Ольга Карпович - Жена моего босса

– Какая ты красавица у меня, Олькин!

И она промолчала.

Желтый автомобиль, блеснув под фонарем блестящим боком, скрылся в темноте за воротами. И тут же где-то за домом тяжело забухала ракетная установка, и в небе разорвался первый залп фейерверка. Гости, гомоня, высыпали в сад. Расцветавшие в черноте весенней ночи разноцветные сверкающие купола отбрасывали на лица цветные блики. Змеились золотые нити, осыпались, мерцая серебром, звезды. От каждого залпа у Оли счастливо ухало сердце, и отчаянно хотелось верить, что в эту самую минуту она была счастливейшей женщиной на земле.

Один залп показался ей слишком уж громким. Сопровождался он к тому же металлическим скрежетом и грохотом. Оля обернулась на звук, дернула Мишу за руку:

– Там что-то случилось?

– Где? – повертел головой Миша. – Да брось, Олькин, показалось. Посмотри, как красиво!

Но Оля уже вырвалась от него, побежала в дом и, выбравшись на балкон своей спальни, увидела вдалеке на шоссе оранжевый столб пламени. Приглядевшись, она различила валявшиеся вокруг пожарища глянцево-желтые обломки. Ледяная волна ужаса окатила ее, перед глазами в бешеном темпе сменялись картины: смеющаяся Инка, ее напряженно косящийся на Мишу супруг, черные ноги Кирпича, торчавшие из-под капота Олиной машины. Она отчаянно закричала, но во дворе все еще любовались фейерверком и радостно пили за здоровье счастливой именинницы.

Миша потом развил бурную деятельность. Утверждал, что кто-то из гостей хотел убить его драгоценную супругу. Показательно уволил всех охранников, кроме Кирпича. Ольгу отказывался выпускать из дома. Грозил злоумышленнику египетскими казнями.

Ольга отрешенно наблюдала за ним и понимала, что теперь видит перед собой чужого человека. Этот лживый, двуличный, жестокий зверь не мог быть ее щедрым и заботливым мужем. Она попыталась спросить его о таинственной поломке в «Мерседесе», о том, почему он предложил гостям уехать именно на ее машине. Но Миша лишь крепко прижал ее к себе:

– Ш-ш-ш, ты устала, перенервничала, маленькая моя. Отдыхай! Я не позволю, чтобы с тобой что-нибудь случилось.

Она поняла, что никогда не добьется от него правды. Что он всегда будет поступать так, как сочтет нужным и естественным, обращая на ее мнение не больше внимания, чем на капризы несмышленого ребенка. Ольге стало страшно, по-настоящему страшно, когда она наконец осознала, что за человека избрала себе в мужья. Но бежать было некуда: в спальне на третьем этаже сопели носами двое мальчишек, как две капли воды похожих на отца. И Оле оставалось лишь беззвучно рыдать, кусая в отчаянии подушку.

– Знаешь, – закончив рассказывать, устало заметила Ольга, – он бы даже не понял, если бы я попыталась объяснить ему мои чувства. Для него это было вполне нормальным, удобным совместить приятное с полезным: отпраздновать мой день рождения и попутно устранить опасного конкурента. Жаль, конечно, что все произошло на моих глазах, но ничего страшного, так, маленькая неприятность. Я просто остолбенела, осознав наконец, за кого вышла замуж. Но что мне было делать – дети маленькие, сама я – с трехмесячными курсами парикмахеров за душой. Я тогда решила: все, больше никаких чувств, эмоций, надежд. Угораздило меня оказаться такой никчемной, значит, теперь брак – это моя работа, и я должна выполнять ее на совесть, растить сыновей. А что у меня на душе – кому какое дело? Так все и шло, пока не появился ты. Господи, и откуда только ты взялся на мою голову?

– А ты? – Он ухватил железными пальцами ее затылок, заставил встретиться взглядом с его свинцовыми глазами. – Откуда ты взялась?

Оля, всхлипнув, потянулась к нему, обхватила руками шею, принялась целовать его лицо: ярко выраженные надбровные дуги, тонкий благородный нос с едва заметной горбинкой, поросшие колючей щетиной щеки.

– Руслан, что же нам делать? Кто-то из нас должен оказаться сильнее и прекратить это все. У нас нет другого выхода.

– Нет! – горячо, протестующе возразил он и вдруг, зарычав, словно от болезненной ярости, стиснул ее, опрокинул, подмял под себя, хрипя: – Мне плевать, я не отпущу тебя! Моя! Навсегда моя! Давай уедем! Убежим! У нас ведь все есть: деньги, документы. Мы сменим имена, спрячемся, и никто никогда нас не найдет. Мы начнем все сначала.

– Он все равно нас найдет, – покачала головой она.

– Не найдет, – убежденно возразил Руслан. – Не такой уж он всемогущий. А если и найдет, я всегда смогу тебя защитить. Неужели не веришь?

– А дети? – подняла на него глаза Ольга. – Как быть с детьми? Он не отпустит их!

– Мы заберем детей. Сейчас, быстро. Пока он еще ничего не знает, пока не опомнился. Решайся, Оля! Если мы начнем действовать сейчас же, он не успеет ничего предпринять. Мы можем сегодня же ночным рейсом улететь в Лондон, ты же знаешь, визу мне поставил Чернецкий, когда собирался в Англию на переговоры, и забрать детей. А там он ничего не сможет тебе сделать, там – цивилизованная страна.

И, как всегда, он оказался сильнее, она почувствовала, что под его взглядом мысли путаются, она ничего уже не способна решать самостоятельно. Оставалось лишь покориться ему и положиться на судьбу.

– Вообще-то, – неуверенно начала Ольга, – у меня английское гражданство. И я могу прямо там подать на развод…

– Тем более, – горячо принялся убеждать ее Руслан. – Оля, родная моя, ты ведь ничего ему не должна. Позволь себе наконец быть счастливой! Поедем! Сейчас поедем! Купим билеты на первый же рейс.

– Да пойми же ты, я не могу так сразу, – вывернулась из его рук Ольга. – Мне нужно домой, хотя бы для того, чтобы взять паспорт, другие документы. Деньги, наконец!

– Деньги есть у меня! К тому же тогда он догадается, не выпустит тебя, – мрачно заключил Руслан.

– Ничего подобного, – возразила Оля. – Я скажу ему, что еду к матери, что она заболела. Он ничего не заподозрит, я сумею его убедить. И у нас будет чуть больше времени.

Руслан сжал в ладонях ее лицо, прошептал в самые губы:

– Я не хочу отпускать тебя! Боюсь, что, если выпущу из рук, потеряю навсегда.

И Ольга, ласково поцеловав его твердую ладонь, успокаивающе заверила:

– Мы улетим послезавтра, обещаю! Я буду у твоего дома в десять утра. И больше мы уже не расстанемся.