До мозга костей (ЛП) - Уивер Бринн
Куда бы она его отвела? Не в свою хижину с комнатой для убийств, она хотела, чтобы я был там и не мешался под ногами.
Я роюсь в ящиках прикроватной тумбочки, просматриваю скудное содержимое шкафа. Пистолета нет. Она заставила бы его оставить оружие.
Заметив ноутбук в изножье кровати, я открываю устройство и просматриваю файлы. Одержимость приобретает совершенно новый, тревожный смысл, когда я открываю файл за файлом с изображениями Кири за все эти годы. Вскоре, однако, его нездоровая зацикленность на ней переходит на меня, где он копается в моем прошлом, чтобы связать меня с убийствами Молчаливого Убийцы.
И в какой-то момент озарения я понимаю, что Кири думала, что защищает меня от Хейса. В случае неудачи она прощалась со мной. Последнее совместное убийство. Последний жаркий момент. Передавая свою коллекцию, собранную на меня… и вещественные доказательства Мейсона Дюмонта.
Она освобождала меня.
Я срываю будильник с тумбочки и разбиваю его о стену. Тяжело дыша, смотрю вниз на разрушенный прибор.
Очевидно, я способен проявлять только две эмоции. Легкомысленную страсть и настоящую ярость.
Собравшись с силами, я разворачиваю ноутбук и углубляюсь в архивы Хейса о Кири и обнаруживаю документы о покупке дома детства Кири.
Как, черт возьми, частный детектив упустил это?
Я захлопываю крышку ноутбука и, прежде чем у меня возникнет искушение разбить и его об стену, сдерживаю эту потребность в насилии и прячу его под мышку, забирая с собой, когда выбегаю из комнаты.
Необходимо установить игровое поле. Разместить фигуры по местам. Необходимо соблюдать правила.
Отъезжая от гостиницы Homestead Inn, я звоню в местное отделение полиции и сообщаю, что доктор Кири Рос пропала. Я не рассчитываю на действия властей, это контрмера.
Нам понадобится несколько таких мер.
Если Кири узнает, что Хейс владеет домом её семьи, она захочет вырвать его ещё бьющееся сердце. Когда я найду их, я, блять, позабочусь о том, чтобы она это сделала.
Поэтому туда я и еду. Без пистолета. Без какого-либо ножа. Какой-либо удавки или физического оружия.
Оно нам не понадобятся.
Мы и есть оружие.
22. ПАДЕНИЕ
Кири
У меня болит шея, мышцы и сухожилия слишком долго были растянуты под тяжестью моей наклоненной вперед головы. Тошнота скручивает мой желудок, и я стону.
Я открываю глаза, но тут же закрываю их, как только мой мозг, одурманенный наркотиками, осознает окружающую обстановку.
— Нет, — шепчу я. Желчь подступает к горлу, но мне удается сдержать ее. — Нет.
— Это всего лишь воспоминание, — сказал однажды Джек. — Это всё нереально.
Я делаю несколько глубоких вдохов и выпускаю их тонкой струйкой воздуха между сжатыми губами.
Он прав. Это всего лишь воспоминание.
Я снова открываю глаза.
— Это реально, — говорю я.
Мои глаза наполняются слезами, в то время как они мечутся по пустой гостиной дома моего детства.
Я напрягаю свои запястья и лодыжки, чтобы освободиться от стяжек, привязывающих меня к деревянному стулу в центре комнаты, но они как будто не слушаются, ослабленные хлороформом. Глубокие вдохи наполняют мою грудь, пока я пытаюсь вывести препарат из организма. Я хнычу, переводя взгляд на потолок, подальше от кремового ковра, который заменил тот, что когда-то впитал кровь и битое стекло. Он выглядит точно так же, каким я его помню.
Гудящая боль отдается в ушах, когда моё сердце начинает работать, преодолевая остаточное облако снотворного.
— Отпустите меня, блять, — кричу я в кажущийся пустым дом, грохоча стулом. Мой язык кажется слишком толстым во рту, и я нечетко выговариваю слова. Пластик царапает мои запястья, когда я направляю все свои оставшиеся силы на выкручивание рук в тщетной попытке освободиться.
— Прости меня за это, Изабель.
Хейс входит в комнату из кухни. Он выглядит так, словно ему и правда жаль. Но в то же время он выглядит решительным. Какой бы план он ни привел в действие, он намерен довести его до конца.
— Вы, блять, ударили меня электрошокером. И накачали меня наркотиками. Вашего сожаления даже близко недостаточно.
Дыхание вырывается из моей груди, пока Хейс медленно сокращает расстояние между нами, в его руке бутылка воды. Он специально открывает запечатанную крышку, чтобы показать мне, что к ней не прикасался. Мне противна мысль о том, что он подносит её к моим губам, как отец подносит к губам ребенка, но я отчаянно хочу пить. Я выпиваю половину бутылки, глядя на него всё это время.
— Знаю, что это кажется излишним, — говорит Хейс, вытирая капли с моего подбородка. — Но поверь мне, когда я говорю, что это для твоей собственной безопасности и безопасности многих других.
— Сейчас я совсем не чувствую себя в безопасности, мистер Хейс, — рычу я, натягивая путы до тех пор, пока моя кожа начинает пылать. — Вы должны отпустить меня.
Его взгляд скользит по моему лицу с покровительственным выражением сочувствия. Я почти могу прочитать его мысли по его серо-голубым глазам. Бедная девочка, она даже не знает, какой путь ей предстоит пройти.
Толстый палец Хейса проводит по моей щеке, и я вздрагиваю.
— Боюсь, я не могу этого сделать, Изабель. Это единственный способ выманить его из укрытия.
Чернота съедает границы моего зрения, и я закрываю глаза, пытаясь замедлить дыхание.
Сосредоточься. Оставайся прямо здесь.
Когда я открываю глаза, я приковываю их к Хейсу, единственному, кто может удержать меня от погружения в прошлое. Темнота рассеивается, но её присутствие ощущается, как угроза далекой бури.
— Вывести кого на чистую воду, мистер Хейс? Молчаливого Убийцу? Удачи Вам в этом.
— Джек не Молчаливый Убийца, — говорит Хейс, закручивая крышку на бутылке с водой и отворачиваясь.
— Да ладно, правда что-ли. Я говорила Вам об этом всё это время.
— Джек — это Призрак Три-Сити.
На мгновение наступает тишина, а затем комнату наполняет мой недоверчивый смех.
— Это безумие, мистер Хейс. Какой, на хрен, призрак Три-Сити? Господи Иисусе. Вы только что похитили женщину, чтобы поймать призрака?
Хейс ставит бутылку на пол и берет складной стул, прислоненный к стене, чтобы сесть напротив меня. Его внимание привлекает что-то на полу за моим левым плечом. Я поворачиваюсь, насколько могу, и провожаю его взглядом до широкого монитора и черного ящика на ковре, на экране которого отображаются записи с девяти различных камер, включая ту, под которой мы находимся.
Когда Хейс оглядывается на меня, он опирается предплечьями на колени и переплетает пальцы.
— Я понял, что мы ошиблись, когда просмотрел записи одного из баров в центре Эшгроува. The Scotsman. Мы отслеживали нескольких потенциальных подозреваемых, все они занимались строительным бизнесом. Один из них был разнорабочим, который часто посещал бары в центре города, и The Scotsman был его любимым.
Я сглатываю, дымка хлороформа рассеивается с каждым выбросом адреналина, проходящим через мое сердце.
— Итак, Вы хотите сказать, что знали, за кем охотились, и куда он пошел, но не поймали его. А потом он убил мою семью и чуть не убил меня. И, что самое удивительное, всё это не имеет никакого отношения к Джеку. Правильно?
— Изабель…
— Кири, ради всего святого…
— Ты же знаешь, что в ФБР всё не так просто, Кири. Есть процедуры, которым нужно следовать, и потенциальные альтернативные подозреваемые, которых нужно исключить. Профайлеры42 знали, что мы ищем бродягу, из тех, кто не задерживается в одном месте дольше нескольких дней. Кого-то c паранойей, стремящегося оставить минимальный след. Но я был уверен, что знаю, кто это. Тревор Уинтерс, — говорит Хейс, качая головой и отводя взгляд через гостиную туда, где когда-то на полу лежали тела моих родителей. Он словно теряется в воспоминаниях, его голос становится тише, когда он говорит: — Уинтерс был главным подозреваемым. Мы получили информацию, что человек, подходящий под его описание, остановился в мотеле Treasure. ФБР собиралось провести там обыск. Я убедил своего босса, что у меня есть альтернативный план — что нужно устроить ловушку в наиболее вероятном месте его охоты. Его видели в The Scotsman, куда студенты колледжа любили ходить за дешевыми напитками, и я попросил сотрудников устроить там банальный вечер с недорогим алкоголем, чтобы привлечь местных ребят. Но Уинтерс не пошел в The Scotsman в тот вечер, и команда все равно совершила налет на отель.
