Марина Крамер - Три женских страха

– О, вы сегодня чем-то взбудоражены, – веселилась я, не обращая внимания на его тон. – Плохо спали?

– Тебе чего надо, а?!

– Чтобы ты не орал и сказал мне, не звонили ли тебе наши знакомые по поводу твоей любимой.

Повисло молчание.

– Алло, Сема, ты тут?

– Тут, – хмуро отозвался брат. – Нет, не звонили. Прислали мальчишку с запиской. Если не отдам деньги, то Эдика не увижу.

Я не считала, что это страшная утрата, но говорить об этом брату, понятно, не стала – и так уже достаточно поиздевалась над ним сегодня. Очевидно, что ситуация близка к критической, и нужно делать что-то, чтобы помочь Семену выпутаться – дело-то не в Эдике, а в моем родном брате.

– Сколько ты должен?

– Почти семьдесят.

– Это же слезы!

– Да – мои слезы. Где я возьму семьдесят тысяч в американских рублях?!

– В американских?! Офигеть можно! Ну и цены в вашей лавке… – Я еле проморгалась, силясь представить, как выглядит такая куча долларов.

Семен грустно усмехнулся:

– А ты думала – мы в рублях играем? Нет, мы мальчики серьезные, нам твердую валюту подавай.

Еще и шутит! Вот урод… Как можно брать товар на такие деньги?! Нет, я, конечно, не спец по торговле коксом, но это даже мне понятно – деньги-то дурные, их вот так сразу не отдашь, даже если предположить, что Семен продаст машину, квартиру и что-нибудь еще. Вот это да…

– И как ты собираешься отдавать?

– Не знаю.

Ну еще бы! Кто бы знал.

– Может, попросить все-таки отца вмешаться?

– Сашуля, ну что за детсад? Побегу папе жаловаться – плохой мальчик у меня лопатку отобрал?

– Ну тогда жди, пока плохой мальчик тебе эту лопатку в одно место вставит, – отрезала я. – Хотя ты не пострадаешь, по-моему.

Я хлопнула трубку на диван и задумалась. А почему, собственно, он так боится идти к отцу за помощью? Ну да – в первый момент папа по голове не погладит, это ясно. Но ведь не бросит же родного сына в таком дерьме? Конечно, не бросит. Тогда почему Семен так упирается? Значит, есть что-то еще.

Девяностые

Папа игнорировал меня довольно долго. Я согласилась вернуться домой только в обмен на обещание не препятствовать встречам с Акелой. Папа скривился, но согласно кивнул. То время, что он не знал, где я и с кем, убедило его, что проще разрешить и знать, чем не разрешить и мучиться потом от неизвестности.

Выдавать меня замуж отец категорически отказывался. Все решил, как водится, случай.

И случай этот оказался бывшим хозяином Акелы. Папа уехал на какой-то большой «сход», о котором, разумеется, мне ничего не рассказывал. Его не было три дня, я наслаждалась полной свободой и отсутствием напряженного молчания в доме. Все-таки тяжело, когда живешь бок о бок с человеком и постоянно, хронически молчишь.

И вот папа вернулся. Отоспавшись после перелета, он спустился к обеду – я уже вернулась из института – и, садясь за стол, бросил:

– Позвони своему, пусть приедет сегодня на ужин.

Все, больше ни слова за весь обед. Но мне было достаточно одной этой фразы, чтобы потерять аппетит и покой. Что он задумал? Зачем вызывает Акелу? О господи, все внутри трясется…

Акела, казалось, не удивился. Выслушав мой сбивчивый рассказ, он попросил меня успокоиться и не нервничать и сказал, что непременно будет. Разумеется, я не могла думать ни о чем больше, не могла усидеть на месте, а потому тихонько выскользнула из дома и вывела из гаража мотоцикл. Доехав до большой дорожной развилки, которая делила загородную трассу на три направления, я прислонила «Харлей» к дереву и приготовилась ждать. До того момента, как на дороге показался «Прадо» Акелы, я успела выкурить полпачки сигарет и изрядно перенервничать. Меня тошнило, как при сильном отравлении, – надо же, совсем нервы расшатались, и это в восемнадцать-то лет…

Акела заметил меня и остановил машину.

– Ты что тут делаешь? – спросил, приближаясь ко мне, и я едва не заплакала.

Изобразив неопределенный жест, я отвернулась, а он внимательно смотрел на землю вокруг мотоцикла – количество окурков явно превышало его понятия о допустимости.

– Нервничаешь? Из-за чего?

Я снова неопределенно махнула рукой, и Акела развернул меня к себе лицом:

– Аля, хватит. Что произошло?

– Я… я боюсь, Саша. Боюсь. Зачем он тебя позвал?

– Поговорить. Что тут страшного?

– Ты его не знаешь! Возьмет и застрелит тебя! – в отчаянии воскликнула я и уткнулась лицом в его кожаную куртку.

– Глупости. Ты говоришь глупости, Аля, – обнимая меня, спокойно сказал он. – Сама посуди – к чему звать меня в дом, да еще через тебя, чтобы убить? Это нелепо. Существует много других способов сделать это.

– Я очень боюсь за тебя…

– Моя малышка, – улыбнулся Акела, поднимая мою голову за подбородок. – Не волнуйся, все будет хорошо. Поехали.

В дом мы входили, держась за руки. Я чувствовала себя приговоренной к виселице. Вот я поднимаюсь на эшафот, сопровождаемая барабанной дробью. Еще несколько мгновений – и я задергаюсь в петле, и ничего уже не будет – ни неба, ни солнца, ни любимого человека.

Не знаю, что чувствовал Акела – по-моему, ничего. Его лицо напоминало мраморное изваяние, маску – ни единой эмоции. Спокоен, собран, сосредоточен. Такое самообладание было мне непонятно. Неужели действительно не боится?

Папа уже сидел во главе стола, накрытого белой крахмальной скатертью.

Галя стояла в ожидании распоряжений за его правым плечом. Что удивило меня, так это присутствие за столом Бесо, дяди Мони и моих братьев – как я не заметила машин во дворе? Вот это переволновалась.

Папа молча указал пальцем Акеле место, я пошла было на свое привычное, но он вдруг сказал:

– Сядь рядом с ним, – и я заметила, что на втором торце стола стоят два прибора. Два рядом, как на свадьбе.

У меня глухо заколотилось сердце, я села и тихонько опустила руку на колено Акелы. Тот сжал ее своей ручищей – мол, не бойся, я же рядом, все хорошо.

Галя начала подавать закуски. Мне ничего не лезло в горло, а молчание за столом, разбавляемое только стуком вилок, угнетало. Точно как перед казнью…

Наконец папа взял бокал с шампанским, которое не пил в принципе, встал и объявил:

– Ну что, думаю, пора объявить причину, по которой я вас тут так экстренно собрал. Моя дочь выходит замуж. Думаю, представлять жениха необходимости нет. Предлагаю выпить за это.

Все, включая нас с Акелой, замерли и не знали, что делать. Дядя Моня начал протирать салфеткой очки, Бесо – заслезившиеся глаза. Семен повернулся и подмигнул мне, а Слава выглядел отрешенным, как, впрочем, и всегда.

– Майзл тов… – пробормотал дядя Моня. – Майзл тов, счастливчик. Такую девочку отхватил… Старый Моня шафером на свадьбе будет, старый Моня ее на руках носил, крошечку…