Анна и Сергей Литвиновы - Рецепт идеальной мечты

Надя воровато оглянулась – неприятно и неприлично копаться в чужих вещах. "Хотя Михайловна сама виновата – зачем сумку открытой бросает?" Выудила ручку. Красиво и быстро изобразила: "Технический перерыв". От себя дописала: "10 минут". Очень полезная, на ее взгляд, приписка: читатели же не будут знать, с какого времени отсчитывать десять минут, верно? И бросила ручку обратно в сумку.

Проклятая самописка, как назло, упала не сверху, а закатилась вглубь. Надя долю секунды поколебалась и решила положить ручку как было, сверху. Она протянула руку.., и ее пальцы уткнулись во что-то странное, шероховатое. Ее разобрало любопытство, и она, пользуясь тем, что в подсобке, не дождавшись ее, вовсю звенели чашками, заглянула в сумку и – выудила оттуда пачечку скрепленных степлером листов. Удивленно уставилась на логотип: "ОАО "Помидор". Первая фраза гласила:

"Стороны, ОАО "Помидор" и Цивина Дарья Михайловна, соединяют свои вклады в рамках простого товарищества, совместно действуя в целях создания недвижимого имущества в виде жилого дома, возводимого по адресу: Ленинградский проспект, дом 45, владение 3".

– Надя, где ты? – послышался властный голос Дарьи Михайловны.

– Уже иду, – откликнулась Надя.

Она быстро швырнула договор обратно в сумку начальницы и, отчаянно борясь с головокружением, как на казнь, отправилась в каптерку.

Глава 11

После ночного заплыва в поместье госпожи Шеви Дима вернулся в свой номер в мотеле, когда часы показывали уже три ночи. В Москве, стало быть, день в разгаре. И Димины внутренние часы, видно, затосковали по родине – несмотря на глубокую ночь, спать ему решительно не хотелось. Будто и у него тоже – разгар рабочего дня.

Он рухнул на постель и закурил долгожданную сигарету Посмотреть телевизор, глупый американский ящик? Почитать, подумать, сходить в Интернет? Нет, все не то. Отчего-то Полуянов вдруг отчаянно заскучал о Наде. Может, она уже дома? Хотя вряд ли. Утренняя смена в библиотеке у нее до трех – она еще не успела вернуться домой. А вечерняя начинается в половине третьего… Значит, она или в библиотеке, или в дороге.

Почему-то он вдруг заволновался за Надю. Как она там? В Москве, одна? Работает в библиотеке, рядом с наводчиком-преступником – да еще пытается вычислить его, расколоть… "Надо мне было ей хотя бы сотовый телефон в подарок купить, – с запоздалым раскаянием подумал он. – Самому было бы спокойнее".

Наудачу Дима набрал Надин домашний номер. Ну, конечно, длинные гудки.

Прослушав десять гудков, он уже хотел нажать "отбой" – у нее дома даже автоответчика нет! Однако трубку вдруг сняли.

– Але, – раздался в аппарате слабый голос. Надькин голос.

– Надька! Привет! Это Дима! – прокричал он, и телефонное эхо международного звонка повторило его слова: "…адька.., е-ет.., и-има…"

– Привет, – произнесла она.

Казалось, говорила Надежда с трудом – или это ему только чудится, за десять тысяч километров?

– Что с тобой? – взволнованно спросил он. – Почему ты не на работе?

– Да вот, – слабым голосом произнесла она, – что-то плохо себя чувствую. Спать хочется.

– Спать? Почему? Что-то случилось?

– Да нет. Ничего не случилось. Что-то голова кружится… Просто не выспалась. Наверное.

Надя говорила, еле ворочая языком, словно пьяная.

– Ты выпила? – резко спросил Полуянов.

– Я? Чаю выпила, – покорно ответила Надежда.

– Где ты была?

– В библиотеке была, – Надя отвечала как сомнамбула.

– А что с тобой?

– Голова кружится.

– Сильно кружится?

– Сильно, – легко согласилась Надя.

– А тебя не тошнит?

– Подташнивает. Слегка.

– Что ты ела?

– Только чай пила.

– Чай? С кем?

– Нас там много было.

Голос Надежды с каждой секундой становился слабее – или искажала международная связь?

– Надя, ты в порядке?

– Да, – неуверенным, тихим голосом произнесла она.

– Надя, вызывай "Скорую", – твердо сказал Дима.

Слушая слабеющий голос Нади, он отчего-то уверялся все больше и больше: с ней что-то случилось.

– "Скорую"?.. Зачем?.. – вяло засопротивлялась Надежда. – Мне просто надо отоспаться…

– Вызывай, тебе говорят! – крикнул Дима. – Какой телефон у твоей соседки? Той, у которой мы были?

С седьмого этажа? Что все время дома сидит?

– Да зачем тебе…

– Диктуй, говорят!

Надя вяло назвала семь цифр. Пару раз сбилась, но все ж таки договорила до конца.

– Я кладу трубку – а ты немедленно набирай ноль три.

– Да зачем…

Диме некогда было объяснять, что однажды он видел в "Склифе" мужика, травленного – да недоотравленного – московскими клофелинщицами. С Надеждой сейчас происходило нечто похожее.

Вялая речь. Заплетающийся язык. Слабость, безразличие и тяга спать, спать, спать…

Он строго сказал в трубку:

– Надя, слушай. Ты, кажется, отравилась. Очень похоже. Если ты сейчас заснешь, больше не проснешься.

Пойди и немедленно открой входную дверь. Настежь.

Сейчас к тебе придет соседка.

– Ну и засну, что такого? – пробормотала Надя. – Кому от этого плохо?

– Не клади трубку! – заорал Дима.

– Посплю… – продолжала свое Надежда.

– Иди к входной двери. Открой ее!

– Иду, иду..

Не прерывая связь с Надей на стационарном аппарате в своем номере, Дима левой рукой набрал на мобильнике телефон ее соседки. Соединение установилось быстро.

– Здравствуйте! – закричал он в трубку.

– Здравствуйте, – машинально откликнулась по своему телефону Надя. Судя по звуку, она уже распахнула дверь. И еще – по последней ее реакции можно было понять, что она находится в полувменяемом состоянии.

– Вы соседка Нади Митрофановой?! – заорал Дима в мобильник.

– Да, – сухо ответила соседка. – А почему вы кричите?

Как обычно, связь через океан была идеальной. Дима даже слышал, как там, в Москве, в Надином дворе, вдруг запела автомобильная сигнализация.

– Наде плохо. Пожалуйста, придите к ней домой.

И вызовите "Скорую помощь". Пожалуйста!

– Да, – перепугалась соседка. – Конечно, сейчас. – И не удержалась от любопытства:

– А вы кто?

– Я Надин жених. Пожалуйста, быстрее!

Соседка испуганно проговорила:

– Иду, иду. – И отрубилась.

Полуянов заорал в другую трубку:

– Надя, Надька, ты слышишь меня?

– Слы-шу, – с трудом выговорила та.

"Как удержать ее от сна?" – отчаянно подумал Дима и закричал:

– Надя, Надька! Ты знаешь, я давно хотел тебе сказать! Я люблю тебя! Надя! Люблю! Ты поняла? Повтори!

– Ты меня любишь… – безразлично повторила Надя на том конце международной, межспутниковой связи.

И вдруг добавила, с искренней, просветленной надеждой: