Эльмира Нетесова - Полет над пропастью

К концу года уже никто в семье не называл Васю неудачником. Он снова научился улыбаться, приобрел былую уверенность, отбросил комплексы и уже присматривался ко второй автостоянке, какую собирались продать с торгов за долги хозяина.

Анжела задумалась, стоит ли соглашаться на вторую стоянку? Конечно, деньги за нее придется вложить большие, а когда они окупятся? Почему, имея стоянку, хозяин оказался в долгах? Есть ли смысл покупать ее, если первый хозяин разорился?

— Нет, Вася, что-то душа не лежит, не хочу! Репутация у той стоянки подмочена. Ты только послушай, что рассказывают о ней! Трижды оттуда угнаны машины. И это в нынешнем году! До сих пор ни одну не нашли. Хозяину пришлось оплачивать стоимость владельцам. На той автостоянке постоянно происходят драки с поножовщиной. Сам знаешь какой там район! Сплошные алкаши! От них жди что угодно!

— Анжела! Но и нашу стоянку пришлось, приводить в чувство. Многое умалчивал, чтоб тебя не отпугнуть. Теперь можно признаться как досталось. Одни конкуренты, у каких мы увели из-под носа стоянку, сколько крови мне испортили! То ночами поджигали будку охраны, сторожа магазинов тушили. То обрезали провода, оставляли без света, то ломали шлагбаум на выезде. А сколько ограждений испорчено было, ни счесть! Я терял терпение с громадными убытками.

Конечно, понимал чьих рук дело. Но не пойманный — не вор. И все ж однажды прихватили мои ребятки ту сволочь, какая пакостила нам чуть ли ни каждый день. Это одноглазый Захар. Его душманом зовут. В Афганистане воевал, говорил, там ему глаз повредили. Но мужики утверждали, что Афган ни при чем и выбили глаз мужику за пакость. Он девчонку силой взял. Обесчестил сироту Она бомжам рассказала. Поймали мужики того Захара и приволокли к себе на свалку С неделю продержали на цепи как пса. Жрать не давали. Всадили так, что белый день ночью показался. Взвыл как собака. Но бомжи ни жалеть, ни прощать не умеют. Всю шкуру с Захарки содрали до самых коленок. А девчонка, какую обидел, глаз ему высадила. За свое. Хотела колом проткнуть, чтоб землю не марал паскуда, но отговорили, не дали брать грех на душу. Вот так и остался одноглазым. Он не за себя вредил. Ему заплатили. Назвал того, кто подсылал, мои ребятки-охранники отловили «запевалу», вместе с Захаром тыздили так, что забыли, где их дом. Все печенки с мозгами отшибли. С той поры нашу стоянку бегом проскакивают без оглядки. Тут от хозяина много зависит, как дело поставишь, каких людей подберешь. Что ж до алкашей, так они по всему городу живут. Мне они теперь не мешают и к охране не прикипаются. Это раньше было, все клянчили на похмелье.

— С чего ради? — удивилась Анжела.

— Ну, как иначе? Головы болят…

— А наши при чем?

— Просились подмести иль снег почистить за бутылку. Охрана, да и я, давали подработку. Но потом увидели, как убирают территорию забулдыги, и отказали им. Ну, поначалу обижались. Что только ни устраивали, ночами обсерали, закидывали мусором. Да только мои ребята быстро смекнули и накрыли на шкоде. Натыкали рожами в дерьмо, вывозили в говне, короче, вытерли асфальт алкашами, — смеялся Вася:

— На том и закончились наши разборки с пьянчугами. Но проблемы еще остались, сама понимаешь, одолело нас бабье! — рассмеялся мужик громко.

— А этим что от вас потребовалось? — ахнула Анжела удивленно.

— Первыми возникли цыганки. Понимая, что водители дорогих машин люди денежные, предлагали погадать, когда мужики отказывались, просили милостыню, вымогали подать хоть что-то. Понятно, их гнали взашей, и вот тогда поднимали скандал, обзывали, грозили, желали всякую гадость и достали нас всех. Вот и решили перекрыть им доступ к нам. В десяток минут сгребли, выловили и выкинули через огражденья всех цыган, от старух до детей. Предупредили, что с каждой пешей будем брать штраф или отпускать на них сторожевых собак. Дважды пришлось это сделать. Была такая баба, Розой звалась. Подошла к хозяину «Мерседеса», давай с него вымогать, а ребята увидели и отпустили овчарку. Та свирепая, мигом подлетела к Розе, да как разинула пасть. Баба на нее сумкой замахнулась и ударила по башке. Псина вовсе озверела и набросилась на цыганку. Свалила с ног и как рванула одежду на бабе, с самого воротника и до низу все барахло сорвала. Та встать не может. Осталась в чем мать родила, а собака никак не угомонится, носится вокруг, кусает со всех сторон. Охрана овчарку еле оттащила.

— А что с цыганкой?

— Пыталась хай поднять. Ей пообещали снова собаку отпустить, так поверишь, бегом припустила. Голая бежала, чтоб только овчарка не догнала. Сколько времени прошло, Роза ни разу не появилась. Потом еще одну отвадили. С той спокойнее обошлось.

— А я и не знала…

— С нищими настоящая война была. Накидывались гурьбой и просили у людей. Да так нагло, будто им весь свет обязан. Дети и старухи допекали. С теми даже милиция занималась. Когда нескольких притормозили за попрошайничество, другие осторожнее стали. Уже не гурьбой, поодиночке подкрадывались к машинам. Но и тех поотловили, предупредили о последствиях. Теперь боятся соваться к нам.

— Спокойно стало?

— Как бы не так! — вздохнул Вася.

— Что же еще достает?

— Проститутки! Самые наглые бабы на всей земле! Против них все остальные просто мелочь! Я если бы своими глазами и ушами не убедился, просто не поверил бы, что вот такие прикипелись в городе! А с виду глянешь, бабы как все. Ну малость макияжа перебрали, одеты смело. Но не приведись хоть чуть замедлить шаг или приостановиться, считай, пропал!

— Ну не преувеличивай! Что могут они?

— А что хочешь, то и утворят с мужиком! У них совести нет! Даже понятия о ней не имеют. Я по не-знанью сижу в нашей машине покуриваю, опустил стекло. А для этих шлюх — открытое окошко — сигнал к наступлению. Вот так и подвалили две клизмы. И спрашивают:

— Чего ж стекло открыл, а дверь закрытой держишь? Давай отворяй! Иначе, как резвиться станем?

— Я ответил, что никого не приглашал и не жду Тоща одна из них, совсем зеленая, заявляет:

— Слушай, мужик, ты чего, не живой что ли или ничего не хочешь? Давай потрахаемся! Глянь, как у тебя классно! Я с ночи никем не согрета. Остываю! Не медли, открой, — просунула руку через стекло, открыла дверь и плюхнулась на колени. Я сообразить ничего не успел. Она открыла другую дверь, в нее тут же вскочила вторая сучка и обе взялись за меня. Я глазом моргнуть не успел, как все оказалось расстегнутым и наруже. А эти курвы уже седлают и приноравливаются, не спросив моего согласья. Я начал сталкивать, выпихивать, а они, ровно паучье, обхватили. И вот тут меня зло взяло, а может страх подцепить заразу. Собрал в комок все силы и вытолкнул ту первую. Она и говорит: