, что принесла столько зла в мою жизнь… Картинки шли одна за другой.

Споткнувшись на дедовом огороде о тяжёлый бак с водой, я грохнулась прямо на грядки и взвыла от сильной боли. Я так сильно ударилась, что даже не могла встать. Нога жутко болела, и эта боль становилась всё нестерпимее и нестерпимее. Не придумав ничего лучшего, я поползла прямо по грядкам, волоча за собой тяжелое ружьё.

– Матвей! Матвей! – громко позвала я деда, когда смогла доползти до лестницы и попыталась рядом с ней сесть.