Алла Полянская - Женщина с глазами кошки

— Что ж, смерть троих людей останется на совести миссис Брекстон, ей теперь с этим жить. А мы вас больше не задерживаем, дамы и господа, — сурово закончила спецагент Бартон.

Дамы и господа поднимаются и уходят, не глядя друг на друга. Что ж, отличный получился спектакль, разыграно как по нотам, — под ворохом собственных проблем мои бывшие попутчики не увидели дыр в версии с террористом, которые увидела я. Все они теперь думают только о Керри, а об участии в произошедшем спецслужб и не вспомнят. Разве что постольку, поскольку их будет волновать разглашение своих грязных тайн. Умно. Надо признать, ход был отличный — докопаться до правды, чтобы самую правду и скрыть.

Следом за дамами и господами удаляется седой со свитой.

— А вас, мисс Величко, и вас, джентльмены, я попрошу остаться, — вдруг произносит Керстин.

Помните старый фильм о разведчике? «А вас, Штирлиц, я попрошу остаться…» Но вряд ли кто-то из присутствующих видел этот сериал, а то бы посмеялись вместе.

15

Кот спит, свернувшись клубком на моих коленях. Я даже шевельнуться боюсь, чтоб его не разбудить.

Итак, часть правды мы узнали. Собственно, так я и думала, что не без участия кого-то из пассажиров произошло крушение самолета, вот только не могла понять, зачем делать одно дело дважды. Понятно же, раз закончилось горючее, самолету конец и всем нам, в нем сидящим, так еще и пилотов отравили. А с последним, оказывается, Керри постаралась. Между прочим, видя, какой сукин сын и садист старый хрен Брекстон, я бы ее даже поняла, если бы не жуткие воспоминания о том, как глохнет мотор, бледнеет стюардесса и машина начинает падать. Тогда они для нас — имею в виду экипаж — были просто экипажем, и для Керри тоже, хотя та была знакома с Линн, но именно для Керолайн седой назвал всех поименно. Ведь одно дело убить какую-то схематично обозначенную фигуру, и совсем другое, когда у фигуры появляется имя, индивидуальность. Теперь мы все знаем, что Линн была милой, доброй девушкой, а пилотов звали Бен и Стюарт. И они умерли в муках, стараясь спасти самолет и пассажиров. Да уж, пусть теперь Керри живет с этим…

— Очень странно, — произносит Керстин Бартон, задумчиво глядя на кота, спящего на моих коленях.

— Я уже вся извелась, боюсь пошевелиться. Наверное, нужно его разбудить? Но котик такой милый во сне.

— Негодяй так царапается, что я и пальцем к нему не прикоснусь. Кстати, может и укусить.

— Неправда, он милый. Зачем ты его держишь, если не любишь?

— Да кто его держит? Просто живет тут, и все. — Керстин рассматривает кота. — У меня есть синий британец Макс. Потом я взяла Клео, черепаховую кошечку той же породы, и у них родились котята. Две синенькие кошечки были просто прекрасны, а этот, черный, оказался настоящим чертенком. Как только подрос, сбежал, превратился в дикого вороватого призрака — то здесь вынырнет, то там, ворует еду на кухне, лопает из мисочек Макса и Клео, и вблизи я его вижу в первый раз за последние полгода. Между прочим, зовут его Виктор Constellation, сокращенно — Тори. Ему два с половиной года, имеет гадкий характер и склонность к бродяжничеству.

— Издеваешься?!

— Ни минуты. Представь, такое вот совпадение. М-да, свой свояка видит издалека… — Керстин рассматривает меня придирчиво и иронично. — Пойдемте обедать.

— Нет.

— Ну, конечно же, тебе легче сказать «нет». Главное, нигде не уступить. Но я не претендую на твои гражданские свободы, пообедаем — и выметайся. Всех Эрик приглашает. Надеюсь, на него ты не в обиде?

Эрик? Я… не знаю. Мне не хочется его видеть — наверное, потому, что знаю: этот мужчина никогда не достанется мне, даже во временное пользование. Но именно Эрика мне не хватает, чтобы… В общем, вы понимаете, о чем говорю. Я столько лет искала его, а когда нашла, он оказался чужим мужем, счастливым в браке. Обычная история.

— Ладно. Тогда мне надо вымыться — океанская вода противная.

— Полчаса хватит, намыливать тебе практически нечего.

Я беру кота в охапку и выхожу. Никто из них не должен заподозрить, что со мной происходит. Эрик… Он нужен мне.

Вот и белая комната. Опускаю кота на кровать, которую кто-то уже потрудился заправить, а заодно уложить сверху свежую рубашку и пеньюар. Какая-то одежда висит в шкафу — если это шмотки Бартон, нипочем не надену их.

Я раздеваюсь и ныряю под душ, желая смыть ощущение непоправимости происходящего — мужчина, которого я искала, принадлежит другой. Он любит жену, иначе не смотрел бы на нее так и не терпел бы ее работу. Эрик счастлив с ней, а я… Отчего-то думала раньше, что мне не нужен мужчина рядом. Ну, на постоянной основе… Но ошибалась. А теперь-то что мне с этим делать? А я знаю, что: вернусь в джунгли. Да, сбегу отсюда и как-то успокоюсь. Цивилизация паршиво влияет на меня, я не привыкла к эмоциям — давно уже их не ощущала, никаких.

— Вика!

Тетя Роза. Господи, меня наконец оставят в покое? Так хочется побыть одной.

— Я в ванной.

— Так выходи.

Уже иду, что мне остается…

— Вика, этому пора положить конец.

Она сидит в кресле, и лицо у нее уже не такое бледное и болезненное — здешний свежий воздух хорошо влияет на тетю. Роза все такая же — уютная, мягкая, с большими грустными глазами цвета молочного шоколада.

— Ты о чем?

— Сама знаешь, о чем. Вика, пора прекратить бродить по свету. Ты отличный врач, за тебя передерутся лучшие клиники страны. Видишь, в какие неприятности попала из-за своих путешествий? Тебе нужна стабильность.

— Стабильность у меня есть. Она в том, что я делаю, что хочу, меня никто не предает, я могу говорить то, что считаю нужным, кому и когда считаю нужным. И не хожу в синагогу или церковь.

— Все это глупости, Вика! Конечно, твоя жизнь всегда была непростой, хотя я пыталась ее облегчить, как могла. Но, девочка моя дорогая, я мечтаю, чтобы ты была счастлива! Я хочу нянчить внуков, видеть тебя рядом — счастливую. Понимаешь?

— Ну вот к чему опять завела? Роза, мне всего этого совсем не надо, честное слово! Я и так счастлива!

— Вот то-то и плохо! Ты не понимаешь…

Тетя расстроена, но что еще я могу ей сказать? Мы нарочно не упоминаем Гарольда, многое не упоминаем, но это не меняет сути дела. Я вернусь в свою жизнь, ту, которая была у меня до нынешней истории, и она, конечно, будет другой, однако — не в принципиальных вопросах.

— Керстин такая милая девочка… Вот, смотри, позаботилась, чтобы привезли мои вещи. Я пока погощу здесь — в доме идут работы, все же надо восстановить. Не знаю, как я там буду дальше жить, ведь Гарольд…

Разговора все равно не избежать, я знала.