Почти любовь - Алекс Джиллиан
– Так мы же с Маринкой бегаем по утрам. Попробуй потом уснуть, – натянув улыбку, непринужденно отвечаю я. Так и не определившись с выбором, Саша закрывает холодильник и поворачивается ко мне лицом.
– Что готовишь?
– Торт с пломбирным кремом и фруктами. Тебе в прошлый раз понравился. Решила повторить.
– Ясно, – без энтузиазма отзывается он. – Я в душ, кофе пока свари и сэндвич сделай по-быстрому.
– Почему по-быстрому? – спрашиваю с упавшим сердцем, ощущая, как руки начинают предательски дрожать.
Саша может даже не отвечать, и так все предельно понятно. Выходной опять сорвался, с праздничным ужином заморачиваться смысла нет. Про нашу годовщину он благополучно забыл. Как и в прошлый, и позапрошлый год. Молодец, Кравцов, не изменяет себе. А мне… мне можно. Я же дура, слепая, глухая, безмозглая. Высшее образование – так для галочки, ненужный атрибут для удобной домашней клуши, которой без напряга можно вешать лапшу на уши. Уверена, что именно такой Кравцов меня и видит. Глубже заглянуть он никогда не пытался.
– Через час я должен быть в больнице, – ставит перед заведомо известным фактом мой супервнимательный муж.
– Надолго? – выключив миксер, интересуюсь безжизненным тоном.
– Не знаю, Май. У тебя на меня планы какие-то были?
– Я день за свой счет взяла, – отчаянно пытаюсь не разреветься от обиды. – Думала, мы побудем вдвоем…
– С подружками сходи куда-нибудь, – равнодушно отзывается Кравцов. – Отдохни, расслабься, нарядись, в салон красоты сходи, а то совсем на себя забила. Я один день и без ужина и наглаженных рубашек переживу.
– Тебе же не нравится, когда я с подругами встречаюсь.
– Мне не нравится, когда ты домой пьяная приходишь, – раздраженно припоминает он мне один единственный случай. И то у меня тогда повод был. Железобетонный. Ему я его, разумеется, не озвучила. Он бы не понял, еще и крайней выставил. Мужчинам очень сильно не нравится (мягко говоря), когда без спроса залезают в их телефон. Мне оно надо? – Май, ну ты чего? – заметив мое подавленное состояние, смягчается Кравцов.
– Все нормально, Саш. Иди в душ. Опоздаешь, – отмахиваюсь я, тыльной стороной ладони стирая с щек предательскую влагу. Приблизившись, он подхватывает пальцами мой дрожащий подбородок.
– Мы же договорились, что больше никаких слез, – от его внимательного взгляда хочется убежать, но я безропотно стою на месте. – Сейчас, правда, не время для планирования ребенка. Ты сама видишь, что я постоянно в клинике. Какой из меня отец при таком графике?
– Когда мы расписывались, ты об этом не думал, – шмыгнув носом, сипло бормочу я.
– А у меня выбор был? – безжалостно произносит он. Знает, сволочь, куда бить, чтобы побольнее. Одернув руку, Саша отступает назад, упираясь спиной в барную стойку.
– А если бы он родился? Ты бы так же…
– Май, хватит, – резко обрывает Кравцов. – Что случилось, то случилось. Пора успокоиться и жить дальше. Не можешь? Я могу предложить один выход.
– Тебе совсем на меня плевать? – всхлипываю я, чувствуя себя полным ничтожеством.
Раньше сама смеялась с таких вот амебных прилипал, наивно полагая, что уж меня-то никогда ни один мужик не превратит в унылую, жалобно блеющую овцу, не способную дать полноценный отпор и отстоять свои границы.
– Что бы я ни ответил, ты же все равно останешься при своем, – сунув руки в карманы, он одаривает меня неприязненным взглядом. – Давай лучше закроем тему. Согласна?
– Да, – послушно киваю, проглотив горький комок.
– Вот и славно, – улыбнувшись, он отрывается от столешницы и ленивой походкой уходит из кухни. – Кофе и сэндвич не забудь, – бросает по пути.
– Может, тебе еще отсосать? – запоздало огрызаюсь я, надеясь, что муж не услышит.
– В другой раз, Май, – смеется Кравцов. Скотина бессовестная. А я дура бесхребетная, терпила, тряпка.
Ненавижу.
Не мужа. Себя. И сделать ничего не могу. Думала, время пройдет, отпустит, но нет, только хуже становится. Помешательство какое-то. Самой от себя тошнит, а красиво уйти, гордо хлопнув дверью, слабо. Слишком тяжело он мне достался, чтобы так легко отказаться.
– Черт! – спохватившись, я проверяю коржи в духовке. Фух, еще пару минут и подгорели бы. Торт на годовщину – дело святое, особый ритуал, который я не собираюсь отменять из-за того, что мой муж – редкостный козел. Съест, никуда не денется. И торт, и ужин. Жаль, что он совсем не пьет, дела бы с зачатьем пошли быстрее, но ничего… я и так справлюсь.
Кравцов
– Херовый день? – любопытствует Олег, завалившись в ординаторскую. Бегло оценив мою мрачную физиономию, он ставит передо мной бумажный стаканчик с чаем и садится за соседний стол. – Тебе явно нужнее.
– Спасибо, но ты и сам выглядишь не фонтан, – иронично замечаю я, потягивая затекшую шею.
– В два часа ночи вызвали, ироды. Экстренный случай, но вроде обошлось, стабилизировали, – Богданов устало трёт лицо. – А у тебя что? Тоже тяжёлый пациент? – спрашивает или скорее констатирует Олег, окинув меня понимающим взглядом.
– У меня легких не бывает, – сделав глоток чая, я отодвигаю в сторону рабочий ноутбук, чтобы случайно не залить.
– Аналогично, Сань. Тихо тут как-то сегодня. Даже подозрительно, – оглядев пустую ординаторскую, вслух размышляет Олег.
– Пересменок. Студенты еще не подтянулись. До обхода время есть, можешь немного вздремнуть в сестринской. У них там диван удобный, – предлагаю я отличный вариант.
– Опробовал уже? – ухмыляется Богданов. Я равнодушно пожимаю плечами. Шутить и остроумничать настроения нет. – Как на конференцию съездил?
– Как обычно. Информации вагон, времени на изучение в обрез. Через дней десять начмед опять что-то там запланировал. Но я, наверное, пас. Пропущу разок, – нехотя отвечаю я.
– Ты реально сегодня какой-то замученный, – прищурившись, допытывается Богданов. – Рассказывай, вместе будем думать.
– Вместе не получится, – нехотя отзываюсь я, откидываясь на спинку кресла и вытягивая под столом ноги. – Пациентка по моей специализации.
– Все настолько плохо? – сочувственно осведомляется Олег.
– Перспективы не самые радужные, – помолчав какое-то время, скупо выдаю я. – Помимо неблагоприятных прогнозов, есть ещё и личная составляющая, – сцепив пальцы в замок, я резко подаюсь вперёд, опираясь локтями на стол.
– Какая? – в уставших глазах Богданова проскакивает любопытство.
– Я близко знаком с пациенткой.
– Насколько близко? – нахмурившись, уточняет Олег.
– Это Олеся, – мрачно отвечаю я, а в голове снова прокручивается огромная история болезни Веснушки, переданная несколько дней назад ее родителями.
Матвеевы обратились ко мне лично, поймали буквально с трапа самолета. Только включил телефон, и сразу звонок. Через час уже был в клинике. Игорь Степанович с женой кратко и четко обрисовали ситуацию, передали Олесину медкарту. То, что я там увидел, повергло меня в шок. Не как хирурга-онколога, а как человека, который понятия не имел… Ни малейшего понятия, бл*ь, хотя прожил с Олесей в одной квартире почти год. Херовый из меня выходит врач, раз я не замечал настораживающих симптомов и не обращал внимания на тюбики с якобы витаминами, которые она постоянно принимала. Я просто поверил ей на слово, а странности поведения списывал на особенности ее нестандартной личности. Она все знала, черт подери. Знала и намеренно скрывала от меня правду. Зачем?
Выключив личные эмоции, я начал действовать по стандартной схеме. Собрал экстренный консилиум, и в течение суток Олесю транспортировали из Московского онкологического центра и госпитализировали в нашей клинике. Срочность вполне объяснима, учитывая обстоятельства. Необъяснимой оказалась моя реакция, но Матвеевы были слишком поглощены своим горем, чтобы заметить, насколько сильно потрясла меня вся эта ситуация.
– Олеся? – с замешательством переспрашивает Олег. – Случайно не та смешная блондиночка, которая жила с тобой? Сколько лет прошло?
– Три года, – хмуро отвечаю я.
– Черт, вот время летит! – восклицает Богданов. – Я хорошо ее помню. Прикольная, но нервов тебе помотала… Макс ещё к ней клеился. Да и Вадик неровно дышал. Они даже встречались какое-то время… – Олег сбивается, заметив, что я не расположен сейчас к ностальгии. – Ну, это после тебя уже было. Может, я, конечно, что-то путаю.
– Не путаешь, – согласно киваю, крепче сжимая пальцы.
– И что с ней? – стушевавшись под моим тяжёлым взглядом, осторожно уточняет Олег.
– Раз она в моем
