Татьяна Устинова - Развод и девичья фамилия

– А вы… были дома? Ну, когда убили?

Сергей посмотрел на Аллочку.

– Нет. Не был.

– А что это за записка? – спросила Аллочку, собравшись с духом. – Я так толком и не поняла.

Может, рассказать ему, промелькнуло в голове. Он, наверное, тоже все понимает. Как Кира.

– Записка в портфеле у Костика, – объяснил Сергей. – Милиция считает, что Кира в ней угрожает ему или шантажирует. А это не записка, а полстранички из ее давней статьи о детективах. Вы не знали?

– Я знала! – возразила Аллочка. – Я не знала, что была такая статья.

Сергей внимательно смотрел ей в лицо.

– Ее и не было. Она не вышла. Чем-то они ее заменили. Когда вы приезжали к Кире на дачу, она как раз ее писала.

Аллочка пожала плечами. Ей было совершенно все равно, что именно писала на даче Кира.

– Говорят, что теперь главным станет Батурин, – поинтересовался Сергей осторожно, – это хорошо или плохо?

– Конечно, хорошо! – с жаром воскликнула Аллочка. – Костик… Константин Сергеевич тоже очень хороший начальник, но все-таки совсем не такой, как Григорий Алексеевич!

– Не такой потому, что он ни разу не грозился вас выгнать? – ехидно спросил Сергей.

Аллочка вспыхнула и вознегодовала. Ей так понравился Кирин муж, показался таким понимающим и таким… своим, а он на самом деле хотел всего лишь посмеяться над ней, как и все остальные.

– Не обижайтесь, – произнес Сергей быстро. Все, что она чувствовала, моментально отражалось на ее лице, как у его сына. – Я просто так. Из вредности.

Это было сказано так, что Аллочка ему поверила.

– Они просто очень разные, – попыталась объяснить она, – совсем, совсем разные. Верочка Лещенко вчера с такой гордостью говорила, что переспала с Костиком только для того, чтобы хорошие задания получать, а с Батуриным… это вообще невозможно.

Тут ей стало так неловко, что она опять покраснела – наверное, до самой макушки. Наверное, под волосами видно, какая у нее красная кожа! Но ей никогда не удавалось ни с кем потолковать о редакционных делах, и никто не слушал ее так, как слушал Кирин муж, и не относился к ее словам так серьезно!

– То есть я хочу сказать…

– Я все понял, – помог ей Сергей, – у Костика были свои методы подбора сотрудников и сотрудниц. Особенно сотрудниц. У Батурина методы другие, и они вам нравятся больше. Правильно?

Аллочка кивнула. Слава богу, он и вправду все понимает.

– Спасибо, – сказал Сергей, – мне нужно ехать. Мои японцы не любят опозданий.

Неожиданно для себя он пожал ей руку и сбежал вниз. На улице потеплело, и он пожалел, что у него нет времени, чтобы заехать туда, где он жил, и поменять куртку. В Кирином гардеробе не было его курток.

Аллочка объяснила многое, но не все. Не все.

Первым делом он должен разобраться с потрошителем бумаг его жены, а потом уж со всем остальным – Леной Пуховой, Масей, которая припадочно лаяла, Валентининым ревматизмом, лиловым “бэрэтом” и запиской с угрозами.

Он сел в машину, поморщился и нашарил в “бардачке” “Орбит белоснежный”.

Он ведь и в самом деле никогда не курил.

Кира открыла дверь и позвала с порога:

– Тим!

Послышался какой-то шум, отодвинулся стул, и ее сын возник в коридоре. Он был почему-то в шортах все такой же необъятной ширины и в майке навыпуск.

– Господи, – пробормотала Кира, – на кого ты похож?

Он осмотрел себя с некоторым недоумением.

– А что?

– Почему ты в этих штанах?

– Жарко.

– Где тебе жарко?!

– На теннисе было жарко. – объяснил Тим охотно, – я играл и вспотел.

После тенниса прошло полдня. Бесполезно спрашивать, почему он не переоделся.

– Тим, папа не звонил?

– А должен?

– Да. Должен.

– Почему?

Потому что утром он отвез ее на работу, вместе с ней осматривал разгром в ее кабинете и ушел, пообещав напоследок, что будет звонить. Потому что именно он сказал, что никто не найдет ни отпечатков, ни улик, и милиция на самом деле ничего не нашла. Ничего, что могло бы иметь отношение к смерти Костика!

Откуда он знал?! Что он знал?!

От разговоров с “правоохранительными органами” у Киры болела голова и слезились глаза, как будто она целый день просидела в мешке с цементом. А Сергей так и не позвонил.

– Мам, почему он должен звонить?

– Потому что обещал.

Тим забеспокоился:

– Обещал и не позвонил?

– Тим, не переживай, ради бога. Где Валентина?

– Я здесь, Кирочка. У меня есть свежий чай, только что заварила. Выпейте чашечку.

Добропорядочный клетчатый английский фартук показался в коридоре.

– Когда усталость берет свое…

– Мое усталость не берет, – пробормотала Кира, – я железная.

– Что, Кирочка?

– Ничего. Как ваш ревматизм?

Валентина сконфузилась:

– Благодарю вас, Кирочка, немного лучше. Мы сделали алгебру и биологию на понедельник. На ужин курица в белом вине. Я вычитала рецепт в одном романе. Чудный английский роман!

Валентина повела носом и чихнула.

– Весна! – провозгласила она. – Моя аллергия – верный признак весны! Наверное, нужно съездить в Малаховку и убраться. Скоро, скоро все выходные мы будем проводить там, в сердце природы!..

– Это Малаховка – сердце природы? – осведомилась Кира из ванной. Тим радостно фыркнул и убрался в свою комнату. Но Валентину было не так-то просто сбить с толку.

– Сердце природы, его биение можно ощутить везде, но в больших городах, где живут сотни людей, это немного сложнее. В Малаховке я чувствую себя обновленной и вечной! – Тут она остановилась и спросила озабоченно: – Сергей Константинович приедет на ужин? Если да, нужно подать еще один прибор.

– Ничего не знаю про вашего Сергея Константиновича.

– Кирочка, – с беспокойством сказала Валентина, вдвинулась поглубже в ванную и взялась за края клетчатого фартука, – если вы рассердились на него из-за наших утренних… недоразумений, умоляю вас, не стоит! Умоляю! Конечно, конечно, во время развода я всецело, всей душой была на вашей стороне, но если… если вы считаете возможным начать заново жизнь и любовь!..

Кира смотрела на нее во все глаза.

– И потом, мальчик очень счастлив, – добавила Валентина, оглянувшись на дверь. – Очень, очень счастлив. Он так его ждет. Может быть, все-таки он не такое уж… чудовище?

– Какое… чудовище?

– Сергей Константинович, – пролепетала Валентина, – может быть, и не чудовище?.. Может быть, мы… простим его?

Тут Кира стала хохотать.

Хохоча, она звонко поцеловала Валентину сначала в одну, а потом в другую пухлую щеку – Валентина зарделась – и прошлепала мимо нее в кухню.

– Давайте есть! – закричала она оттуда. – Пока не явилось чудовище и не сожрало нашу курицу вместе с прибором!