Сандра Браун - Сокровенные тайны (За семью печатями)

— Если под этим вы подразумеваете, что я веду расследование беспристрастно, то да, так оно и есть.

— Я сегодня утром видел, как вы якшались с этим отродьем дьявола.

Его безумный взгляд приковывал к себе, хотя и вызывал отвращение. Она поймала себя на том, что неотрывно смотрит ему в глаза.

— Вы имеете в виду Рида?

Он зашипел, словно одно это имя способно было вызвать злых духов.

— Смотрите не попадитесь на его бесовские проделки.

— Не попадусь, уверяю вас. Он приблизился на шаг.

— Дьявол знает слабости женщины. Он использует их мягкое, податливое тело для своих нечистых дел. Все женщины порочны, им надо очищаться регулярным кровопусканием.

Он не просто чокнутый, он больной, с ужасом подумала Алекс.

Пламмет хлопнул рукой по Библии, и Алекс от неожиданности подпрыгнула. Воздев указательный палец, он крикнул:

— Не поддавайся никакому искушению, дочь моя! Повинуясь моему приказу, да оставит всяческая похоть душу твою, ум и тело. Теперь же! — проревел он.

И вдруг весь разом опал, словно это заклинание лишило его сил. Алекс застыла на месте, не веря глазам и ушам. Придя в себя, она смущенно оглянулась, надеясь, что никто не наблюдал за этой вспышкой сумасшествия и ее невольным участием в ней.

— Насколько мне известно, особой похотливостью я не страдаю. А теперь мне пора. Я опаздываю.

Она сошла с тротуара, хотя в светофоре горел сигнал, запрещающий переход.

— Бог рассчитывает на вас. Он суров. Если вы обманете Его доверие…

— Да, хорошо, я буду стараться. До свидания. Он ринулся с тротуара и схватил ее за плечи.

— Благослови тебя Бог, дочь моя. Благослови господь и тебя, и твою святую миссию.

Он вложил в ее руку дешевенькую брошюрку.

— Благодарю.

Алекс высвободила руку и побежала через улицу; два потока машин тут же отделили ее от священника. Вспорхнув по ступенькам, она пулей влетела в здание суда.

Оглянулась через плечо, чтобы убедиться, не преследует ли ее Пламмет, и врезалась прямо в Рида.

— Что с вами, черт возьми, происходит? Где вы были? Ей захотелось прислониться к нему, ощутить его спасительную силу, хотя бы пока не успокоится бешеное сердцебиение, но она не позволила себе такой роскоши.

— Нигде. То есть я выходила. Обедать. В это, как его, в кафе. Прошлась пешком.

Он внимательно смотрел на нее, отметив и растрепавшиеся на ветру волосы, и разгоревшиеся щеки.

— Что это? — Он кивком головы указал на брошюрку, которую она стискивала так, что побелели суставы.

— Ничего. — Она попыталась сунуть книжонку в карман жакета.

Рид выхватил ее, скользнув глазами по обложке, он открыл брошюру и прочел предвестие конца света.

— Вы в это верите?

— Нет, конечно. Один проповедник сунул на улице. Вам и правда надо бы заняться тем, чтобы освободить улицы города от всевозможных попрошаек, шериф, — с некоторым высокомерием заявила она. — От них спасу нет.

Она обогнула его и пошла вниз по лестнице.

Глава 22

Нора Гейл села и потянулась за своим тончайшим пеньюаром, в котором пришла в комнату.

— Спасибо, — сказал Рид.

Она укоризненно взглянула на него через молочно-белое плечо и насмешливо пропела:

— Как романтично.

Сунув руки в пышные рукава пеньюара, она встала с кровати и направилась к двери.

— Надо кое-что проверить, но я вернусь, и тогда поговорим.

Поправив пышную прическу, она вышла.

Рид наблюдал за нею. Тело ее было еще упругим, но через несколько лет заплывет жиром. Массивные груди обвиснут. Огромные соски будут казаться нелепыми, когда мышцы перестанут их поддерживать. Гладкий, чуть выпуклый живот сделается рыхлым. На ягодицах и бедрах появятся ямки.

И хотя они были друзьями, в эту минуту он ее ненавидел. Но еще больше ненавидел себя. Ненавидел физическую потребность, которая понуждала его соглашаться на это жалкое подобие близости с женщиной.

Они спаривались, наверное, еще более бездумно и бездушно, чем иные животные. Освобождаясь от напряжения, он должен был бы чувствовать себя очищенным, просветленным. Великолепное должно было быть ощущение. Но ничего такого он не испытывал. Ему вообще редко выпадало испытывать такое, тем более в последнее время.

— Дерьмо, — пробормотал он.

Вероятно, он будет спать с ней до глубокой старости. Это было удобно и просто. Каждый из них знал, что способен дать другой, и сверх того ничего не требовал. Если говорить о Риде, то он был убежден: страсть возникает из потребности, а не от желания и, уж конечно, черт побери, не от любви.

Он достигал оргазма. Она тоже. Она частенько говорила, что он — один из немногих, с кем ей удавалось кончить. Он не сильно обольщался на свой счет: возможно, и даже очень возможно, то была ложь.

Испытывая омерзение к самому себе, он спустил ноги с кровати. Рядом, на столике, лежала пачка сигарет — заведение заботилось о клиентах. Но за тщательно свернутые сигареты с наркотиком полагалось платить. Он закурил одну, что позволял себе редко, и глубоко затянулся. Ему особенно не хватало сигареты именно после соития, может, потому, что табак загрязнял и тем наказывал тело, которое время от времени подводило Рида, требуя удовлетворения своей здоровой сексуальной потребности.

Взяв со столика бутылку, он отлил себе в стакан — это тоже добавят к его счету, пускай он даже имел саму мадам, — и залпом осушил его. Пищевод запротестовал и сократился. На глазах выступили слезы. От виски по животу до самого паха неторопливо, медленно разливалось тепло. Риду стало чуть-чуть лучше.

Он лег на спину и стал смотреть в потолок, надеясь, что заснет; он радовался этим желанным минутам отдыха, когда не нужно было ни говорить, ни двигаться, ни думать.

Глаза его закрылись. Перед ним тут же, словно нарисованное на внутренней стороне век, возникло залитое солнцем лицо, обрамленное растрепанными рыжевато-каштановыми волосами. Его член, опавший было от изнеможения, набух и вытянулся, доставив ему больше удовольствия, чем все, что он испытал за вечер.

На этот раз, против обычного, Рид и не думал отмахиваться от видения. Пусть остается и живет своей жизнью. Он охотно отдался игре воображения. Он видел, как ее голубые глаза заморгали, изумляясь чувственности своей хозяйки, заметил, как язык нервно скользнул по нижней губке.

Он ощутил, как она прижимается к нему и ее сердце бьется в такт его сердцу, чувствовал под пальцами ее спутанные волосы.

Он вновь ощутил вкус ее губ, языка, который робко заигрывал с его языком.

Он не заметил, как у него вырвался негромкий стон, а пенис непроизвольно дернулся и на кончике выступила капелька влаги. Желание душило его.