Мери Кайе - Тайна "Фламинго"

Итак, Эм знала! А если не знала, значит, подозревала. Она спрятала нож, который передал ей Иден, — нож его отца, — потому что поняла, что Джилли Макхем умер не от укуса змеи. Эм испугалась, а позже, когда осознала свою ошибку, она уже не смогла объяснить, почему же она спрятала нож. Она упрямо настаивала, что сама брала тот нож на озеро. Она не стала бы лгать ни для кого, кроме Идена.

Виктория быстро подняла нож, положила его трясущейся рукой в коробку и прикрыла дощечками, а коробку задвинула подальше.

Затем она встала, тяжело дыша, как после пробежки, взяла ножницы и вышла из кабинета, осторожно закрыв за собой дверь, будто было очень важно не напоминать Эм, куда она ходила.

Но Эм все равно бы ничего не услышала, она сидела за роялем, пытаясь утопить свои мысли в потоке мелодий. Музыка наполнила комнату и полилась из открытых окон в тихий сад. Виктория остановилась на веранде и прислушалась. Будучи не слишком талантливой пианисткой, Виктория не относилась так критически к исполнительскому мастерству тети, как Джилли. Звучала фуга Баха, и Виктория подумала, что Эм играет очень хорошо. Виктория слушала очарованная и успокоенная.

Она не поняла, почему вдруг ей показалось, что на веранде чего-то не хватало, что-то пропало, и это ее обеспокоило.

Какая-то мысль неосознанно тревожила ее: шестое чувство нашептывало ей слова, которые она не могла разобрать, и заставляло ее обратить внимание на что-то, чего она не понимала.

Она оглянулась: на веранде ничего не изменилось. Старые стулья аккуратно стояли вокруг стола, чашка с молоком для Пушка была на том же месте. Почему же ей показалось, что что-то не так? Что-то исчезло?

Виктория нетерпеливо пожала плечами и отвернулась, и лишь когда она дошла до калитки в заборе из живой изгороди, ответ пришел к ней, словно сухой лист сорвался с акации над головой, но это было так не важно, что она улыбнулась такому пустяку…

Из трех оставшихся цветных подушек теперь лишь две лежали на диване. Только два ярких пятна выделялись на спинке дивана, хотя утром их было три.

ГЛАВА ХVIII

Бунгало казалось пустым, не слышалось голосов, но откуда-то из глубины молчащего дома раздавался слабый прерывистый звук, напоминавший вой собаки или плач.

Звонка не было, никто не отвечал Виктории, и она вошла в открытую дверь и очутилась в гостиной Лайзы.

Это была типично женская комната: розовая с белым, кругом занавесочки в лентах и розах. Но сейчас здесь ощущалась какая-то заброшенность: цветы в белых вазах завяли, на рояле блестел слой пыли, а пепельница была наполнена окурками явно не одного дня.

На диване лежал знакомый предмет: большая сумка с вязанием оранжево-голубого цвета — собственность Мабел Брэндон. Но ни ее, ни Лайзы не было, и, поколебавшись, Виктория открыла дверь, ведущую в неубранный кабинет. Если бухгалтерские книги находятся в доме, то где им и быть, если не в кабинете. Виктория начала неуверенно осматриваться, как вдруг почувствовала, что за ней наблюдают, и быстро обернулась.

В дверях стояла Лайза и смотрела на нее. Виктория не сразу узнала ее, потому что никогда прежде не видела Лайзу в брюках и потертой рубашке цвета хаки — видимо, эта одежда принадлежала ее покойному мужу. Вместо туфель на высоких каблуках на ней были старые кроссовки, поэтому Виктория не услышала шагов.

В комнате был полумрак, Лайза стояла спиной к окну, и Виктория не смогла ясно разглядеть ее лица, но даже в сумерках она обратила внимание на его выражение, настолько смутившее девушку, что она сразу же пожалела о своем приходе, как будто бухгалтерские книги не могли подождать до утра.

Лайза улыбалась, но только красной узкой полоской жесткого рта, а в фиалковых глазах светилось животное напряжение, с которым кошка обычно выслеживает птицу или караулит мышь у норки.

Тишина длилась мгновение, а потом Лайза засмеялась. Смех был веселый и довольный:

— Итак ты пришла! Я сомневалась, придешь ли ты. Эм прислала тебя за бухгалтерскими книгами, наверное? Они там, на столе за тобой.

Виктория смутилась и начала сильно заикаться:

— Я…из-извини, что я з-зашла вот так, без спроса. Я знаю, это невежливо, но мне никто не ответил.

Лайза прошла мимо нее и взяла с одного из столов книги.

— Я знаю. Но слуги расстроены из-за Грега и его ребят. Не знаю, куда подевалась эта маленькая противная Вамбуи. Она в ужасном состоянии с тех пор, как нашли останки ее дружка. Мне придется уволить ее. Вот твои книги. Ну, этого хватит. Как у Шекспира: этого хватит, это подойдет!

Она снова засмеялась над известной ей одной шуткой:

— Знаешь, Джилли всегда так разговаривал. Строчками из Шекспира. Меня это бесило. Но странно, как эти глупые фразы подходят к нашей жизни. — Она прошла в гостиную — Хочешь выпить? Есть джин и шерри, должна остаться еще бутылка виски, если Гектор с Кеном не выпили ее.

— Н-нет, спасибо. Мне надо идти.

— Куда ты спешишь? Еще не темно.

— Дело не в этом. Тетя Эм одна. Кроме того, я обещала ей нарезать цветов. У нас давно не было в доме свежих цветов.

— У меня тоже — Лайза оглянулась на завядшие стебли в вазах, издающие слабый неприятный запах. — Самые лучшие дельфиниумы растут у холма. Они на высоких стеблях, розовые…

Она начала бессвязно и долго рассказывать, как трудно выращивать цветы в сухое время года. Она стояла между Викторией и дверью, и невозможно было проскользнуть мимо. Но Виктория так же остро ощутила потребность уйти из этой комнаты, как еще совсем недавно она хотела уехать с Фламинго — так сильно она еще ничего не желала в своей жизни. Но Лайза продолжала говорить, говорить, Удерживая девушку…

— Давай я тебе налью чего-нибудь. Я не люблю пить одна, Мабел будет сожалеть, что ты ее не дождалась. Мы думали, ты зайдешь позже. Она может вернуться в любую минуту. Она повела Дайну на прогулку.

Вой собаки опроверг ее слова, но, казалось, она ничего не слышала.

— Это так мило с ее стороны. Мабел добрейшая женщина, Она знает, что я не могу гулять с Дайной, когда у нее течка, ведь иногда собаки Эм сопровождают нас. Ты остаешься, да? Я тебе еще не успела объяснить, как вести записи в бухгалтерских книгах.

Виктория забыла, что держит их в руках, и удивленно посмотрела на них. Лайза продолжала:

— Давай мне книги, я тебе все покажу.

Она забрала книги и понесла к подоконнику, тем она их медленно разложила, как будто специально тянула время, затем, полистав их, она сказала, что в книгах с зеленой обложкой ведется учет продажи корма и овощей, в красных — учет фруктов, особенно апельсинов, а в черных книгах — записи о продаже скота.