Последняя осень. Буря (СИ) - Пырх Дарья
– Вчера, точнее, уже сегодня вы на меня напали. В этой комнате, – возразила Маша. – Хотели прикончить, как и Глеба?
– М-да, виноват, – потупился Василий. – Услыхал, что кто-то чапает, шмыгнул под стол, дернул скатерть пониже, схоронился. А ты, кулема, зачем-то сунула свой нос, куда не просили. Я струхнул, вскочил, бросился на улицу. Прости, случайно толкнул. Ты бы на моем месте как поступила?
– Рассказала бы правду, – слукавила Маша.
– На трусливого и уж – змея, – философски изрек тот и прищурился: – Вы не просто студентики? Учитесь на оперов? Не зря же про улики болтали.
Ребята промолчали.
– Предлагаю, эм, выгодный обмен, – по-деловому проговорил Василий. – Вы даете мне жаркое, а взамен получаете неоценимые сведения.
– Какие? – заинтересовался Кирилл.
Мужчина попробовал поторговаться, но будущие юристы осадили его пыл. Кряхтя, Василий достал из подобия телогрейки спрятанный мешок, порылся в недрах, затем, будто фокусник в цирке, продемонстрировал обрывок листа, пояснил:
– Во. Нашел на третьем во вторник или среду. Кто-то из ваших обронил.
Динара выудила файлик, передала Кириллу, велела заразному бомжу не прикасаться к пластиковым полосам. Когда биологически опасный объект был изолирован, она опрыскала пакет для документов антисептиком и тщательно протерла салфетками. Маша встала на цыпочки, затем обогнула толпу, подошла с другого края, но все равно не разглядела содержимого.
– Что там? – буркнул Игорь.
Кирилл прочел вслух: «Встретимся в четыре утра. В холле. Не опаздывай. А то все пропустишь. Скобочка».
– Автор – девушка, – твердо сказал Гробарь.
– Почему? – удивился Семен. – Я тоже ставлю скобочки, люблю стикеры.
– Нормальные люди пишут с точками, – проворчал Игорь.
– Нет! Это пассивная агрессия, – воскликнула Настя.
Игорь неразборчиво ответил, Василий повторил условия сделки, намекнул, чтобы поторопились с ужином. Яна потребовала убрать смердящего бездомного. Завязался спор о том, куда пристроить мужчину. В итоге его отвели в необжитое крыло, предоставив воду, стул и фрукты, заперли в спальне, предварительно вынесли оттуда стройматериалы, возле двери поставили надзирателей.
– Не слишком жестоко? – пролепетала Ангелина. – Он ведь не совершил никакого преступления, а пострадал от нищеты.
– Убийца Глебушки! – воскликнула Настя. – Его нельзя выпускать.
Кирилл, словно профессор, разразился заумной лекцией о праве частной собственности.
– Почему мы раньше не заметили? – проговорил Марк, когда поучения стихли. – Взрослые мужики не смогли выследить фроггера. Вот унижение.
Маша погладила его по плечу в знак поддержки. Игорь посетовал, что у бродяги не было телефона или сим-карты «Мобифокита», чтобы связаться с внешним миром. Леонид, сходив в ванную, позволил Динаре попшикать на руки антисептиком, нарезал мясо и, включив конфорку, стал жарить на растительном масле. Общий зал понемногу пустел. Кроме команды импровизированных детективов, задержалась лишь Настя.
– Маш, – прошептала она, поманив девушку в сторону. – У вас, эм, все нормально?
– В смысле?
– Ну, – промямлила Лебедева, побледнев. – Бомж… мистика… проблемы…
– Не понимаю.
– Ладно, забей, – погрустнела она и поплелась в коридор.
«Что с ней случилось? – подумала Маша. – Перенервничала?» В душе тоже царил раздрай. Появление Васи, новая записка, воссоединение с Марком вызывали слишком противоречивые эмоции. Если бы не внутренний стержень, она бы не вынесла шквала переживаний и лопнула, как воздушный шарик.
– Скорее всего, это предназначалось Волгину, – сказал Кирилл. – Он пересекся с тем, кто составил записку, а через полчаса погиб. Похоже, мы напали на действительно стоящий след.
Леонид, помешав румяные кусочки, буркнул:
– Ты же вопил про несчастный случай и совпадение. Уже переобулся?
– Не нуди, – прервал Кирилл. – Давайте сравним почерк с бланками для универа. Плохо, что бумага размокла и запылилась, но вдруг нам повезет?
Маша покосилась на оторванный край листа, прикусила щеку, поразмыслив над внезапной догадкой: «Я ошибаюсь. Нет реальных причин для подозрений, – она запнулась. – Или все наоборот? Барбариски, неуместные фразы, пропажа снотворного… Неужели?» По коже пробежала дрожь, некоторые моменты открылись в новом свете. Она едва не вырвала из рук Динары, которая одолжила у Эмилии документы, экземпляры соседок и Златы, для удобства запечатлела оригинал на телефон и занялась экспертизой.
«Встретимся в четыре утра. В холле. Не опаздывай. А то все пропустишь» было выведено с нетипичной аккуратностью для тех, кто привык печатать в гаджетах. Наклон букв и отрывистые линии выдавали спешку, в конце строчка взбегала вверх, будто человек был в приподнятом настроении. Завиток в прописной «л» мог свидетельствовать о том, что автор рисовал или увлекался каллиграфией. Линия, соединявшая правую и левую половинки заглавной «А», напоминала морскую волну. Отложив смартфон, Маша стиснула лист, уставилась в графу с фамилией, именем, отчеством учащейся, побарабанила пальцами по столешнице и заявила, сунув страницу в самый низ стопки:
– У меня ничего.
Ложь обожгла язык, но она даже не поморщилась, гадая: «Зачем? Какой у нее мотив? Боже, я точно напутала. Это неправда». Милая девушка не могла хладнокровно расправиться с Глебом. Или мягкий характер, оптимизм были лишь маской? Сославшись на мигрень, Маша поплелась в комнату. Шагать было трудно, но жажда ответов упрямо вела вперед.
Переступив порог, она постаралась успокоиться. Мозг лихорадочно соображал, пока ладони шарили по кровати, будто что-то искали.
– У вас случайно нет альбома или тетрадки? – с напускной бодростью воскликнула она, молясь, чтобы прозвучало не фальшиво. – Хочу сделать пожелания от друзей. Формально же «Буря» – детский лагерь. Я как-то отдыхала в таком, мы под конец смены обменивались приятными словами, поздравлениями, потом вспоминали, эм, с теплотой.
Соседки молчали. «Динара так рассказывала? Или я спалилась?» – запаниковала Маша, добавив:
– Понимаю, неделя была ужасной, зато мы познакомились и пообщались. Хочется увезти что-нибудь хорошее.
– Извини, я не взяла канцелярию, – сказала Эмилия.
– У меня как раз завалялся скетчбук, – улыбнулась Ангелина. – Отличная идея. Что тебе написать?
У Маши по спине скатилась капля пота. Она будто взирала на свое отражение: лгунью, способную пойти по головам ради свободы.
– Что-нибудь приятное, – спохватившись, ответила она. – Только укажи от кого. Лучше имя и фамилию, вроде бы среди девчонок с филфака есть твоя тезка.
– Без проблем, – прощебетала Ангелина.
Завозившись, она достала из сумки для ноутбука блокнот и пачку фломастеров, взяла фиолетовый цвет, через пару мгновений озвучила послание:
– «Красавице с самыми зелеными глазами от Ангелины Логиновой. Будь такой же классной!» Я еще нарисовала собачку. Хотя больше похоже на волчицу.
– Спасибо, мне очень приятно, – выпалила Маша. – Эмилия, поучаствуешь?
– Конечно, – кивнула та.
Позаимствовав красный маркер, она быстро справилась с задачей, передала листок. Маша произнесла:
– Самой доброй Машеньке на свете от Эмилии, – она запнулась. – Авдеевой.
Сердце остановилось. Буквы «л» и «А» будто скопировали с зацепки, найденной Василием. Маша пристально всмотрелась в миндалевидные глаза, но девушка не отвернулась.
– Геля, если нетрудно, принеси мне яичницу, – попросила Эмилия. – Я очень проголодалась.
– Правильно, – просияла та. – Поешь и наберешься сил.
Пообещав приготовить самую вкусную глазунью, она ушла. Эмилия собрала волосы в хвост, поправила подушку и сказала:
– Ты никогда не была в детском лагере.
– Хорошая память. Жаль, почерк приметный. Зачем ты убила Глеба?
Эмилия кашлянула, затем отчеканила:
– Вы же не специалисты. Могли что-нибудь перепутать.
– Есть и другие доказательства, – пробормотала Маша, собрав наблюдения воедино. – Когда я увидела, что у записки оторван край, сразу вспомнила, как после отъезда Захара ты принесла бланки и Ангелина заметила, что один порван. Тогда я поверила, будто студент накосячил, но тем же вечером мы сыграли в «Правду или действие», тебя спросили про парня и про ложь. Ты призналась, что соврала в тот же день. Значит, на самом деле именно ты испортила документ, написала время встречи Глебу, с которым состояла в отношениях.
